– Понимаю, – выдавила я из себя, проглотив плотный ком в горле. – Кажется, понимаю.
– Я тут подумал, как было бы здорово, если бы мы… Если бы я мог жить и с ней, и с тобой. Ты подумай, я не ущемлял бы в правах ни одну из вас! Я бы любил вас одинаково, совершенно одинаково относился бы к вам, вот только… Ты, наверное, будешь против, да? – сбивчиво проговорил Серега.
«Ясно. Все мне с тобой ясно, Сереженька».
– Ну, а Эвелина-то против не будет? – улыбаясь, спросила я.
И кто бы знал, чего мне стоила эта беззаботная улыбка!
Серега на глазах сник и печально подпер голову рукой.
– У Эвы очень сложный характер, – выдавил из себя он. – Она любит меня, я знаю это. Но… Вот ты, хоть и кричишь, Любань, а характер у тебя все равно легкий и веселый, понимаешь? Вот за это я тебя люблю! Любань. Люблю я тебя очень.
Отставив свою кружку с чаем, Серега подошел ко мне и опустился на колени, уткнувшись в мои головой. Взяв мои руки в свои, он принялся покрывать их поцелуями.
– Любань, ну скажи, что тоже скучала! – умолял он, не забывая целовать мои руки. – Скажи, что не можешь без меня, – и начнем все сначала, если хочешь. Хочешь? Ты только скажи!
Я взъерошила свободной рукой его волосы, как это делала всегда, когда мы… Неважно. Легонько отстраняя его от себя, я поднялась с места и сказала, глядя ему в глаза и улыбаясь:
– Ну, если Эвелина согласится – то я и подавно согласна. Все будет так, как ты скажешь, милый. Дело за тобой. А сейчас я – спать.
Я влетела в спальню, словно за мной гналась стая бешеных псов, и закрылась там на два оборота ключа. Вот так! Никакой инициативы с моей стороны: захочет спать – ляжет в гостиной. Не захочет – уйдет, и я буду не в силах его удержать.
А по поводу гарема…
Хорошо смеется тот, кто смеется последним, Сереженька.
И все же… Чудны дела твои, господи.
Глава 39
– Эв, ну открой! Я знаю, что ты дома!
Серега поднял тяжелый розовый букет повыше – так, чтобы цветы можно было увидеть из квадратного дверного глазка, и слегка покрутил в воздухе.
Красивая дверь, обитая коричневой кожей, не спешила распахиваться навстречу Сереге. Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, он нажал на звонок еще раз.
– У меня для тебя подарочек. Уверен, что тебе понравится! – приблизив лицо к дверной створке, проворковал Серега. – Ну давай, будь хорошей девочкой, впусти меня. Я соскучился.
Замок наконец щелкнул, и на пороге появилась Эвелина в длинном черном шелковом халате, перетянутом на тонкой талии поясом. Раскосые темные глаза женщины метали молнии.
– Сколько можно долбиться в закрытую дверь? Если не открываю – значит, не хочу видеть, разве не ясно?! – заявила она, скользя равнодушным взглядом по букету. – Или вообще, не одна и не могу открыть.
– Как это не одна? А с кем? – Серега замер на пороге с раскрытым ртом. Вид у него был такой, словно его только что ударили по голове тяжелым мешком. – Ты шутишь, Эв?
– Почему шучу? – передернула плечом черноокая красавица. – Разве я похожа на женщину, которая надолго остается одна, Сереж? Ты думал, я уподоблюсь твоей жене и буду покорно и со смирением пережидать периоды твоих душевных метаний?!
Ничего не говоря, побледневший Серега бросился в спальню. Огромная круглая кровать с белым кожаным изголовьем была пуста. Ослепленный ревностью, Серега отодвинул тяжелые бархатные портьеры. Пусто.
– Ты еще в шкаф загляни, Отелло, – усмехнулась появившаяся в дверях Эвелина. – Никого здесь нет, разве ты не видишь? Но ведь мог бы быть?
Серега бросил к ее ногам тяжелый букет – пятьдесят пять крупных розовых цветков сорта «Пинк Флойд», потом тяжело опустился на маленький пуфик и закрыл руками лицо.
– Больше никогда так не шути, ладно? – умоляюще сказал он. – Никогда не шути так со мной.
Эвелина босой ножкой с идеальным педикюром отпихнула букет и, с комфортом устроившись на кровати, принялась задумчиво ворошить свои густые темные волосы.
– Думаешь, откупиться подарками, золотая рыбка? – спросила она, переворачиваясь на живот и открывая лежащий на кровати глянцевый журнал. – Не выйдет. Забирай свой веник и уходи. У меня сегодня выходной, и я не желаю тратить его на человека, который сам не знает, чего хочет.
– Почему не знаю? Очень даже знаю. Тебя…
Эвелина вскинула брови и, повернувшись через идеально сложенное плечо, посмотрела на Серегу.
– Мы уже об этом говорили, Сережа. Если ты согласен играть по моим правилам – милости прошу в мою жизнь. Нет – забирай веник и до свидания. Вернее, не так – прощай!
– Эв, ну как ты можешь быть такой жестокой?! – простонал Серега. – Как это «прощай»?! Ты можешь просто так взять и сказать мне «прощай»?! Не верю…
– Конечно, могу. Я еще не то могу, Сереж, ты же знаешь. И если на этом все, то – извини, я…
– Подожди, я же совсем забыл… – Серега, вдруг вспомнив что-то, принялся шарить по карманам.
