– Кстати, я вчера был на потрясающем концерте, – тем временем начал Влад.
Я поморщилась. Ну конечно.
– Пела молодая девушка, очень талантливая. Могу дать потом послушать.
– С удовольствием.
Жаль, что нельзя просто выбросить телефон куда-нибудь в темноту. И заткнуть его, не вызвав подозрений, тоже нельзя. Я плотнее сжала губы. Соберись! Будь естественной: весёлой, лёгкой, беспечной. Как будто бы всё хорошо. Я вдруг вспомнила банку с бумажными звёздами, оставшуюся дома. Болезненно, криво улыбнулась. Что ж, он оставит после себя какое-то напоминание. Может быть, это облегчит мне сердце?
Нет. Не облегчит. Сожгу сразу по возвращении.
– А почему ты, кстати, удалила страницу?
Мы вошли в грязный заросший парк вдали от домов. Из окон точно не просматривался, прохожих не было. Кусты и деревья позволяли надёжно спрятаться. Я вдохнула поглубже. Пора.
– Да так. Она мне мешала, только для тебя и держала. А мы же теперь в реальности познакомимся. Ты зашёл в парк?
Влад остановился около дерева.
– Да.
– Я подхожу к нему. Жди на главной дорожке. До кафе вместе доберёмся, тут пара шагов осталось.
– Хорошо.
Наконец сбросила вызов. Убрав телефон в сумку, дрожащей рукой достала револьвер. Глубоко вздохнула, зажмурилась. Подняла руки, стараясь держать их твёрдо. Снова открыла глаза. Влад стоял в десяти шагах, спиной ко мне, спокойный и беззащитный. Лучшее время.
Сосредоточившись, я навела прицел. Поймала его силуэт. Проще, чем ударить ребёнка. Он не двигался – ждал. Главное удержать ствол в момент выстрела. Время остановилось, и я, пользуясь этим, быстро выверила положение тела и рук. Загнала эмоции поглубже. Я убийца по сути своей. Даже создавалась такой. Что меня остановит?
«Удачи, моя девочка».
Влад обернулся, оглядывая парк. Из кустов я увидела его лицо – молодое, красивое, благородное. Ладонь предательски дрогнула. Нет…
Я почувствовала, как внутри зарождается волна ужаса. Смотрела на него и испытывала такую панику, какой не знала никогда. Я не могла. Только сейчас поняла это. Все эти звёздочки, переписка, Брэдбери, концерт, когда я пела, рискуя, для него. Все те разы, когда при встрече он пытался спасти меня. Нет, даже не это самое важное. Как он смотрел на меня каждый раз… С жалостью, грустью и пониманием, будто заранее всё прощал. Будто знал больше, чем я, хранил секрет, мне, глупой, неведомый. Понимание пришло само собой, и я чуть не завыла от отчаяния. Нас действительно прокляли убивать друг друга встречей, но судьба бы свела нас и против желания. Это тягучее, болезненное стремление родилось само по себе в наших безумных душах ещё тогда, в первую встречу. Принц и роза. Я вспомнила, как цвела и распускалась в его руках, вспомнила, с каким восхищением смотрел он на меня. Мы нуждались друг в друге как последние дураки, и проклятие тут было ни при чём.
Я медленно опустила пистолет. Беззвучно всхлипнула. Я не могла его убить. И что же теперь делать? Закрыться дома на всю оставшуюся жизнь?
Нетерпеливо постукивая ногой по земле, принц снова взял в руки телефон. Я безвольно смотрела, как он нажимает на экран, и ненавидела парня всем сердцем. Послышалось злое рычание. Я нахмурилась. Что это? Неужели я?
Рычание повторилось совсем близко. Я повернула голову и увидела, как из кустов выходят две крупные уличные псины. Внутри всё оборвалось. Влад их ещё не заметил, а вот собаки его очень даже увидели. Разразившись громким лаем, обе бросились вперёд. Парень вскинул голову, испуганно отшатнулся. Первая псина взвилась в прыжке.
– Нет! – крикнула я и, вскочив, выстрелила.
Шавка заскулила. Не знаю, как, но я сумела попасть в неё почти не целясь. Собака упала в полёте, припадая на лапу, зло обернулась ко мне. Я снова нажала на курок. Выстрел. Собака взвизгнула и упала. Вторая, скалясь, побежала прочь.
Вздохнув с облегчением, я перевела взгляд на принца и вздрогнула. Только сейчас поняла, что стою перед ним в полный рост. Влад растерянно смотрел на меня, и в его взгляде всё больше отражались понимание и узнавание.
– Так это ты, – прошептал он.
Я бросилась бежать. Он кричал что-то вслед, но я не слушала и не собиралась слушать. Бежала, как будто за мной гнались те собаки. По пути меня пытались остановить какие-то хмурые парни; я пронеслась мимо, чудом не пойманная. Вылетела к дороге. Послышался визг тормозов, и я на каком-то инстинкте отскочила назад. Потерявшая управление машина пролетела мимо и врезалась в дорожный знак. Не глядя на неё, я побежала дальше вдоль дороги. Дикий ужас гнал меня вперёд, к дому, как будто бы этим бегством можно было что-то изменить.
Только не это. Только не это! Дура, дура, какого чёрта мне вообще понадобилось его спасать?! Я ведь и хотела, чтобы он погиб. Ещё день назад мечтала от него освободиться, а теперь… Теперь всё как обычно. Случилось. Я вылетела на знакомую улицу и остановилась, тяжело переводя дыхание. Руки дрожали. Я хрипела. Револьвер бросила где-то там же, и теперь неизвестно, что случится, если его найдут и снимут отпечатки. Вечерние прохожие смотрели на меня с удивлением. Кое-как взяв себя в руки, торопливо пошла в сторону дома, поглядывая на часы. Моё время ещё не вышло. Хотя какая теперь разница. Всё кончено. Я проиграла и скоро умру.
