За неполные два года в Японии Давид Бурлюк написал десятки шедевров. «В Японии, с 1920 года, я принялся за отображение жизни этой необыкновенной страны. За два года пребывания там мной написано около трёхсот пейзажей, из них сто двадцать пять осталось в музеях и частных коллекциях Японии. В Японии также мной написаны были две наиболее значительные по размеру картины: “Бурлюк предсказывает своим друзьям поглощение Иокогамы разбушевавшимися волнами” (1921 год)… а также “Рыбаки Тихого океана”. <…> Кроме того, в Японии написан целый ряд маленьких картин… изображающих полевые работы, посадку риса, пильщика дерева, а также знаменитая картина “Рубильщик красного дерева”, где разрешались проблемы движения. “Рубильщик дерева” был воспроизведён в самых больших газетах Америки, и влияние манеры движения было моментально использовано американскими художниками».
«Пильщик красного дерева» был выставлен в 1923 году на Выставке русского искусства в Бруклинском музее, работа «Рыбаки в Тихом океане» была приобретена Кэтрин Дрейер, ещё две работы — «Японка, сажающая рис» и «Японка» были подарены Бурлюком Маяковскому, после многочисленных отказов получившему, наконец, визу и приехавшему в 1925 году в США.
Но не только живописные работы создавал в Японии Бурлюк. «Я забыл упомянуть, что в бытность свою в Японии я нарисовал около трёхсот заказных портретиков-миниатюр, исполненных японской кистью в национальном японском стиле», — писал он. Графическое наследие Бурлюка «японского» периода огромно. Это и отдельные листы, и альбомы — портреты, наброски, эскизы, множество эротических рисунков, выполненных тушью в той самой технике, которую он начал осваивать ещё в 1908–1909 годах и в которой выполнены многие его иллюстрации к футуристическим сборникам.
Дни пребывания семьи Бурлюков в Японии подходили к концу. Из деревни Юй они приехали в Кобе, откуда уходил корабль в Северную Америку. «Empress of Russia» — так называлось судно, принадлежащее компании «Canadian Pasific Steamships». Выбирали ли они его специально — ведь были ещё «Empress of Asia», «Empress of Japan», «Empress of Ireland»? Было ли это символическим жестом? Вполне может быть.
Перед отъездом Бурлюк разослал ценителям своего искусства составленное на русском и японском языках «циркулярное письмо»: «Отец Российского футуризма, всемирно известный поэт и художник, гениальный Давид Бурлюк, закончив артистическое турне по Сибири и Японии, назначил свой отъезд из Кобе 16-го, из Иокогамы 18-го августа».
16 августа пароход отправился в плавание. В Иокогаме Бурлюк в последний раз увидел Фудзияму.
«Гвоздём, торчащим от земли, цепляешь небес подол», — записал он.
28 августа они прибыли в Ванкувер.
Часть третья. Америка
Глава двадцать шестая. Бурлюк пожимает руку Вульворт Бильдингу
О РОДИНА МОЯ
Я эмигрировал в пределы Новосвета,
Здесь я искал покоя и чудес,
Что может нам дарить
Пространная планета,
В которой сталь имеет место вес…
Я странствую в просторах на чужбине
Сверх осторожно или сверх смело
Исследуя прекрасные края.
Это выбор был, пожалуй, главным в жизни и карьере Давида Бурлюка. До этого всё шло как-то само собой. Естественно. Сибирское турне — потому, что хотелось быть подальше от войны и разрухи, плюс можно освоить ещё не открытые футуристами места, распространить свою славу на всю Россию. Японская поездка стала естественным продолжением Сибирского турне — Бурлюк приехал туда с огромным количеством картин и определённой известностью как гастролирующая звезда. Обстоятельства сложились для него крайне удачно, всё получалось легко. Он был поражён местной экзотикой, а страсть к путешествиям влекла открывать для себя всё новые и новые города и острова. Да и новости, доходившие из России, не настраивали на возвращение.
Ведомый интуицией, Бурлюк совершал безошибочные поступки. Нужно было лишь преодолевать естественные трудности.
Настоящий выбор пришлось делать лишь в 1921 году. Он давно был настроен ехать в Америку. Однако Вацлав Фиала убеждал его, что искусство там никому не нужно и карьеру художника можно сделать лишь в Европе. А Виктор Пальмов был уверен, что нужно возвращаться на родину, потому что в Америке он абсолютно точно закончит свои дни мойщиком автомобилей.
Но Давид Бурлюк был упрям, трудолюбив и настойчив. И стал одним из первых российских художников такого уровня, кто навсегда переехал в Северо-Американские Соединённые Штаты (САСШ).
Образ Америки стал для многих русских художников и поэтов в то время чуть ли не сакральным, а термин «американизм» — ходовым. Метафора Америки была напрямую связана с понятием творческих открытий, новизны и современности. «Забыл повеситься / лечу к Америкам» — у Кручёных (Игорь Терентьев характеризовал его темперамент так: «Летящий на Америке Кручёных»). Маяковский назвал свою опубликованную в ноябре 1914 года в газете «Новь» статью «Теперь к Америкам!». Или вот его же: «Нами, футуристами, много открыто словесных Америк». Казимир Малевич многократно использовал метафору Америки в письмах Матюшину, Кручёных, Бурлюку. «И так я “философски” буду относиться к Америке, ибо она ничем не отличается от других стран», — писал он Бурлюку осенью 1926 года. И тут же просил устроить издание его текстов в Америке через Кэтрин Дрейер, писал о том, что после визита к Ларионову с Гончаровой «как-нибудь и к вам в New York заеду… может быть впустите». И Малевич, и Каменский, и многие другие коллеги и соратники Бурлюка долгое время были искренне убеждены в том, что он необычайно успешен в Новом Свете, завален заказами и буквально купается в долларах. Конечно, Бурлюк не спешил развеивать это заблуждение.
