Мне и выступать приходилось.
Под перекрестьем смартфонов и взглядов я вспоминала другое выступление, направленные в лицо огни и сосредоточенность, душившую всякий страх публики. Боятся те, кто имеет на это право. Когда страх способен убить, поостережёшься.
…Я висела под куполом цирка, глубоко дыша. Тело изогнуто дугой, мышцы напряжены до предела. Обычное выступление, как и прочие, и всё же бдительность не ослабевала ни на миг. Сотни глаз следили за мной со скамей. Глубоко вдохнув, я начала разматывать ленты, удерживающие меня на высоте. Разматывала быстро, точно, продолжая висеть в воздухе. Ленты обхватывали тело, стягивали грудь, оплетали бёдра, проходили между ног и захлёстывали шею. Сбросить один конец, перехватить другой, накинуть, пропустить, ослабить… Со стороны это казалось просто красивой игрой, на самом же деле каждое движение было выверено и отработано. На секунду я замерла, готовясь к финальному трюку, и под дружный вздох зрителей упала вниз. Ленты размотались за мной шлейфом. Я всё ближе к земле. Захватывающее чувство полёта сжало сердце, будто я падала в бездну, и в самый последний миг, за метр до арены, меня дёрнуло назад. Оставшиеся витки ткани прочно удерживали тело, не давая разбиться. Я развела руки и, перекувырнувшись в воздухе, мягко опустилась на ковёр. Люди захлопали; к ногам полетели цветы. Я улыбнулась, благосклонно кланяясь этому восхищению. Нас мало ещё было, гимнасток нового поколения, так что за постоянный риск мне доставалась приличная порция обожания. И, что гораздо важнее, хорошая зарплата.
– Перед вами выступала малютка Жульет! – объявил Голос цирка, и, снова поклонившись, я ушла за кулисы.
Там села у клетки с попугаем и с наслаждением вытянула ноги. Больше всего я любила первые минуты после номера, когда можно было перевести дыхание, расслабиться и лениво отдохнуть за сценой. Другие артисты развлекали публику, стараясь не перейти тонкую грань между ослепительной улыбкой и вымученным оскалом, а я, скрытая от чужих глаз, принадлежала лишь себе.
И всё-таки как они хлопали…
Я призрачно улыбнулась и погладила птицу сквозь прутья по клюву. Попугай довольно прикрыл глаза.
– Ты, как всегда, на высоте. В прямом и переносном смысле, – заметил заглянувший за кулисы Голос цирка.
Вообще-то его звали Крис, а должность называлась заумным словом «шпрехшталмейстер», но прозвище так плотно приклеилось к усатому лицу и подтянутой фигуре, что никто особенно не заморачивался.
– Спасибо, – улыбнулась я.
Мужчина обернулся на арену, где на упитанной лошадке скакала по кругу обезьяна, убедился, что объявлять дрессировщицу рано, и повернулся ко мне.
– Сегодня намечается большая гулянка, отмечаем успех новой программы. Даже не думай пропускать – ты у нас звезда вечера!
– Ненавижу гулянки, – поморщилась я.
– Все ждут лишь тебя.
– Неправда, все ждут выпивку. И зрелищ, а крутиться на лентах перед коллегами всё равно не стану.
– Не сопротивляйся ты так, – надавил Голос. Многозначительно улыбнулся. – Или у тебя есть планы поинтереснее?
Я покачала головой. Конечно нет. У меня вообще не было на сегодня планов.
– Тогда…
Я сдалась. Махнула рукой в знак согласия.
– Что с тобой сделаешь, приду.
– Отлично,– улыбнулся мужчина и снова оглянулся. – Кажется, мне пора. До встречи вечером!
– До встречи, – произнесла я, провожая его взглядом на арену.
Лошадь протрусила мимо меня за кулисы, потряхивая пухлыми боками.
– За Жульет!
Все чокнулись, и я отпила немного джина. Застолье мы собрали прямо за кулисами: притащили стулья и сели кругом, выпивая да обсуждая успехи вечера.
– Спасибо, – улыбнулась я. – Мы все были хороши сегодня.
– Почти все, – заметила молоденькая акробатка из труппы. – Я сделала тройное сальто только со второго раза. Уже представляла, как толпа меня освистает. А ведь так долго репетировала!
Радуясь, что внимание переключилось на другого, я откинулась на спинку складного стула. Молча прислушалась к разговору. Настроение было меланхоличное, и ни болтать, ни веселиться особенно не тянуло.
– Да брось, со всеми случается, – попытались её утешить.
– Не со всеми! Я готова была сквозь землю провалиться, – расстроенно ответила девочка, одним глотком осушая бокал.
Голос хмыкнул и подмигнул акробатке.
– Зачем же шла в цирк, если такая стеснительная? Могла бы работать кем-то ещё.
– О нет! – воскликнула девушка, смахивая упавшие на раскрасневшееся лицо кучерявые пряди. – Я отсюда никуда не уйду. Я с детства мечтала выступать на арене и лучше порепетирую лишний раз, чем сдамся.
– Забавно, – тихо сказал сидящий рядом со мной клоун с банальным именем Весельчак.
Заезженность этого псевдонима спасало только явное несоответствие имени и внешности. Сухой, низенький, с печальным вытянутым лицом и синими стрелками в уголках глаз клоун никак не тянул на весельчака. На арене он пользовался этим, выполняя все номера с таким серьёзным выражением лица, что зрители ухохатывались. Сейчас он спокойно потягивал из бокала напиток и без сценической депрессивности казался вполне обычным человеком.
