— Как это ничего не меняют? — Лео, не глядя, отнял игрушку, — Зрение у меня, может и в порядке, зато так я выгляжу просто милым, — он приложил стёклышки г глазам и закончил: — А так милым и необычайно умным.
— Неправда!
— Правда.
Нет, умнее Лео не выглядел. Зато ещё более очаровательным и беззащитным, чем обычно, определённо, что только злило агента.
— А твоя мама, — наслаждаясь перекосившимся и куда менее располагающим к нежностям лицом мужчины, протянула она, — была председателем совета магов. Ты знал?
Лео уронил тоненько звякнувшую склянку, стиснул зубы и подчёркнуто небрежно смахнул осколки со стола.
— Представь себе, знал. Я паршивый сын, а не идиот.
— Спорное утверждение. Ленора о тебе заботится, а ты на неё злишься.
Леонард резко повернулся и прямо уверенно посмотрел ей в глаза. Зрачки сузились до узеньких, совершенно невозможных для человека, щёлочек. Дракон медленно, внятно проговорил:
— Это не твоё дело. Не лезь. Пожалуйста, — добавил он, смягчившись.
Пижма часто заморгала от обиды, но спускать её не привыкла. Девушка уселась на стол, поймала Лео за плечи и притянула к себе, наклонилась к самому уху и угрожающе прошипела:
— Это очень даже моё дело. Ты во всеуслышание объявил меня невестой, частью семьи, привёз сюда и, на минуточку, бросил одну…
— Кажется, общество моей матери тебя вполне устраивало.
— Устраивало. Но это не повод перебивать. Если строишь из себя важную персону, соответствуй и отвечай за слова. Речь идёт о моей жизни, а я не привыкла ею разбрасываться и ещё меньше привыкла доверять её другим. Так что выкладывай, что вы задумали, а я решу, устраивает меня ваш план или нет. Сидеть без дела не в моём стиле.
Лео слегка покраснел он незапланированной близости и попытался отстраниться, но Пижма вцепилась в него мёртвой хваткой, ещё и ногами придержала, чтобы не дёргался.
— Что ты хочешь узнать? — сдался дракон. — Что Ленора была председателем? Да, была. И, — Лео запнулся, — и мой брат тоже был. Должен был стать, если бы не погиб. Мать освободила место для него, а получилось, что для меня. Вернуться она не могла, а видеть меня на месте Невлина для неё было бы невыносимо. Для неё было невыносимо всё, что напоминало, что я — не он. Поэтому я отказался от поста.
Пижма не заметила, когда успела расслабить пальцы и утешающе огладить ими опущенные плечи дракона.
— Поэтому Ювеналий так лебезил перед тобой? — нахмурилась она. — Боялся, что ты вернёшься и займёшь место, на которое он быстренько уселся, пока никто не видит?
— Да. Но мы оба понимаем, что, пока я этого не сделаю, моё слово ничего не значит для совета.
Один имеет право на власть, но ничего не решает. Вторая отказалась от должности, но всё ещё может командовать. Пижма всегда ненавидела политику! Зелье за спиной недовольно зашипело, пойманное в ловушку тяжёлой крышкой со вставленной в рукоятку деревяшкой, чтобы не обжечься. Девушка вздрогнула, сильнее вцепившись в плечи своего нежданного спасителя.
— Ну так вернись. Займи пост и дело с концом.
Лео тяжело оперся о стол узкими ладонями:
— Нет.
— Но это же к лучшему! Сместишь гада, докажешь матери, чего стоишь и спасёшь свою возлюбленную невесту. В чём проблема?
— Нет.
— Почему?! Ты же явно принесёшь больше пользы и…
— Пижма, я сказал нет! — показалось или на висках мужчины и правда заблестела чешуя? Леонард смахнул на пол целую батарею стеклянных, заполненных какая на треть, какая на половину, разноцветной жидкостью, и, тяжело дыша, смотрел, как лужа растекается, перемешиваясь, и из работы целой ночи превращается в грязь. Он поднял на девушку глаза, наполненные горем и одиночеством: — Если я сделаю это, мать решит, что это я убил Невлина.
Агент сдёрнула с крючка на стене нечто, что при подключении фантазии, можно было идентифицировать как полотенце, и прикрыла беспорядок на полу.
— Это неправда. Ни одна мать так не подумает.
— Ты уверена? — Лео присел на корточки рядом, промакивая лужу толстой тканью. Местами полотенце потемнело и задымилось, местами окрасилось, но дракон, кажется, совершенно не предавал этому значения, как и скрежетавшим по полу осколкам стекла: — Невлин родился любимцем. Талантливый маг, потрясающий мечник, женщины обожали его, желанный ребёнок для родителей. А я — урод. Без магии, без таланта, без внешности… Меня впору было прятать на чердаке, чтобы никто не заподозрил, что мы родня. Да мать, собственно, этим и занималась. Я ненавидел брата. Ненавидел, понимаешь?
Пижма опустила взгляд:
— Да, — о, она понимала намного больше, чем могло показаться. Идеальный брат… или сестра — сущее проклятье. Отличница, умница, красавица, поступившая в тот институт, который советовали родители, а не в тот, куда хватило баллов; вышедшая замуж ровно тогда, когда родня начала интересоваться, не пора ли; родившая, как только маме захотелось переквалифицироваться в бабушку, и родившая ещё раз, как только первая игрушка всем надоела. Мягкая, нежная, женственная. Идеальная, да. Совсем не такая, как Пижма. Не такая, какой агент хоть когда-то могла бы стать, но, наверное, очень хотела.
