— Навани посоветовала мне поехать, — сказала Эви. — Она сочла постыдным то, что между твоими визитами проходит так много времени. Адолин не видел тебя почти год. А маленький Ренарин и вовсе никогда не встречался с отцом.
— Ренарин? — переспросил Далинар, пытаясь выговорить имя. Он его не выбирал. — Рекер… нет, Ре…
— «Ре», — повторила Эви. — Это из моего языка. «Нар» — «вслед за отцом». «Ин» — «рожденный для чего-то».
Буреотец, ну что за издевательство над языком. Далинар забормотал, пытаясь разобраться. «Нар» означало «уподобленный чему-то».
— Что означает «Ре» на твоем языке? — уточнил Далинар и поскреб щетину.
— Ничего не означает. Это просто имя. Имя нашего сына — то, что он есть.
Далинар тихонько застонал. Итак, мальчика назвали «уподобленный тому, кто родился таким, какой есть». Восхитительно.
— Ты не ответил, — напомнила Эви, — когда я спросила тебя об имени через даль-перо.
Как же Навани и Йалай допустили эту пародию на имя? Вот буря… зная обеих, они, скорее всего, поддержали идею. Это они заставляли Эви быть более настойчивой. Далинар собрался налить себе выпить, но потом вспомнил, что на самом деле это не его палатка. Здесь нечего было пить, кроме масла для брони.
— Тебе не следовало приезжать, — сказал Далинар. — Здесь опасно.
— Я хочу быть более алетийской женой. Хочу, чтобы ты сам хотел видеть меня рядом!
Он поморщился и повалился на подушки:
— Хотя бы детей не надо было привозить. Они наследники княжества — при условии, что этот план Гавилара с Землями Короны и его собственным троном сработает. Они должны оставаться в Холинаре, в безопасности.
— Я думала, ты захочешь их увидеть. — Эви подошла к нему. Несмотря на суровые речи Далинара, она расстегнула верх его поддоспешной куртки, сунула руки внутрь и начала растирать ему плечи.
Ощущение было замечательное. Он почувствовал, как тает гнев. Действительно, хорошо иметь жену рядом, чтобы она все записывала как положено. Далинар просто сожалел о том, что почувствовал себя таким виноватым, увидев ее. Он был не тем человеком, каким Эви хотела его видеть.
— Слышала, ты одержал сегодня великую победу, — негромко проговорила Эви. — Ты оказываешь королю большую услугу.
— Тебе бы это вряд ли понравилось. Я убил сотни людей. Если останешься, тебе придется выслушивать военные донесения. Сообщения о смертях, многие из которых будут от моей руки.
Она немного помолчала.
— А ты не можешь… позволить им сдаться тебе?
— Веденцы здесь не для того, чтобы сдаться. Они испытывают наши силы на поле боя.
— А отдельные люди? Им есть дело до таких причин, когда они умирают?
— Хочешь, чтобы я останавливался и просил сдаться каждого, на кого замахнулся мечом?
— А это…
— Нет, Эви. Это не сработает.
— Ох.
Он встал, ощутив внезапное волнение:
— Давай-ка посмотрим на мальчиков.
Покидая палатку и проходя через лагерь, Далинар едва переставлял ноги, — казалось, они заключены в блоки затвердевшего крема. Он не смел сутулиться, поскольку всегда старался производить впечатление сильного человека, но не мог ничего поделать с тем, что его стеганая одежда была измята и покрыта пятнами от пота.
Земля здесь была плодородной в сравнении с Холинаром. Из густой травы поднимались рощицы крепких деревьев, спутанные лозы покрывали западную сторону скал. Дальше, в Йа-Кеведе, были места, где и шагу нельзя было ступить без того, чтобы у тебя под ногами не извивались лозы.
Сыновья дожидались возле фургонов Эви. Маленький Адолин наводил страх на одного из чуллов, забравшись на его панцирь и размахивая деревянным мечом перед несколькими охранниками, которые послушно хвалили его движения. Он каким-то образом собрал «доспех» из жил и сломанных раковин камнепочек.
«Буря свидетельница, как он вырос!» — подумал Далинар. Когда он в последний раз видел сына, тот еще выглядел малышом и говорил-то с трудом. И вот немногим больше года спустя мальчик четко — и с выражением — расписывал своих павших врагов. Ими были, судя по всему, злобные летающие чуллы.
Он умолк, когда увидел Далинара, а потом взглянул на Эви. Она кивнула, и ребенок спустился с чулла — Далинару трижды показалось, что его сын вот-вот упадет. Но Адолин благополучно справился и подошел.
И отдал честь.
Эви просияла.
— Он спросил, как лучше говорить с тобой, — прошептала она. — Я объяснила ему, что ты генерал, предводитель всех солдат. Он сам это придумал.
Далинар присел на корточки. Маленький Адолин сразу же попятился, потянулся к юбкам матери.
— Боишься меня? — поинтересовался Далинар. — Разумно. Я опасный человек.
— Папа? — выговорил мальчик, держась за юбку одной рукой с побелевшими костяшками, но не прячась.
