Василий Павлович не заставил себя долго ждать, и уже через пять минут мы отправились в прогулку по территории предприятия.
- Особо вдаваться в конструктивные особенности лунной ракеты-носителя я не буду, - начал Михеев. - Те читатели вашей газеты, которые захотят более подробно узнать об этом, пусть полистают популярные научные и технические журналы. “Наука и жизнь”, “Земля и Вселенная”, “Техника - молодежи”... В октябрьских номерах будет сразу несколько больших публикаций. Ну, а в общих чертах, -пожалуйста.
Академик был одет в темно-синий плащ, на голове модная светло-коричневая шляпа. Рослый, широкоплечий, осанистый.
- Хорошо, Василий Павлович, - я достал из сумки ручку и блокнот, чтобы по ходу беседы делать заметки для будущей статьи. На ходу скорописью писать не будешь, так что придется больше запоминать услышанное, а уже потом кропать черновик интервью. Так сказать, “по мотивам”. - Для начала немного расскажите о себе...
- О себе, - его губы растянулись в иронической улыбке. -Да вы знаете, мне особо и рассказывать-то нечего... Прямая дорожка со школьной скамьи в космонавтику...
- И все-таки, Василий Павлович, - с мягкой настойчивостью попросил я. - Расскажите вкратце о вашем пути в ракетную технику.
Молчание, конечно, - золото, но журналисту гонорар на нем не заработать.
Михеев вздохнул, помолчал, собираясь с мыслями, и приступил к рассказу:
- Родился в революционном семнадцатом году. После окончания школы поступил на работу слесарем в Центральный аэрогидродинамический институт. Потом учился в Московском авиационном... Институт закончил в год начала Великой Отечественной войны. На фронт не был призван из-за болезни... Работал в конструкторском бюро у Болховитинина, разрабатывал ракетный истребитель. Ну, а с сорок пятого года работаю вместе с Сергеем Павловичем Королевиным. Сначала был его заместителем, а с шестьдесят второго - Главный конструктор нашего КБ. Вот, собственно, и все...
Он замолчал и вопросительно покосился на меня:
- Маловато?
- Не густо, - со вздохом согласился я. - Может, о чем-то расскажите подробнее?
- Даже не знаю, что вам еще сказать, - Михеев растерянно пожал плечами. - Э... Ну, вот еще пометьте: в шестьдесят шестом году стал академиком. Лауреат Ленинской премии... Мартын Андреевич, давайте перейдем лучше к ракетным делам.
- Хорошо, - я пролистал блокнот - на отдельных страничках мной загодя были написаны вопросы, - Василий Павлович, когда родилась идея создания лунной ракеты?
Он задумывается всего на секунду:
- Разработку ракеты для пилотируемых межпланетных полетов мы начали еще в конце пятидесятых. То есть почти десять лет назад. Тогда рассматривались разные экзотические проекты...
Михеев постепенно втянулся в рассказ. Рассказывал увлеченно, словно еще раз переживая события минувших лет. Я узнал о том, что “Ленин” - самая высокая из существующих советских ракет-носителей - сто пять метров, почти как телебашня. Узнал, что первые три ступени ракеты расположены последовательно, друг над другом и имеют конусообразную форму. Что на них установлены связки мощных жидкостных ракетных двигателей. На первой ступени “Ленина” - двенадцать двигателей конструкции Валентина Петровича Глуховцева,
работающих на керосине и кислороде, - восемь по периметру ракеты и четыре - вокруг центра под днищем топливного бака. Вторая ступень оснащена восемью небольшими двигателями конструктора Николая Дмитриевича Кузнецовского, которые тоже кислородно-керосиновые. А вот на третьей ступени лунного носителя стоит всего один двигатель, но работает он на кислороде и водороде.
Порыв осеннего ветра раз за разом бросал в лицо опавшую листву. Но Михеев, увлекшись, казалось, даже не замечал этого. Лишь единожды поправил едва не слетевшую шляпу и продолжил рассказ. В этом было что-то символическое - мы шагали против ветра, а главный конструктор советской лунной ракеты рассказывал о трудностях, которые вставали на пути разработчиков и конструкторов космической техники, о том, как искали и находили выход из самых, казалось бы, безвыходных положений, решали самые неразрешимые проектные задачи.
“Хорошо, хоть дождя сегодня нет, - подумал я. - Как там у моего любимого Гумилева?
Самый первый: некрасив и тонок, Полюбивший только сумрак рощ, Лист опавший, колдовской ребенок, Словом останавливавший дождь...”
- Василий Павлович! - от заводских цехов к нам торопился, почти бежал невысокого роста толстячок в распахнутой короткой куртке.
- Что случилось, Андрей Ильич? - Михеев остановился.
- Телеграмма от смежников! - лицо толстяка порозовело от быстрой ходьбы и волнения. - Харьковчане не могут нам отгрузить запасной комплект РП-316-бис!
- Они что там, в хозяйстве Рязанцева белены объелись? - недовольно взрыкнул Михеев. - В чем причина?
- Говорят, что не готова техническая документация, -собеседник академика выудил из кармана носовой платок и принялся вытирать выступивший на лице пот. - Я трижды им сегодня звонил - они ни в какую!
