Давид и Маруся начали планировать грандиозную поездку заранее.
«Мы полны планами. В этом 1959–60 годах от октября до мая — июня совершить кругосветное путешествие. 2 плана: А) Германия, Болгария, Лондон, Австралия через Суэц и Коломбо проход, огибая Австралию с запада, южным путём на север к Melburn’y. Выставки там. Обратно через Панаму в Н. Й. Или же выставки в Калифорнии (осень 1959), в январе 1960 Флорида, февраль — через Панаму Австралия. Выставки в Мельбурне, Сиднее — пароходом через Коломбо и Суэц, Марсель, Лондон и Н. Й.
Такая штука стоит больших денег, не знаем, как это можно сделать. Если бы на Родине были бы сильные друзья, могли бы вернуться через Владивосток — Москва — Рига!» — писали Бурлюки Никифорову 25 июня 1959 года.
План поездки корректировался постоянно. 10 октября 1961-го Бурлюк писал тому же Никифорову: «Мы ждём нашего ам. паспорта. 10-го декабря откроется наша выставка в Нью-Йорке в АСА. 19-го или 28 уплываем “Monterey” SS или Orsova в Австралию. 7-го или 15-го января в Сиднее. В половине февраля моя выставка в Brisbane. 5-го марта мы плывём на чудо-пароходе “Candelra” via Colombo, Bombay — Suez — в Неаполь. 27-го марта в объятиях дяди Вани (Загоруйко. — Е. Д.). Конец апреля — май — Греция. Затем Прага, полёт на родину? Если нет — июнь — Франция, июль 10 портретов привидений, призраков в развалинах английских замков (этот заказ я получил ещё в 1902 г., когда писал на Дунае серию акварелей “Дунайские замки”)».
Давид Давидович был решительно настроен ехать в Советский Союз: «Не знаю, кому писать, в апреле мы будем в Греции, до Одессы рукой подать, в какие двери стучать: хотел бы полечить своё 80-летнее сердце в Кисловодске. Если бы Горький был жив, он мигом бы нам помог».
Поездка на родину на этот раз не состоялась. Как и в 1956-м, Бурлюк хотел стать гостем Союза писателей, или Союза художников, или Общества американо-советской дружбы, но официального приглашения так и не последовало. Бурлюки смогут посетить Москву через три года, в 1965-м, через девять лет после первого визита.
Кругосветное путешествие началось 11 декабря 1961 года. Автомобилем из Нью-Йорка Бурлюки приехали во Флориду и новый, 1962 год встретили на острове Анна Мария. Гений самопиара, Давид Давидович даже подготовил заранее очередной, 48-й номер журнала «Color and Rhyme», где рассказывалось об их кругосветном путешествии. Журнал вышел из печати ещё до их отъезда из Флориды.
Во Флориде Бурлюки, как обычно, остановились в городке Брадентон Бич и его окрестностях, их тамошний адрес (Bradenton Beach, Florida, Box 2051) можно найти на обложках журналов «Color and Rhyme».
«Остров наш Анна-Мария (с 1946 г. знаем) стал уже очень городским… Всё же ещё мил. <…> Мы автобусом ездим в Брадентон ½ часа 12 миль», — писала Маруся Никифорову в январе 1958 года. Адрес на острове Анна-Мария указан в письме Маруси от 25 ноября 1961 года: «Вот вам новый адрес; другой немного, чем наш ранее (много лет) во Флориде. <…> Burliuk, c/o Haslauer 62 Bay Blvd Anna Maria Florida. USA».
