По инициативе Фиалы Министерство культуры ЧССР устроило для Бурлюков закрытый показ фильма «Хождение по мукам» — точнее, первой его серии, «Сёстры», буквально перед этим снятой режиссёром Григорием Рошалем. Футуристы были показаны в фильме в совершенно неприглядном виде. Один из них, толстый, с раскрашенной щекой и в цилиндре, напоминал Бурлюка; другой, совершенно нелепой наружности, взобравшись на стол, громко читал «Каждый молод, молод, молод…». Всё это настолько возмутило Марию Никифоровну, что она вышла из зала, хлопнув дверью и воскликнув, что она американская леди и смотреть это непотребство не намерена.
Ольга Фиалова вспоминала ещё один забавный эпизод. Бурлюки в Праге выглядели очень по-американски, даже экзотично. Маруся была в неизменных шляпках, которые моментально привлекали внимание окружающих, а Давид Давидович — в галстуке-боло и либо в кепке, похожей на бейсболку, либо в вязаной шапочке, похожей на кипу. На самом деле этот головной убор согревал и прикрывал лысину, но в определённые моменты помогал Бурлюку выдавать себя за еврея. Зачем ему нужна была эта игра — неведомо.
Однажды Вацлав Фиала с Марианной, их сын Владимир с женой Ольгой и Бурлюки зашли пообедать в ресторан Союза писателей, находившийся на Национальном проспекте. Официант Франтишек, которого знали все, с улыбкой подошёл к Бурлюку и раскрыл перед ним меню. Бурлюк неожиданно надел свою шапочку, скривил лицо и спросил, что есть в меню кошерного — потому что он как еврей должен тщательно выбирать пищу. Растерянный Франтишек сказал, что, насколько он знает, ничего такого в меню нет, но уважаемый гость сам может посмотреть, подходят ли ему какие-то блюда. Бурлюк долго и недовольно изучал меню и в конце концов заказал обычную еду.
Неугомонный Давид Давидович ни дня не сидел без дела. На тогдашних его фотографиях он постоянно то с длинной кистью, то с карандашом в руках. Он рисовал портреты родственников, друзей семьи и гостей, а ещё они с Людмилой работали вместе на пленэре, рисуя вечно прекрасную Прагу. И не только Прагу — когда к Бурлюкам в Подебрады приезжали Вацлав и Людмила, все вместе они выходили на пленэр и писали чешскую природу, пруд, гусей…
Интересно, что в одно время с Бурлюками в Подебрадском санатории отдыхали Аркадий и Руфь Райкины. Руфь Райкина даже читала Бурлюкам свои рассказы.
После санатория в Подебрадах Бурлюки на три недели уехали в Карловы Вары, где остановились в отеле «Ян Есениус». А после возвращения в Прагу Давид с Марусей ездили с Фиалами по чешским городам. Они побывали в Клаштере, Раковнике, Кутной Горе, Желиве, где встретились с русским эмигрантом, врачом Михаилом Андреевичем Келиным. Бурлюки и Фиала везде делали наброски, эскизы; в замке Крживоклат Давиду удалось написать большую картину маслом и сделать несколько рисунков высоких башен, а в Раковнике — несколько акварелей.
В Чехословакии Бурлюкам понравилось. «Страна — обилия всяческого и (по сравн. с Россией!..) низких цен на одежду, обувь. Пишу тебе всё как оно есть. Разрушений в стране нет. Дома, города, сёла — полны дворцов, музеев — в отличн<ом> “немецком” порядке — и около 500 церквей сейчас ремонтируются!» — писал Давид Давидович Константину Безвалю в декабре, уже после возвращения в Америку.
После восьмидесяти дней в Чехословакии Бурлюки поездом отправились в Париж. За неделю со 2 по 9 декабря они успели встретиться с уже почти беспомощными и больными Ларионовым и Гончаровой, со вдовами Ивана Пуни и Николая Евреинова, с художником Константином Терешковичем, Эльзой Триоле и Луи Арагоном. И, конечно же, много ходили по музеям и галереям. 9 декабря из Шербурга отплыли обратно в Нью-Йорк. Но и в Нью-Йорке не задержались — через неделю уехали во Флориду, в свою обычную зимнюю трёхмесячную поездку.
Оттуда Давид Бурлюк писал в Прагу: «После бурного переезда на Квин Мэри, мы прибыли 17 дек<абря> в Нью-Йорк. В тот же день купили билеты, “спастись от зимы” — самая холодная за много лет в САСШ; но когда на севере метели, холода, на юге 1300 миль далее от них — тоже температура понижается, снега не видно, но избалованные теплом южане мёрзнут и при 5–10 градусах тепла, проклиная “спутников” и “атомные бомбы”. <…> Здесь мы печатаем сейчас 2 номера 35 и 36 Color and Rhyme — стоит массу денег, но это было необходимо сделать. На ближайшей неделе мы вам вышлем № 35; там воспоминания Маруси о Фешине и 6 репродукций с его картин. Также разные разности; и 36 № Color and Rhyme — будет история нашего путешествия 1957 г. в Европу и пребывания в Чехии».