Бессильно повесив руки и даже немного ссутулившись, остановилась напротив дома. Тоскливо посмотрела на свои окна. Хотелось плакать, но что-то не получалось. Лицо будто застыло каменной маской. Вздохнув, я расправила плечи и, на ходу расстегивая пальто, вошла в подъезд. Пусть хоть какое-то время они поживут в счастливом неведении того, что меня ждёт.
Тихо отперев дверь в квартиру, скользнула внутрь. Разулась на коврике, повесила пальто. Глубоко вдохнула, придавая лицу спокойное выражение. Внутри всё сжималось и рыдало в агонии. Повесив сумку на крючок, подошла к зеркалу, осмотрела себя. Вроде ничего подозрительного. Покрасневшие глаза можно списать на то, что растрогалась от пения. В гостиной как раз доигрывала последняя песня. Прокравшись в пропитанную музыкой комнату, я бесшумно опустилась на стул и подобрала гитару.
Я верю, судьба нас сведёт.
Рот болезненно скривился в ответ на эти слова. Я быстро выключила запись, спрятала на ощупь телефон и колонку в футляр. Вздохнула и громко, торжественно объявила:
– Вот и всё. Теперь вы тоже слышали, как это было.
Подойдя к выключателю, я щёлкнула светом и, щурясь, повернулась к своим. Они зааплодировали. Родители восхищённо и немного удивлённо поздравляли меня, бабушка улыбалась. За их спинами Майя одобряюще показывала мне большой палец. В этот раз слёзы подкатили прямо к горлу, и пришлось сдерживаться изо всех сил.
– Ты умница, – сказал отец.
Подошёл, потрепал по голове тем самым жестом из моего детства. Я натянуто улыбнулась.
– Спасибо.
– Сегодня даже лучше, чем вчера, – заверила Надя.
Лицемерка.
– Пойдём. – Мама взяла меня за локоть, ведя к выходу. – Посидим ещё. Расскажи нам, как писала эти песни, мне интересно.
– Мам, – я замялась, подбирая слова, чтобы сказать, что не в настроении и вообще устала. Однако, подобрав, так и не сказала.
Задумчиво взглянула на лица родных. Это ведь последние наши дни вместе. Не могу я лишить их удовольствия от проведённого вместе времени.
– Конечно, пойдём.
Мы убрали грязную посуду и снова сели за стол, уже просто поболтать. Я рассказывала каждую историю написания той или иной песни, которую смогла вспомнить. Говорила подробно, старательно, пытаясь учесть все детали. Сердце обливалось кровью, но я продолжала улыбаться. Телефон молчал – на удалённую страницу сообщения не приходили. Да и зачем теперь? Темнота за окном, как дементор из книг о мальчике-волшебнике, поглощала радость и надежду. Я принимала поздравления, держа лицо. Делала вид, что счастлива, и изо всех сил надеялась, что сейчас, на глазах у них, ничего не случится. Кажется, впервые я потеряла самообладание настолько и при этом так тщательно это скрывала.
Наконец уже ночью все наговорились, насмеялись и стали расходиться. Отец решил отвезти бабушку домой и, взяв ключи, вышел с ней из квартиры. Майя осталась помочь с посудой. Надя, легко обняв меня напоследок, вышла на лестницу. Её каблуки задорно простучали по ступенькам. Мы остались втроём – я, мама и Майя. Быстро прибрались на кухне. Подруга, попрощавшись, ушла, напомнив, что в понедельник нас ждут в студии. Когда дверь за ней закрылась, в голове промелькнула мысль: что же она будет делать, когда узнает, что всё было зря? А продюсер? Ведь придётся объяснять ему, почему я больше никогда не приду.
– У тебя милые подруги, – сказала мама, выглядывая из кухни. – С такими не пропадёшь.
Я молча кивнула. Зашла в гостиную, вынося в футляре оказавшуюся бесполезной колонку. Неловко улыбнулась маме.
– Я, наверное, в душ и спать. Устала сегодня.
– Конечно, милая. Я тоже скоро лягу.
Взяв полотенце, я мышкой скользнула в ванную. Заперла дверь. Щелчок замка неожиданно напомнил звук затвора. Я медленно залезла в ванну, села, включила воду. И тут меня прорвало.
Я раскрыла рот в безмолвном крике. Запрокинула голову, прижимая руки к груди. Тело тряслось от тихих, заглушаемых водой рыданий. Взяв лейку, я бесцельно полила воду прямо на лицо, чувствуя, как струи смывают непрекращающиеся слёзы. В душе словно полыхал пожар. Хотелось сжечь весь мир, чтобы хотя бы уйти под красивый фейерверк горящей планеты. Меня корчило от злости, отчаяния и физической боли. Всё впустую! Проиграла, прошляпила свой шанс! Неужели я такая трусиха, что не смогла просто пристрелить его на месте?!
Сжавшись в комок, я прислонилась лбом к холодной стенке ванны. Рыдания постепенно утихали. От слёз разболелась голова. Быстро помывшись, я выключила воду и, чувствуя себя абсолютно разбитой, вышла из ванной.
Уже в комнате шмыгнула под одеяло, закутываясь вместе с ним в спасительную темноту. Зашла мама; ласково, совсем как в детстве поцеловала в лоб.