«Флорида — чудо вод, чудо древес, чудо небес»… Бурлюк любил Флориду. Она вдохновляла его. За двадцать три зимы он написал там сотни работ и провёл в Брадентоне несколько выставок. И неоднократно писал о Флориде стихи. Как, например, эти, отправленные в открытке Никифорову 18 января 1962-го:
Пятнадцать зим —
Писали там лазурь,
Вод изумрудных дали
Рощ апельсиновых
чудесно-урожай
И птиц морских
раздумных стаи…
Четыре сотни лет всего
Знакомый белым край…
Где оранж живёт
жирея
Говорят: оранжерея…
16 января Бурлюки прилетели в Калифорнию и 24 января на лайнере «Orcades» отплыли на юг. Первой остановкой стали Гавайские острова, откуда они отправили Никифорову краткое сообщение: «Это завершение 3-го этапа нашего вокруг света марша победного. Первый 1300 м. на колёсах, второй 3300 м. на крыльях. Третий Ноев ковчег 2200 м.».
Гордость за самих себя росла как на дрожжах.
1 февраля 1962 года Бурлюки пересекли экватор, 5 февраля прибыли на Фиджи. «Из всех русск. поэтов только Констант. Дмитриевич (Бальмонт. — Е. Д.) был здесь, а теперь Папа Бурлюк», — писала Маруся Никифорову и продолжала: «Шлём вам, наш сын спиритуальный, привет и любовь с островов, соседних к тем, где 60 лет назад ковал свою бессмертную мировую славу великий отец искусства Бурлюка — Поль Гоген». 8 февраля Бурлюки провели в Новой Зеландии и посетили «музей войны и художественную галерею», а 11 февраля уже были в Австралии. «Австралия красавица фантастическая и горами и вечными линиями. Warning гора, приветящая облака и корабли, закрываясь кокетливо фатой тумана. А дали прибоя океана. На все эти красоты хочется смотреть не уставая и думать, как хорошо, что с Бурлюком мы пустились в далёкий путь и судьба подарила нас таким удивлением».
В Сиднее Бурлюков встретил их знакомый, Винсент Дойл. Он отвёз супругов в Брисбейн, где должна была состояться выставка из двадцати работ Давида Давидовича. Бурлюк записал передачу на национальном радио — «об искусстве, о дружбе, о Маяковском, Каменском и Коле Никифорове». Давид Давидович так много работал в Австралии, что на выставке было представлено гораздо больше работ, чем планировалось изначально. «Мы здесь, в Брисбейне, ещё 2 недели. 20 марта директор мест. нац. музея откроет мою выставку — 29 масло, 15 акварелей. Всё написано мной здесь! Размеры 8х10, 12х16, 24х30», — писал Бурлюк 15 марта. Он подчёркивал неоднократно, что это первая выставка русского художника в Австралии.
Выставка продлилась до 2 июня. К этому времени Бурлюки уже были в Италии. 5 апреля из Брисбена они улетели в Сидней и 10 апреля на пароходе «Ориана» отправились дальше с остановками в Перте, Коломбо и Адене. 30 апреля приплыли в Италию, в Позитано. 1 июня Давид Давидович писал Никифорову: «Мы в Италии один месяц. Я написал около 20 маслом картин и 20 акварелей». Интересны фрагменты из письма от 11 июня: «Мы посетили Сорренто, и я зарисовал дачу княгини Марии Волконской, подруги и покровительницы Ал. М. Горького, когда он в советской контрэмиграции колебался, вернуться ли ему в СССР… С 1923 г. по 1929 Горький был в Италии, пока было возможно финансово жить вне Родины. Всё, что я пишу, не является очернением А. М., только так, как это было. Горький был чересчур тесно, успешно, близко, связан с дореволюционной русской, с классом богатеев, скирмунтов и богачей, издателей и меценатов того времени».
Из Позитано Бурлюки переехали в Неаполь, откуда планировали отправиться в Грецию. Но, изменив в очередной раз планы, в последний день июня 1962 года они прилетели в Прагу. Это был их второй — и последний, — визит в Чехословакию после пятилетнего перерыва.
