Но пытался ли он? Боролся он или просто позволил ей уйти, позволил ей вычеркнуть себя из общего будущего, из его жизни?
Когда он вспоминал тот вечер, он представлялся ему смесью неясных ощущений. Беспокойство из-за ее отсутствия, удивление, что она значит для него гораздо больше, ошеломляющая надежда при виде теста. А затем крах его мечтаний, когда она отказала ему в совместном будущем и ушла.
Но он не мог вспомнить, что говорил. Сказал ли он то, что нужно, или просто смирился с неизбежностью ее ухода?
И если он не сражался за нее, то он был ничем не лучше тех трех незадавшихся женихов. Он был даже хуже. Нет, он пытался. Не так ли?
— Она не хочет быть здесь, Джио.
— Неужели? Она выглядела вполне счастливой.
Она была счастлива. До самого конца. Пока не увидела себя в ловушке будущего с ним.
— Сначала. — Лука пожал плечами. — Но ты знаешь Минти. Всегда порхает с одного на другое.
Джио смотрел на него проницательным и понимающим взглядом, от которого становилось неуютно.
— Минти во многих отношениях напоминает мне Розу и немного твою мать: обе городские девочки, но таковы ли они в сердце? Их место здесь. В Ошиа. Никто из них не собирался жить здесь, но они жили. Потому что их души принадлежали этому месту.
Это было то, во что Лука хотел верить, на что надеялся.
Он покачал головой.
— Слишком поздно, Джио. Она ушла.
— Тогда ты должен вернуть ее и убедить остаться. Я сделаю так, чтобы она приехала на вечеринку, а все остальное за тобой. Если ты любишь ее, Лука, ты найдешь способ.
Если? Конечно, он любит ее.
Минти. Леди Араминта Генриетта Давенпорт. Ради всего святого, что это еще за имя? Но оно шло ей. Такое свежее, причудливое, уникальное.
Если бы она была мороженым, то это было что-то очень далекое от привычных вкусов, мята, посыпанная шоколадной крошкой. Нежный десерт — мята и бузина, возможно, или, вероятно, что-то более роскошное и изысканное? Темный шоколад, разумеется, и немного алкоголя. Сок лайма и ром, созвучный с ее именем? А как насчет непривычной сладости: перечная мята с вкраплениями шоколада?
Лука отчаянно думал. Как бы он описал Минти? Яркая и ранимая. Сложная и сладкая. Гордая и страстная. Импульсивная и возбуждающая.
Он придвинул к себе лист бумаги и принялся записывать ингредиенты и сочетания. Образы заполняли его воображение: Минти идет по деревне, слушает, наслаждается. Минти взбирается на его стол, опьяненная своим успехом, с откинутыми назад волосами, уставшая после долгой поездки. Обнимающая его Минти, длинные ноги, мягкая кожа, невероятно желанная.
Как мог он позволить ей уйти?
Если бы он так не боялся потерять того, кого любит, возможно, тогда бы он боролся. Он не боролся за Джио. Ему нужно было, чтобы Минти подтолкнула его к этому. А теперь Джио оказывал ему услугу.
Но Лука не должен был ждать этого толчка. Он должен был заставить ее понять, заставить остаться. Сделать так, чтобы она увидела, что он не сдается без борьбы.
Старый страх не мог бы даже отдаленно сравниться с этим. Лука знал слишком хорошо, что значит терять тех, кого ты любил, но что, если тебе не удалось выразить свою любовь? Это было гораздо хуже.
Апатия прошедших недель исчезла. Энергия и воодушевление заполнили его. Она решила, что он не понял ее, что он влюбился в фантом, призрак?
Настало время показать леди Араминте, что она знает не так много, как думает.
Настало время взять все в свои руки. И на этот раз рыцарь в блестящих доспехах собирается выиграть не просто битву, он собирается выиграть всю чертову войну.
Глава 12
Дома все казалось странным. Прошло всего несколько недель с тех пор, как Минти упаковала вещи и улетела первым бюджетным рейсом обратно в Великобританию, но ей казалось, что прошла целая вечность. Укрывшись в роскошной квартире Фенеллы в Челси, она получала приглашения на вечеринки, презентации и светские события, которые приходили на ее почтовый ящик. Та же толпа, та же охота, те же слухи — все было так, будто она и не уезжала. С каждым днем Италия отступала все дальше и дальше.
Другое дело ночью. Она просыпалась и чувствовала солнечное тепло, слышала запах цветущих оливковых деревьев, голос Луки, зовущий ее по имени. Она просыпалась, а ее руки гладили волны мускулов под мягкой загорелой кожей, ощущая ласки его умелых рук, прикосновения его губ. Минти дрожала. Возвращение домой поможет. Должно помочь. Она должна убедить свое вероломное, тоскующее сердце, что это было просто место, он был просто мужчиной и она может жить дальше. Она продаст ему свои акции, а затем найдет симпатичную маленькую квартиру в подходящем районе города и приступит к новой работе, которую искала с таким трудом. Она будет благоразумной и уважаемой и добьется чего-то сама, ради себя самой.
Это достойная цель.
Если она будет слишком много думать об одинокой реальности своей жизни, она разрыдается. Но не здесь. Она здесь, потому что Джио ясно дал понять, что ее появление очень важно для него, для всех сотрудников, которых так воодушевила кампания по выходу на новый рынок, за которую она была ответственна.