После возвращения домой Давид Давидович печатал журналы и готовился к очередным выставкам, которые состоялись в «ACA Gallery» (30 ноября — 20 декабря 1958 года) и в Художественном центре Брадентона (Флорида, 8–20 апреля 1959 года). Приближаясь к своему восьмидесятилетию, он ощущал себя настоящим мэтром. «Папа» и «Мама», как их с Марией Никифоровной называли друзья и знакомые, обзавелись массой «приёмных детей» — от галеристки Эллы Джаффе до коллекционера Никифорова. Бурлюк вёл огромную переписку и с корреспондентами из СССР, и с американскими коллегами, поклонниками и коллекционерами. Среди них было множество известных людей — например, Генри Миллер писал ему о своей любви к русской литературе, а Рокуэлл Кент поздравлял с открытием выставок. Работы Бурлюка быстро и успешно продавались. О нём регулярно писали в американских газетах и журналах. И тем не менее они с Марусей неуклонно боролись за «продвижение имени Бурлюка и защиту его искусства». В первую очередь это относилось, конечно, к СССР, где работы «учителя Маяковского» так и хранились в запасниках, а стихи не спешили издавать.
Большую часть следующей зимы и весны (1958–1959) Бурлюки вновь провели во Флориде. Вернувшись в конце апреля в Хэмптон Бейз, Давид Давидович, как обычно, много пишет. В августе 1959-го он получил предложение устроить свою выставку в Мюнхене. Уже 27 сентября Бурлюки вновь отправились в Европу, везя с собой картины. Из Амстердама они переехали в Мюнхен, где в Ленбаххаусе 11 ноября открылась выставка, прошедшая с большим успехом. Из Германии супруги поехали в Швейцарию, Испанию, Францию и Голландию, откуда 7 декабря отплыли обратно в Америку.
И что же? Едва добравшись до Нью-Йорка, тут же уехали во Флориду, где в Художественном центре Брадентона устроили выставку работ американских художников из коллекции Марии Никифоровны. Из Флориды в феврале перебрались в Калифорнию, где открыли выставку шестидесяти двух работ Давида Давидовича. Во время пребывания в Лос-Анджелесе Бурлюк заболел воспалением лёгких, что было достаточно серьёзно в его 78 лет, и не смог присутствовать на открытии. После выздоровления Бурлюки самолётом добрались до Нью-Йорка и только 2 апреля приехали к себе в Хэмптон Бейз. Опасавшийся летать Давид Давидович даже написал перед полётом завещание (разумеется, на английском), адресуя его сыновьям, их жёнам и своим внукам и внучкам. В нём он указал, что они с Марией Никифоровной застраховали свои жизни на 62 тысячи долларов, и если с ними что-то случится, дети должны за 10 тысяч издать тысячным тиражом книгу о семье и искусстве Бурлюка с цветными вкладками и множеством чёрно-белых иллюстраций. За 40 тысяч Бурлюк завещал детям построить новое здание на их участке в Хэмптон Бейз с большим пространством для галереи, где будут представлены работы американских художников и — в отдельной комнате — 50 лучших работ Бурлюка из коллекций Давида-младшего и Никиши, а также из больших работ, хранящихся в гараже. Давид Давидович даже нарисовал, где именно должна быть построена галерея. Воистину, «инстинкт эстетического самосохранения» всю жизнь двигал им.
Бог хранил Бурлюков — они прилетели в Нью-Йорк целыми и невредимыми. Галерея так и не была построена, а работы большого размера из социальной и символической серий были потом распроданы из того самого гаража, где они хранились…
Летом 1960-го состоялись выставки в галерее Веры Лазук и затем в «ACA Gallery». Вторая выставка была весьма успешной — из шестидесяти пяти выставленных работ было продано сорок, и на вырученные деньги Бурлюки смогли уехать во Флориду. В конце марта 1961-го они выехали в Нешвилл (штат Теннесси), где 25 марта открылась выставка «Exhibition of Art by Noted American Artists» из коллекции Марии Никифоровны, а 8 апреля — выставка «Бурлюк — один из пионеров современного искусства. 1911–1961».
В том же 1961 году управляющей художественными делами Бурлюка стала Элла Джаффе, открывшая галерею «Лидо» в богатом районе Нью-Йорка. Она взяла на себя почти всё — продажи, рекламу, устройство выставок. Давиду Давидовичу нужно было только писать, причём писать как можно больше. Его работы продавались всё активнее. В Тамбов, Никифорову он писал о том, что живопись для него не забава, а «ежедневный труд рабочего, чтобы не подохнуть с голода». Конечно, упоминание о «голоде» было преувеличением, потому что вскоре он написал:
«На нас стал валиться успех, очевидно, вокруг имени идёт шум. Этого никогда не было ранее в таком размере!» И ещё: «Первый раз в жизни мы имеем успех с нашим искусством, который даёт возможность печатать (журнал «Color and Rhyme». — Е. Д.) и совершить 10-месячное кругосветное путешествие — отметить 80-летие Папы Б., 40 лет в САСШ, 20 лет имение в деревне и дом в Бруклине, его продали в 1956 г., но мы держим на него закладную, 20 лет с АСА галл. и 50 лет Па Ма Бурлюка жизни — двое сыновей, 6 внуков!
Homo proposit Deus disposit. Да поможет нам Господь в наших планах».
На волне успеха в декабре была устроена выставка в «ACA Gallery», с которой были проданы абсолютно все работы. Наконец пришла пора совершить то самое кругосветное путешествие, о котором так давно мечтали Бурлюк и Маяковский. Тем более что у Давида Давидовича уже была договорённость о проведении выставки в Австралии.
Как встречает своё восьмидесятилетие обычный человек? Конечно же, в кругу семьи и друзей.
Именно так встретил своё восьмидесятилетие Давид Бурлюк. С одним маленьким «но» — он встретил его за шесть с половиной тысяч километров от дома, в Праге, совершив перед тем кругосветное путешествие. Ничто не могло стать преградой для заядлого путешественника Бурлюка — ни возраст, ни финансовые затруднения. Деньги в конце концов появлялись, а уж возраст точно не являлся помехой для человека, который в 83 года едет из Нью-Йорка в Лондон, чтобы открыть свою персональную выставку.