Эвелина с любопытством наблюдала за ним, не вставая с кровати.
– Очередная цацка? – скептически поинтересовалась она, переключаясь на журнал. – Спасибо, не стоит. Подари их своей жене.
– Да подожди… Вот, нашел. Открой! – радостно-возбужденный Серега протянул Эвелине бархатную синюю коробочку. – Я знаю, ты давно об этом мечтала…
С нетерпением маленького ребенка Эвелина схватила коробочку, и глаза ее расширились от удивления. Внутри лежал ключ от автомобиля с узнаваемым логотипом.
– «Лексус»?! – воскликнула Эвелина. – О боже, где он?! Я хочу на него взглянуть!
– Внизу, на парковке оставил, – прохрипел Серега, скользя ладонями по длинным ногам Эвы и торопливо покрывая их поцелуями – словно боясь, что этот подарок у него могут отнять сию же секунду. – Он твой. Как и я. Весь твой. Господи, что же ты со мной делаешь, ммм…
– Эв, а может, я как-нибудь позову Любу сюда? – спросил нерешительно Серега уже после – спустя тысячу лет, показавшихся ему одним мгновением. – Ну или ты к нам. А, Эв? Любка согласна, я у нее спрашивал. Эва, ты чего молчишь? А?
В конце концов у нас сложилось некое подобие семейной жизни. Днем Серега пропадал на своих строительных объектах, а вечером шел домой.
Иногда ко мне. Иногда к ней.
Я знала, что он ходит к ней. Во-первых, он сам признался, что она дорога ему. Во-вторых, он перестал ночевать у «объекта» – и приходил к нам домой поздно ночью, пахнущий удушливо-сладкими духами, весь возбужденный, с горящим, словно в лихорадке, лицом.
Правда, иногда приходил очень грустный, ложился на диван перед телевизором и ни с кем не разговаривал. Наверное, ТАМ начались проблемы и давление?
Я приняла правила игры окончательно и бесповоротно. Не давила, не требовала, не угрожала, лишь постепенно отдалялась от Сереги физически и эмоционально. Как это, зачем мне это нужно? А разве не так поступила бы на моем месте любящая женщина?
Я видела, что ему в самом деле тяжело сделать выбор между нами и он ищет выход из создавшейся глупой ситуации. Но ведь я не могла сидеть и ждать, пока он там что-нибудь решит. Моя жизнь продолжалась. Я шла вперед.
Мой день теперь был расписан по минутам. Я подскакивала на постели в шесть утра, шла на кухню готовить – сразу и на целый день. Потом меня ждали на работе мои старички, а уже в пять вечера я должна была быть на занятиях с Колесниковым. Потом на такси добиралась до мамы, ну а вечером занималась своими девочками. Вот они-то и беспокоили меня в последнее время больше всего…
Точнее, Алена. Настя с возвращением отца сделалась гораздо спокойнее и веселее, перестала просыпаться по ночам и плакать. Да и Серега в свои «присутственные дни» все чаще играл с ней и делал уроки. Нет, меня больше всего беспокоила теперь Алена.
К отцу она по-прежнему относилась настороженно, общалась сквозь зубы, избегала прямо смотреть ему в глаза. Обида еще крепко сидела в ней, несмотря на все попытки Сереги наладить контакт. Он пытался подкупить ее новыми гаджетами и вседозволенностью. Она игнорировала его или отвечала «спасибо, я способна сама принять решение». А я не считала нужным вмешиваться – в конце концов, это ИХ отношения. Их двоих.
Но беспокоило меня не отношение Алены к отцу, нет. Она на глазах стала другой. Взрослой. Скрытной. Возвращалась с прогулок позже обычного, блестела глазами. А вчера поставила меня перед фактом, что в субботу ночевать дома не будет.
Не скажу, что меня это испугало – она и раньше ночевала у подруг. Только все дело в том, что в этот раз она собиралась не к подруге.
– К Алеше собираешься с ночевкой? – без обиняков спросила я, растирая на диване уставшие ноги – сегодня пришлось побегать до изнеможения по работе, а потом с Колесниковым мы отрабатывали параллельную парковку.
– Нет, – Алена внезапно покраснела и отвела взгляд. – Ну так что, можно?
– Можно, если скажешь, с кем и куда.
– Мама! Я уже взрослая и имею право не…
– Тебе есть восемнадцать? Нет? Тогда за тебя пока отвечаю я, – парировала я. – Скажешь, куда собралась, – и я еще подумаю, отпускать тебя или нет.
– А если я не хочу говорить?!
– Ну на нет и суда нет, – спокойно сказала я, включая телевизор. – Значит, в субботу сидишь дома и никуда не идешь.
– Ну… в общем… тут вечеринка намечается. Будет много народу, и я очень хочу пойти, – нерешительно сказала Алена, присаживаясь рядом. – Это очень важно для меня, и я хочу быть там. Обещаю тебе отзвониться.
– Вечеринка? Без Алеши? – уточнила я, не глядя подписывая принесенный Настей читательский дневник. – А я думала, ты без него никуда не ходишь.
– Тут такое дело, мам, – Алена потупила глаза в пол. – Мы с Алешей расстались – уже три недели как. И это… В общем, у меня новый парень. И это с ним я собираюсь на вечеринку.
– Без проблем отпущу, если до этого он зайдет сюда познакомиться со мной. А также отчитается о том, куда вы идете и что будете делать всю ночь.
– Мам, что за детский сад? – закричала Алена. – Так вообще никто не делает, я взрослая, мне уже почти восемнадцать!