На самом деле всё было иначе. Гораздо сложнее. В Америке Бурлюку пришлось начинать всё с самого начала. Претерпевать бедность и нужду, нередко в буквальном смысле слова считать копейки (или, точнее, центы). В конце концов его усилия, упрямство и нежелание отступать были вознаграждены. Именно упрямство вкупе с трудолюбием и верой в себя и в свой талант помогли ему преодолеть все препятствия. И, конечно, поддержка со стороны семьи — беззаветно преданной Маруси и подрастающих сыновей, каждый из которых вносил свой вклад в дело продвижения искусства Бурлюка в Новом Свете.
И всё же — почему Америка? Безусловно, Бурлюка как футуриста манила идея технического прогресса, ему хотелось пожить в огромном современном городе с его культом скорости и деловитости, потому и выбран был именно Нью-Йорк. Он наверняка рассчитывал покорить новую страну и новый континент, как перед этим покорил Японию — ведь модернизм, кубизм, футуризм в Америке к тому времени лишь входили в моду и далеко ещё не заняли такие позиции, какие они занимали в Европе и даже в России. Наверняка Бурлюк мечтал стать лидером нового художественного движения. И решил рискнуть — даже не зная языка. Рискнул и… увлёкся. Если в первые несколько лет жизни в США у Бурлюка ещё была мысль вернуться в Европу и даже поселиться в Париже, то вскоре он её отбросил, твёрдо решив остаться в Новом Свете.
На родине его отъезд воспринимался многими как бегство. Случись это несколькими годами ранее, как у Ларионова с Гончаровой, возможно, отношение было бы иным. А так — клеймо «эмигранта» и «попутчика» пристало к нему накрепко. Не помогала ни работа в «строго просоветских» газетах «Русский голос» и «Новый мир», ни написание хвалебных од, посвящённых новой социалистической действительности. Лишь после начала «оттепели», в середине 1950-х, отношение к нему в СССР начало постепенно меняться.
Безусловно, сам Давид Давидович неоднократно объяснял свой выбор — и американским журналистам, и друзьям, и советским дипломатам. Основной версией для всех была необходимость дать сыновьям достойное образование. Он писал об этом и Вацлаву Фиале с Марианной в Прагу — а в письмах к ним он мог быть совершенно откровенным. Но были и иные объяснения — как, например, в стихотворении «Бурлюк и Америка»:
В твореньях Фенимора Купера
— Майнрида, Жуль-Верна
Америка пленяла с
детства нас,
своею новизной,
ареной столь пригодной пионерству.
Бурлюк — всегда завзятый пионер
Он открыватель новшества путей
Новатор кисти и пера,
И что ж? В Америку
Он чудом случая,
Спасения игрой
судьбою брошен был, —
Гончар-Онвей.
«450 картин в два года на островах Японии, Архипелаге Кука написал. Двести пятьдесят (правительство) Мацудайра помог продать. Губернатор Фукуоки, “Эмпрес-оф-Россия” — 16 тысяч тонный пароход двух трубный, в Ванкувер нас привёз. Канадиан-пасифик поезд в Нью-Йорк 2-го сентября 1922 года вселил в трущобы города в нужду, безденежье. Холодный город, 17 долгих лет. Образованье детям сыновьям двум дать. Судьба их на войне спасла. Последних 20 лет с Марусею живём в просторах света и поездках по странам мира, справляя достижения победы жизни» — это из выпущенного уже в 1964–1965 годах 55-го номера «Color and Rhyme».
Ощущал Давид Давидович и определённую миссию — он описал её в стихотворении «Эмигрант»:
Я русскую песню в каньоны Нью-Йорка
В мешке, на волах приволок,
Чтоб пела, плясала в стыдливых обжорках,
Чтоб плюнуть могла в потолок…
Всё в Америке получилось далеко не сразу. Но оптимизма и умения приспосабливаться к новым обстоятельствам Давиду Давидовичу было не занимать. А огромные перспективы, открывающиеся в новой стране, он разглядел моментально.
На центральный вокзал Нью-Йорка Бурлюки прибыли поздним вечером 2 сентября 1922 года. О переезде и первых впечатлениях от Америки лучше всего рассказали они сами в двух письмах, почти сразу по приезде отправленных Фиалам в Прагу.
9 октября Бурлюк писал: «“Переезд” наш длился, в общем, 2 месяца — месяц ехали и месяц устраивались; устроиться здесь трудно — масштаб очень велик, а также большое значение имеют тут деньги. Языка пока не знаю, но постепенно он входит в сознание. Погода стоит здесь тёплая, не знаю, как потом. Хотя в квартире рам зимних нет. Из русских художников здесь есть Судейкин, Рерих, Ремизов и скульптор Дерюжинский. Здесь будет большая выставка русского искусства — устраивает Бруклинский музей.