- Хороший сюрприз за две недели до старта, - Михеев едва не заскрипел зубами от раздражения. - Вот что, Андрей Ильич... Ну-ка, загляни ко мне в кабинет часика через полтора. Боюсь, что без тяжелой артиллерии нам с Харьковом не справиться. Придется снова звонить Королевину...
- Понял, Василий Павлович! - толстяк закивал и удалился в сторону заводских цехов.
- Вот вам наглядный пример нашей кооперации, - с горечью заметил Михеев. - Столько лет работаем в одной связке, в общей космической программе, а все равно: у каждого производственника - своя вотчина, свое маленькое царство. И если бы не авторитет и напористость Сергея Павловича Королевина - рыдала бы советская космонавтика горькими слезами!
Некоторое время мы шагали молча, мысли Михеева витали где-то далеко от журналиста Луганцева и его вопросов. Даже как-то неловко было напоминать о своем присутствии. Наконец, академик спохватился:
- Да, а на чем мы остановились?
- Вы рассказали о транспортировке ракеты на космодром, - подсказал я. - А как уже собранного “Ленина” доставляют на стартовую позицию?
- Из монтажно-испытательного комплекса вывозим ракету в горизонтальном положении на специальной платформе, которую по рельсам тянут четыре спаренных тепловоза. А потом, уже на старте, с помощью подъемников ракета-носитель переводится в вертикальное положение. Для “Ленина” потребовалось строительство двух стартовых площадок - основной и запасной.
- И последний вопрос, Василий Павлович... - я пролистал несколько страниц в блокноте.
Мы остановились у начала моста над железной дорогой, разделяющей космическое предприятие на две отдельные территории. Под мостом прогрохотала электричка со стороны Мытищ до станции “Подлипки - Дачные”. Мост обшит высокими металлическими листами, выкрашенными в темно-зеленый цвет. Секретность на фирме на высоком уровне, пассажиры электричек не должны видеть то, что завтра улетит в космос, обеспечивая очередную победу нашей космонавтики. Мост, кстати, на предприятии называют “Михеевским” - идея связать две части предприятия проходящим над железной дорогой мостом принадлежит именно Василию Павловичу.
Шаловливый ветер распахнул плащ академика. На лацкане пиджака сразу же бросился в глаза довольно крупный металлический значок с изображением Юрия Гагарова в полетном скафандре, ниже вязью шла подпись. Такой же значок я уже видел у Королевина. С такой же необычной подписью Гагарова.
- Как родилась идея назвать ракету в честь Владимира Ильича Ленина?
- Это заводской подарок к столетию Владимира Ильича, -с легкой иронией и усмешкой, но охотно пояснил Михеев. - Как в таких случаях и водится, инициатором стала партийная организация нашего предприятия. Мы посоветовались в горкоме КПСС, потом обратились в Политбюро ЦК партии. Никита Сергеевич Хрущев с энтузиазмом воспринял предложение заводчан. Ракета надежная, современная, - да просто красивая, в конце-то концов. Разве может быть более весомый подарок к предстоящему юбилею Ленина?
Академик посмотрел на часы, явно давая мне понять, что время беседы истекло. Мы тепло простились, Михеев зашагал по мосту на вторую территорию, а я заторопился на железнодорожную платформу.
Уже в полупустом в это время дня вагоне электрички я вновь достал блокнот из сумки и начал приводить записи в порядок. Да, по сравнению с материалом по итогам встречи с Королевиным, который я вчера оставил в приемной Аджубеева, интервью с Михеевым обещает быть много меньшим по объему. Что не слишком хорошо - материалы одной тематической серии, как учили меня старшие коллеги, должны быть соразмерны по своим габаритам.
Гм, может добавить к материалу личное восприятие академика Михеева? Ну, там умный, знающий, преданный своему делу - весь тот воз эпитетов, который обычно используется собратьями по перу в хвалебно-сусальных статьях. Или более детально описать его внешность, привычки, одежду?
Вот, кстати, одежда. Что она может сказать о человеке? Шляпа - как шляпа. Самая обычная шляпа. Простенький плащ без всяких модных изысков. Темно-серый и далеко не новый костюм. Еще этот значок с изображением Гагарова... Значок со странной подписью первого космонавта...
Я вернулся в редакцию, перекусил в столовой и сел за пишущую машинку. Электрическое чудо “Ятрань” была у меня и Мишки Соколова одна на двоих. Но нам ее хватало. Михаил обычно сам не удосуживался печатать свои опусы, писал от руки и сдавал тексты в машбюро. Делать так же у меня при всем моем желании не получалось: я с детства пишу как курица лапой.
Ингу послали куда-то на очередной слет ветеранов войны и труда, и обычного нашего послеобеденного чаепития сегодня не предполагалось.
Я вставил лист чистой бумаги в машинку и раскрыл блокнот с заметками. Мысленно прикинул структуру будущей статьи об академике Михееве.
И в этот момент телефон на столе разразился соловьиной трелью. Я снял трубку.
- Луганцев? - звонила Елена Львовна из приемной Аджубеева. - Тебя срочно просят зайти в первый отдел.