– Хоть кто-то исполнил свою мечту, – добавил он в ответ на вопросительные взгляды. – Я замечал, что большая часть артистов ненавидит цирк всем сердцем.
– Ну, это не про меня, – отрезала акробатка, опрокинула в себя второй стакан и икнула.
Я заинтересованно покосилась на эту смешную девочку. Хорошо бы она сохранила свой настрой и потом, когда пройдут годы, а ей придётся всё так же крутить сальто.
– С тобой всё ясно, – подытожил Голос, со стуком опуская стакан. – А что насчёт остальных? Колитесь, есть среди нас те, кто жаждет сделать ноги из этого балагана?
Несколько человек, замешкавшись, подняли руки. Ухмыльнувшись, Голос радостно потёр ладони.
– Интересно. А ты, Весельчак? Неужели всем доволен?
– Почему нет? – равнодушно переспросил клоун и улыбнулся в ответ на подозрительный взгляд пьяного товарища. – У меня есть мечта, но тебе не расскажу. Даже не проси.
– Скрытный какой, – фыркнул мужчина. – Мы же все здесь одна семья. Какие могут быть секреты? – Он снова глотнул выпивки и вдруг взглянул на меня. – А вот ты, Жульет? О чём мечтает наша звезда?
Я поморщилась – надо же, вспомнили – и пожала плечами.
– Хоть раз увидеть представление из зала.
Голос округлил глаза, удивлённый моими словами.
– Так ты что, тоже хочешь уйти?
– Нет-нет, ни в коем случае, – рассмеялась я. – Мне нравится выступать. Но хотелось бы посмотреть, как это выглядит со стороны. Сидеть на скамейке в праздном неведении и не иметь ни малейшего представления, как работают номера. Такой себе своеобразный выходной.
– В чём сложность? – спросил Весельчак, внимательно глядя на меня. – Попроси у директора отгул на какое-нибудь представление и посмотри.
– Ш-ш, ты на что её подстрекаешь? – воскликнул Голос и грубо расхохотался. – Куда мы без малышки Жульет? Нас без неё и на арену не пустят.
Все одобрительно загудели.
– Между прочим, скоро она будет не единственной нашей звездой, – вдруг объявил Голос. Я заинтересованно подняла брови. – Директор пригласил к нам ещё одного артиста – самого молодого в стране дрессировщика тигров. Говорят, он гениален, а его звери творят чудеса. Вот как он к нам присоединится, можешь хоть увольняться, – нахально добавил Голос.
Весельчак с тревогой посмотрел на меня. Забеспокоился? Но я лишь насмешливо, холодно улыбнулась наглецу.
– И не надейся, – произнесла отчётливо. – Этот цирк без меня не продержится, куда я, туда и зрители. Так что нам ещё долго вместе работать – если, конечно, не решишь уйти раньше меня.
– Ну уж нет, – вскинул руки Голос и, даже в своём состоянии почувствовав, что тема скользкая, принялся рассказывать какую-то смешную историю собственного сочинения.
Я откинулась на спинку стула, разглядывая остальных из-под по-кошачьи прищуренных век.
Вскоре все разошлись: после выступления многим хотелось отдохнуть. Утащили стол, унесли стулья. Самые стойкие уводили самых захмелевших. Последними задержались мы с Весельчаком. Я ещё собиралась поработать на ночь, а он просто никуда не торопился.
– Интересно, какой он, этот дрессировщик, – произнесла я, стоя у выхода и глядя на вечернее небо. Подумав, достала сигарету и закурила.
Клоун пожал плечами.
– Если молодой и знаменитый, то наверняка заносчивый. Так оно обычно бывает. – Весельчак вздохнул. – Посмотрим. Надеюсь, он сдружится с коллективом.
– Который и сам-то не слишком дружен, – иронично заметила я, выдыхая в холодный воздух дым.
С губ мужчины сорвался тихий смешок, а потом он внимательно взглянул на меня.
– Прости, что лезу не в своё дело, но когда ты отвечала на этот бестактный вопрос о мечте… Ты же имела в виду больше, чем сказала, я прав?
– А ты догадливый, – улыбнулась я.
Немного помолчала, прикрывая задумчивость сигаретой.
– Да. Мне нравится быть гимнасткой, но я не собираюсь крутиться на лентах всю жизнь, пока не сорвусь или от постоянной работы не рассыпятся кости. Рисковать собой на потеху окружающим не предел моих фантазий. – Весельчак слушал, и я улыбнулась ему с той же искренностью, с какой поверяла душу. – Я хочу открыть свой цирк, новый, не похожий ни на что прежнее, и действительно смотреть представления из зала, с места для директора. А выступать… Выступать, когда захочется, по моей воле, остальное время оставляя ученицам.
– Далеко идущие планы, – заметил клоун с улыбкой. – Удачи, Жульет. Я верю, что ты этого добьёшься.
Я усмехнулась.
– Когда буду набирать артистов, обязательно позову тебя.
– Спасибо.
Мы немного постояли, думая каждый о своём. Наконец Весельчак поморгал, выныривая из мыслей, и приподнял шляпу.
– Что ж, хорошего вечера.
– Хорошего вечера, – ответила я и, проследив за его удаляющейся фигурой, вернулась в цирк.
В здании остались только я да уборщики. Под их робкими взглядами я вышла на арену и подцепила полотно к подъёмному крючку. Запустила механизм, позволяя ткани взлететь вверх, вытягиваясь на десяток метров. Сделала глубокий вдох.