Леонард замер. Посмотрел, будто сквозь девушку, поднялся, глядя куда-то очень глубоко внутрь себя. Он отошёл к столу, отвернулся и сполз на пол, пряча лицо.
— В день, когда он умер, я пожелал ему смерти, — глухо бросил он в стену. — Последнее, что он слышал от меня «ты мне больше не брат».
Что она могла сказать ему? Что он не виноват? Что никто не застрахован от дурацких совпадений, а брат наверняка не держал на него зла и всё понял? Наверное, это было бы правильно. Но Пижма не сказала ничего. Она лишь вытерла испачканные руки о халат и села рядом, заглядывая в ту же пустоту, в которую нырнул Леонард. Плечом к плечу.
Неизвестно, сколько они могли бы просидеть так, не произнося ни слова, поддерживая друг друга упрямым присутствием. Неизвестно, к чему привело бы это молчаливое понимание. Но вдвоём они уже не были: оставленное без присмотра, шипящее и шкварчащее, зелье начало жить своей жизнью.
Оно росло, приобретало форму, множилось и осторожно приподнимало крышку, оценивая обстановку и прикидывая план побега. Если бы Пижма и Леонард не были так заняты друг другом, они сразу обратили бы внимание на фиолетовое тентаклеподобное щупальце в которое плавно перетекло всё содержимое котла. Существо слепо потыкалось в тяжёлые и неприятные на ощупь стопки бумаг, а потом сообразило отрастить себе глаза. Сразу восемь, по периметру каплевидной головы, видимо, чтобы жилось не так скучно, а хитрые людишки с крышкой и горелкой не подкрались со спины, которую, впрочем, монстр отращивать не торопился, чтобы в неё ненароком не воткнули нож. Щупальце вытянулось в длинную тонкую ленту и, наконец уверившись в относительной безопасности мира вне котла, плюхнулось на стол остатками тельца.
— Лео, милый, я совершенно не против подобных способов утешения, но ты уверен, что сейчас в состоянии? — промурлыкала Пижма, опуская голову дракону на плечо.
— В состоянии чего? Опять твои земные уколы?
— Подколы, — машинально поправила она, сглатывая слюну и не решаясь посмотреть вправо. — Лёва, скажи, пожалуйста, что это ты сейчас поглаживаешь мой зад.
Леонард молча показал обе руки, не уличённых в разврате.
— Леонсий, у тебя же тут не живут какие-нибудь перебегунчики?
— Перебегунчики дикие, а домашних животных мама не любит с молодости, — Лео подался вперёд, выглядывая из-за корпуса агента, с пониманием дела приподнял брови и неторопливо вернулся на место: — Пижма, скажи пожалуйста, что не ты боишься змей.
— Издеваешься? Это же змеи! Конечно боюсь!
— Хорошо, — заключил Лео, нащупывая её руку, — потому что это не змея.
Выросли ли у дракона вдруг крылья, неизвестно, но вспрыгнула на стол парочка с такой скоростью, словно их подбросила пружина.
— Что это за дрянь?! — визжа, Пижма попыталась забраться на руки мужчине, но вовремя вспомнила, что защитница здесь она и, прокашлявшись, деловито повторила: — Что это за дрянь?
— Подозреваю, это моё зелье, — заключил Леонард, печально поддевая ногой сдвинутую крышку.
— Живое?!
— Теперь — да.
— Боже, Лёва, скажи, что так оно и было запланировано! — фиолетовая склизкая масса, изучая возможности собственного тела, выращивала попеременно рога, крылья и зубы. Отростки не нравились застигнутым врасплох ни по одному, ни, тем более, все вместе. Зато существо, польщённое вниманием, остановило свой выбор на форме огромного кальмара и заставило шесть из восьми глаз проплыть по макушке и сфокусироваться на источнике звуков. Осьминог оплёл ножки стола и затрясся желеподобной массой, недвусмысленно намекая, что требует, чтобы люди спустились.
— Да, разумеется, именно эту тварь я и хотел создать! — саркастично взмахнул руками Лео.
— Тогда рассоздай её обратно! — потребовала Пижма. — Я только из ванны, а эта гадина явно не намерена мирно уползти отсюда.
— Уползти? Ты в своём уме? Она же редкий экспонат! Нужно изучить, как она функционирует и чем питается!
Пижма вытянула руку и сбросила вниз букет сухих травок — существо сыто чавкнуло.
— Всем, — заключила агент.
— Может оно травоядное, — не сдавался дракон. Оскорблённая столь низкой оценкой тварь на пробу куснула деревянную ножку стола, и тот сразу покосился, рассыпая по полу алхимические инструменты, кои тварь тоже не преминула попробовать на мгновенно отросший зуб.
— А ещё древоядное, драконоядное и меняядное, — неумолимо заключила Пижма.
— Тогда нам придётся его поймать, иначе оно может кому-то навредить.
— Если что-то может кому-то навредить, его надо кромсать на кусочки, а не ловить!
— Так ведь может же, а не уже навредило!
— Давая я скину тебя вниз, — предложила девушка. — Сразу и прецедент появится и виноватых накажем.
Лео покачнулся на опасно накренившемся столе и отмахнулся от слишком активного щупальца вовремя подхваченным серпом.