– Значит, поругались вы из-за того, что ты захотел оставить квартиру Любе? – подытожила Жанна. – Ясно. А что с ее разводом? Масик-то ее не возражает?
– Вообще, до этого момента все на мази было, – пожал плечами Серега. – Масик собирался переехать в Италию к любимому, Эвка готовила по этому поводу статью для прессы. Ты же знаешь этих журналистов: лучше выдать им свою версию, чем потом расхлебывать последствия своего молчания. Еще и от себя ведь добавят, сволочи… А теперь не знаю ничего, не знаю. Она меня видеть не хочет.
– Это и есть причина твоих страданий? – уточнила Жанна, оглядывая небритого Серегу задумчивым взором. – Люба звонила пару дней назад, рассказывала, что ты даже на работу перестал ездить. Это так?
– Я не могу без нее жить, – глухо сказал Серега, отодвинув чай и вынимая из кармана бутылку коньяка. – Пока она рядом – у меня есть воздух, чтобы дышать. А как только ее нет – воздух тоже пропадает, понимаешь?
– Да куда уж мне, – уклончиво ответила Жанна, решительно забирая у Сереги бутылку. – Никаких горячительных, пей чай и ложись в гостиной, завтра поедешь на работу. А Эва твоя никуда не денется. Я тебе уже говорила: она любит тебя мучить, а ты любишь свои страдания. Вы нашли друг друга, вы идеальная пара, поздравляю. Никуда она не денется, вот увидишь.
«Прискачет как миленькая, сама, когда салоны и себя спонсировать нужно будет», – проглотив невысказанную фразу, Жанна погнала Серегу в гостиную, где тот моментально бухнулся на диван.
– Жанна, – простонал он из-под одеяла, – иногда я думаю, что ты моя самая любимая женщина – всегда меня понимаешь, поддерживаешь, ты мой самый лучший друг и товарищ, Жанна. Ты со мной всегда была и в горе, и в радости. Может быть, начнем все сначала, а? И пропади оно все пропадом? А, Жанна? Почему ты молчишь?
– Потому что знаю, что тебе это наскучит на следующий же день, – ответила Жанна, выключая свет. – Все, спи, завтра всем на работу. Я бы на твоем месте еще к психотерапевту съездила.
«Чтобы объяснил тебе, что дважды два четыре, – проговорила она про себя, – правда, одним посещением ничего не решится, здесь нужны годы работы…»
– А я вот думаю, Жанна, не к психотерапевту пойти, а к гадалке. Мне вот мужик один рассказывал, что человека присушить можно запросто. Вот я и думаю, присушила она меня, что ли? Если так, я согласен любые деньги заплатить, только чтобы перестать мучиться. Ты понимаешь, я сам от этой суеты устал, а по-другому не могу. Не получается, понимаешь, Жанн? Ну куда ты ушла, я же тебе рассказываю…
– Да не переживай ты, Люб, спит он, все в порядке. Не плачь, успокойся, с ним все хорошо, правда… Телефон разбил в баре, говорит. Ага. Ну где твоя гордость, Люба? Приедешь?! Сейчас?! Хорошо, жду.
– Ну и дура, – вердикт Ляльки был окончательным и бесповоротным. – Кто в наше время мужиками раскидывается? Тем более такими, как Сережа твой.
Мы с Лялькой сидели в забегаловке, гордо именующей себя рестораном, и потягивали кофе. Неугомонная Лялька, узнав о нашем предстоящем разводе, мигом предложила «встретиться и обсудить». Хотя что тут обсуждать? И без того все ясно.
– Ой, Лялька, хоть ты перестань, – завелась я. – Этот «такой – не такой» и так себя золотым ощущает из-за своей незаменимости. Как же, пропаду я без его денег и квартиры, с голоду в подворотне сдохну. Ага, щас! Не на ту напал! Все, развод и девичья фамилия! Я уж и вещички его собрала и отвезла ему!
– А где он живет, кстати? – поинтересовалась Лялька, делая огромные глаза. – Свалил к своей пассии?!
– Да нет, пока у бывшей жены тусит, – и я рассказала охающей и ахающей Ляльке, какое унижение испытала, стоя с полным подносом еды перед воротящим нос мужчиной.
– И ты представляешь, он мне говорит: «Не в блинах счастье», – так картинно вздыхает и отворачивается. Да я там полдня почти скакала, чтобы ему угодить – как же, пожалела бедненького! А у него в глазах – тоска вселенская по этой бабе, да что там в глазах – на лбу у него написано «умираю без нее, белый свет мне не мил». Я как оплеванная там стояла с этой едой дурацкой, представляешь?! Нет, все, хватит! На развод сегодня подала сама, кстати.
– Ну, мать, ты даешь! – протянула Лялька, впечатлившись. – И что же, поздравлять тебя, значит, с освобождением от тяжких уз брака?
– Да, принимаю поздравления! – через силу улыбнулась я, жестом подзывая к нашему столику официанта. – Сейчас по этому поводу еще и шампанского закажем. И пирожных!
Вот так вот! С этой Лялькой надо взвешивать каждое свое слово – сплетница она еще та, живо понесет по поселку новости. И совсем необязательно знать ей, как я рыдала, когда звонила Жанне, как унизительно выпрашивала, все ли у него хорошо, как собирала чемоданы с его одеждой и… выла от тоски, до остервенения вдыхала родной запах любимого тела, оставшийся на рубашках, еще хранящих ЕГО тепло. Я уже знала, что борьба проиграна мною по всем фронтам.