А еще потому, что Лука настоял на том, чтобы она продала акции лично ему. Безусловно, она собиралась сказать ему, чтобы он оставил себе свои деньги и свои акции. К несчастью, беглое изучение рынка недвижимости в Лондоне убедило ее, что благоразумие куда лучше героизма. Как выяснилось, младшие менеджеры по работе с клиентами зарабатывают не слишком много, чтобы снимать квартиру или даже делить ее с кем-то в таком месте, о котором она хотя бы могла слышать. Будет гораздо проще, если она начнет новую самодостаточную жизнь, не деля жилье с еще пятью людьми и ежедневно не добираясь до работы по два часа. К тому же на этот раз ей нужно будет попрощаться и убедиться, что дверь крепко закрыта. В противном случае она никогда не сможет двигаться вперед. А она должна это сделать ради него. Он заслуживает лучшего.
Ну, все, достаточно самоанализа. Еще несколько сентиментальных мыслей, и она примется писать стихи на тему «никто меня не понимает», а такое поведение неприемлемо для тех, кому больше пятнадцати лет. Она войдет, будет улыбаться и вести вежливую беседу. Затем она заберет свой чек и уедет.
Летняя конференция проходила на большом поле рядом с офисом. Обычно полное мирно пасущихся коров, сейчас оно было пустым и расчищенным для дневных празднеств.
Большая палатка, торчащая в дальнем конце, была подготовлена для деловой части события; остальная часть поля была занята каруселями и шатрами с едой, все бесплатно — даже палатка с пивом. Время перевалило за полдень, скоро прибудут семьи рабочих, и начнется неформальная часть вечеринки. Минти планировала исчезнуть к тому моменту.
Она посмотрела на палатку, и ее охватила паника. Что люди думают об ее отъезде? Войти внутрь, привлечь к себе всеобщее внимание, найти свободное место и вежливо заговорить — внезапно это показалось ей выше ее сил. В Англии она могла украшать обложку каждого издания, ее имя упоминалось в каждой газетке со сплетнями, но это было не для нее. Это всего лишь созданный образ, имидж. Ее ни капли не волновало, что думают читатели этих газет.
— Завтрашняя упаковка для рыбы и чипсов, — говаривала ее бабушка.
Разумеется, никто больше не заворачивал рыбу и чипсы в газеты, но Минти уловила смысл. Хотя каким-то образом ее гораздо больше волновало, что о ней подумают триста работников «Ди Торе дольче». Она не хотела чувствовать себя так, будто не оправдала их ожидания, не хотела испытывать на себе их презрение. Но больше всего ее волновало, что думал Лука. Минти нервно переминалась с ноги на ногу, почти готовая повернуть назад. В конце концов, никто не знал, что она здесь.
— Минти, bella. Ты выглядишь больной. Ты похудела? Тебе нужно больше есть. — Джио возник позади нее, заключая в теплые объятия.
Минти с благодарностью прижалась к нему.
— Моя соседка по квартире питается только канапе, это вполне может сойти за диету.
— Варварские англичане, нам нужно откормить тебя. Конференция скоро начнется, но давай поищем что-нибудь. — Просунув ее руку себе под локоть, Джио повел ее к большой палатке, продолжая вести непринужденную беседу, а Минти просто кивала или мычала в знак согласия.
Меньше чем за пару минут они дошли до большой палатки, и Джио провел ее внутрь. В палатке уже раздавался смех и болтовня работников, которые сидели длинными рядами лицом к просторной сцене, занимавшей всю ширину палатки. Ряд стульев на сцене был повернут к зрителям, и Джио потянул Минти по направлению к нему, всучив ей большую чашку кофе и тарелку с сыром, фруктами и маленькой выпечкой.
— О нет, — сказала она, испугавшись встретиться с большим количеством пар глаз. — Джио, это неправильно. Я не планирую быть на собрании так долго. Я хотела незаметно сесть в самом конце. К тому же я не смогу есть, когда все смотрят на меня.
— Сегодня мы запускаем твою кампанию, будет правильней, если ты будешь на сцене. — Джио пожурил ее, но замолчал и оценивающе посмотрел на тарелку. — До начала еще пять минут. Если ты постоишь здесь в углу, никто не увидит тебя. Я скоро вернусь за тобой.
Он провел ее в укромный уголок палатки за пюпитром и большим экраном, который занимал почти всю сцену, придвинул для нее стул и сказал:
— Будь хорошей девочкой, съешь все.
Это было похоже на то, как она ребенком ездила с ним на работу. Минти ощутила непривычный комфорт, когда кто-то принимает за тебя решения.
Наклонившись к грубому брезенту палатки, Минти опустила глаза на тарелку. Тошнота свела ее желудок. Она не могла съесть ни крошки, несмотря на ранний подъем и отсутствие завтрака. Она осторожно поставила тарелку на стул и крепче сжала чашку с кофе, опустив голову, чтобы вдохнуть богатый аромат.
— Ты будешь пить или нюхать?
Лука. Неожиданная и сильная радость охватила ее. Она подняла голову, готовая бросить обычное дружелюбное «привет». К ее раздражению, во рту у нее все пересохло, и она порывисто сглотнула, чтобы смочь произнести хоть слово.