Утром 30 июня Давид Давидович и Мария Никифоровна ещё были в Неаполе. Вот что писали они в Тамбов из отеля «Виктория»: «Мы 30-го июня вылетаем в 8–20 утра via Rome в Прагу, и в 2–15 после полудни с Божьей помощью надеемся быть там. 26 июля из Шербурга на Queen Elizabeth dec 1 °C. cabin 72 плывём домой, New York, куда прибудем 31 июля восвояси, где мы не были с 1-го декабря 1961 года. Мы потратили 6000 дол. на билеты вокруг света Нью-Йорк, Флорида, Лос-Анджелес, Австралия, Индия, Египет, Неаполь, Прага, Париж и Нью-Йорк и потратили 8000 долларов на жизнь. Всё около 15 000 долларов. Наконец искусство Бурлюка — Маяковского дало нам этот триумф, успех и признание».
Давида Давидовича нужно было действительно очень любить, чтобы выдерживать такой поток бахвальства и самолюбования!
2 июля Бурлюки пишут Никифорову уже из Праги, из отеля «Ялта»:
«…После экватора, тропиков, Австралии, Италии — здесь опять опальтогены и осведерены. Серое небо. Сегодня надеюсь начать писать красками. Триумф Бурлюка и его искусства. Асеев. Памятник, воздвигнутый народом, а не правительством.
Перелёт в субб. 30-го июня из Неаполя с остановками в Риме, Вене в Прагу на высоте 24 000 fut. был краток.
Полёт для нас, летавших 1954 г. из Танжера в Гибралтар, Майорка — Барселона, Мадрид — Париж, Москва — Харьков, Харьков — Симферополь, Ленинград — Рига, Рига — Стокгольм, Лос-Анджелес, Брисбейн — Сидней, теперь не был новинкой. 24-го июля мы летим отсюда Париж. 26-го на Квин Элизабет <…> плывём домой».
По сравнению с первоначальным планом маршрут кругосветного путешествия существенно изменился. Из него исчезли Греция и Англия — привидения так и остались ненаписанными. Твёрдым осталось лишь желание встретить 80 лет в кругу семьи, с сёстрами, в Праге.
Писатель Иржи Тауфер, с которым Бурлюк встречался во время обоих визитов в Прагу, опубликовал о нём статью в журнале «Культура», которую Бурлюки отправили в Тамбов вместе с несколькими семейными фотографиями. Подпись под одной из них гласила:
«22. VII. 62 Praha. <…> Дорогой сын НАН. Сидим и пьём здоровье новорождённого дедушки Русск. сов. Футуризма и вспоминаем Родину, друзей и Вас, дорогой Коля!»
Дедушка русского советского футуризма!..
Впечатления о встрече Тауфер описал в своём эссе «Давид Бурлюк», которое вошло в книгу «Портреты и силуэты». Вот несколько отрывков из него:
«В Прагу Бурлюк приехал совсем пожилым человеком. Но странная угловатость его широкоплечей фигуры и какая-то громоподобная энергия всех его жестов, движений, отмечавшаяся ещё Лившицем, который писал о человеке едва ли тридцатилетнем, мешали, как и в те далёкие времена, правильно определить его возраст.
<…> Он всё время в работе. Даже когда принимает гостей. Его сестра, художница Людмила Кузнецова, писала в своих воспоминаниях о происхождении семейной фамилии из татарского слова, означающего “цветущий сад”. <…> Но, наблюдая за Давидом Давидовичем, начинаешь думать, что фамилия этого неугомонного человека произошла, как бывало в стародавние времена, из прозвища, что она образована от русского глагола “бурлить”, связанного с “бурей”, “бурлением”, “клокотанием”. <…> Бурлюк всё время чем-то занят. То он набрасывает карандашом и раскрашивает портрет кого-нибудь из присутствующих, то по памяти воспроизводит один из своих типичных рисунков двадцатых годов — кубистический пейзаж, разделённый на сегменты, полные домиков, прудиков, гусят, красочных коров и лошадей».