– Э! Э! Какие тебе еще пирожные, – властно остановила меня Лялька. – Сладкое оставь глупым женщинам, которые не думают о своей коже и фигуре. А ты с этого дня на диете! На диете, на диете, так что заберите свою папочку, она нам не нужна! – и она решительно всучила меню в руки обескураженного официанта.
– Что ты несешь, я не на диете! – ошеломленно сказала я, провожая взглядом удаляющегося официанта.
– Конечно, на диете! – отрезала Лялька. – Ты мужа своего вернуть хочешь или как?
(«Хочу, конечно, хочу, как это сделать?!»)
– Нет! – вслух сказала я. – Развод и девичья фамилия. А старый потаскун пусть валит к своей чучундре!
– Небось не чучундра, раз он так сохнет, – бестактно заметила проницательная Лялька. – А вообще, Любань, взять себя в руки немного не мешает. Девочки у тебя растут – ты для них пример. Да и личную жизнь надо устраивать!
– Ляль, не смеши меня! Какая личная жизнь на пороге пятидесятилетия?!
– Отличная личная жизнь! – затараторила Лялька. – Думаешь, развелась – и все, дело сделано?! Нет, дальше жить надо, Любань. Что делать-то собираешься?
– Работать пойду! – храбро сказала я. – Правда, отправила штук двадцать резюме – не перезвонил никто! Похоже, их мое отсутствие опыта пугает.
– Кто ж в резюме всю правду пишет? – всплеснула руками Лялька. – Ладно, есть у меня на примере одна вакансия – не вакансия, а лакомый кусочек. Щас созвонюсь с нужным человеком – и вечерком тебя наберу, ага?
– А что за лакомый кусочек? – подозрительно спросила, чувствуя подвох.
– Вечером узнаешь! А пока изволь себя привести в порядок, не пугай девчонок своих кислой миной! Жизнь продолжается, Любаня, даже если сейчас кажется, что это не так. Мой-то благоверный тоже в свое время решил, что хороший левак укрепляет брак. Ну, я ему живо доказала, что он у меня не один, – устроилась секретаршей в полицию. Пару раз позволила себя подвезти одному, пару раз цветочки сама себе купила…
– И что? – с интересом спросила я.
– И все! – довольно закончила Лялька. – С тех пор сравнивать перестал и вообще самым счастливым себя чувствует – вон какая женщина ему досталась, отбоя от поклонников нет, – и она весело рассмеялась.
– Ты просто не все знаешь, Ляль, – грустно сказала я и рассказала, что у Сереги меняются жены, а вот любимая женщина – величина, оказывается, постоянная. На протяжении многих лет.
– Вот это да! – Лялька не сумела скрыть своего удивления. – Ну и хорошо, что ты его выставила, Любань. Сам прискачет, как миленький, когда поймет, кого потерял. А ты… ты знай! Не все мужчины такие, как твой бывший. Нельзя крест на себе ставить, поняла? Вон даже Пугачева себе молодого отхватила, а ты чем хуже? Даже лучше – моложе и привлекательнее! Мой тебе совет – ступай туда, где мужиков много. О замужестве не думай – просто строй глазки, общайся, знакомься – все лучше, чем дома страдать по старому козлу!
– Знакомься… Как будто это так просто, – пробурчала я, с трудом вспоминая, когда в последний раз общалась с «другими мужчинами».
– Проще не бывает, – воскликнула Лялька. – Мужики же что дети малые – подходят к тем, у кого одобрение в глазах написано, это у них еще с малых лет матерями заложено. Так что – улыбку на лицо наклеила и пошла покорять мир! Вот за это стоит выпить, кстати! Официант!
Домой я явилась навеселе и в чудесном настроении. Попав в замочную скважину с третьей попытки, я ввалилась в прихожую, напевая под нос «Довела меня тропка дальняя до вишневого садуу». И тут же глазами наткнулась на чемодан.
О боже, нет. Такой чемодан может принадлежать только одному человеку на свете. Неужели?..
– Ну, здравствуй, невестушка, – в прихожую царицей вплыла моя «обожаемая» свекровь. – Женский алкоголизм плохо лечится, ты в курсе?
О нееет! Только не это!!! Только не сейчас!
Глава 36
– Нет, почему над нашими детьми эксперименты ставят? Они тут что, подопытные кролики?
– Да! Первая четверть в первом классе – самая важная, там адаптация идет, а у нас постоянного учителя нет!
– Откуда мы знаем, что вы через месяц в декрет не соберетесь?! Или не уволитесь?!
Класс гудел, словно рой обозленных пчел в день медосбора. Родители, пришедшие на родительское собрание, громко возмущались, выплескивая накопившееся за два месяца недовольство.
– Послушайте, я буду постоянным учителем ваших детей! – пыталась успокоить их Рита. – Да, детям пришлось тяжко, но, уверяю вас, я…
– Тяжко! Да у меня Полиночка до сих пор думает, что новый учитель на каждом уроке – это нормально!
– А мой Владислав вообще к Татьяне Николаевне привык! Давайте мы заявление на имя директора напишем, чтобы она вела у нас?
– А вы вроде в старших классах преподаете, как же здесь очутились?
Рита тяжело вздохнула и, обняв себя руками, чтобы хоть немного успокоиться, медленно поднялась с места.
– Я попрошу тишины! – громко сказала она, с ужасом замечая, что голос ее дрожит и срывается.
Больше она не говорила ничего – лишь обводила глазами класс, останавливаясь взглядом на чересчур говорливых родителях.