— Да. Разве ты меня не помнишь?
Мальчик с пестрой шевелюрой нерешительно кивнул:
— Помню. Мы говорим о тебе каждый вечер, когда возжигаем молитвы. Чтобы ты был в безопасности. И сражался с плохими людьми.
— Предпочитаю быть в безопасности и от хороших, — усмехнулся Далинар. — Но возьму, что дают.
Он встал, чувствуя… что? Стыд — из-за того, что не виделся с мальчиком так часто, как должен был? Гордость — за то, как его сын вырос? Азарт все еще клокотал где-то глубоко внутри. Отчего он не рассосался после битвы?
— Адолин, а где твой брат? — спросил Далинар.
Мальчик указал на няню, которая несла малыша. Далинар ожидал увидеть младенца, но ребенок уже начал ходить, что продемонстрировала няня, когда опустила его на землю и с нежностью наблюдала за тем, как тот неуклюже сделал несколько шагов, а затем сел и попытался схватить травинки, которые попрятались в норы.
Ребенок не издавал никаких звуков. Он просто спокойно глядел на травинки и пытался их схватить одну за другой. Далинар жаждал ощутить волнение, которое почувствовал раньше, когда впервые увидел Адолина… но, буря, он так устал!
— Можно мне увидеть твой меч? — раздался голос Адолина.
Далинар больше всего на свете хотел спать, но все-таки призвал осколочный клинок и вонзил в землю. Глаза мальчика широко распахнулись.
— Мамочка говорит, мне еще нельзя получить мой доспех, — сообщил он.
— Доспех нужен Телебу. Ты его получишь, когда повзрослеешь.
— Хорошо. Он мне нужен, чтобы добыть клинок.
Рядом Эви тихо щелкнула языком, покачивая головой.
Далинар улыбнулся, присел на корточки у своего клинка и положил руку на плечо маленького мальчика:
— Сынок, я добуду его в войне для тебя.
— Нет, — возразил Адолин, вздернув подбородок. — Я хочу выиграть свой собственный. Как ты.
— Достойная цель, но солдат должен быть готов принять помощь. Тебе нельзя быть упрямым; гордость не побеждает в битвах.
Мальчик нахмурился и склонил голову:
— А у тебя голова не твердая? — Он постучал костяшками пальцев по собственной голове.
Далинар улыбнулся, затем встал и отпустил Клятвенник. Последние угли Азарта наконец-то исчезли.
— Это был долгий день, — сказал он Эви. — Мне нужно отдохнуть. Обсудим твою роль здесь позже.
Эви проводила мужа к постели, устроенной в одном из ее буревых фургонов. И Далинар наконец-то смог заснуть.
53Такая кривая огранка
Друг, твое письмо оказалось весьма интригующим, а кое в чем стало откровением.
Древняя династия Силн была основана в Йа-Кеведе после смерти короля Нанхета. Никакие свидетельства современников не сохранились; лучшее, что было, датировалось двумя столетиями спустя. Автор этого текста — Натата Вед, которую современники частенько называли Маслоглазой, — настаивала, что ее методы строги, хотя по современным меркам историческая наука в тот период находилась в зачаточном состоянии.
Ясна давно интересовалась личностью Нанхета, потому что он правил лишь три месяца, на протяжении которых его неоднократно пытались убить. Нанхет взошел на трон, когда предыдущий король, его брат Нанхар, заболел и умер во время кампании где-то в районе нынешнего Триакса.
Было странно, что за короткий промежуток правления Нанхет пережил шесть покушений. Первое затеяла его сестра, которая хотела возвести на трон мужа. Пережив отравление, Нанхет предал обоих смерти. Вскоре после этого их сын попытался убить дядюшку в его собственной постели. Нанхет, по-видимому, спал чутко: он сразил племянника мечом.
Следующую попытку устроил двоюродный брат Нанхета — после этого нападения король ослеп на один глаз, — а за ним пришел черед следующего брата, дяди и, наконец, родного сына Нанхета. По истечении трех невыносимых месяцев, как сообщает Маслоглазая, «величественный, но усталый Нанхет созвал всех своих домашних. Он собрал их на большой праздник, пообещав лакомства из далекого королевства Аймиа. Но когда все собрались, Нанхет казнил родственников одного за другим. Тела сожгли на огромном костре, на котором было приготовлено мясо для пира, и он ел один за столом, накрытым на две сотни человек».
Натата Маслоглазая, как известно, была склонна драматизировать. Текст звучал почти восторженно, когда она повествовала, как король подавился едой на том самом пиру и рядом не оказалось никого, чтобы ему помочь.
Подобные случаи повторялись на протяжении долгой истории воринских земель. Правители терпели неудачу, и трон занимали их братья или сыновья. Даже претенденты без истинной родословной могли заявить о своем родстве, опираясь на косвенные и выдуманные генеалогические оправдания.
Ясну эти хроники одновременно очаровывали и тревожили. Вот и на этот раз она отчего-то думала о них, спускаясь в подвал Уритиру. Что-то в прочитанном накануне вечером заставило ее вспомнить именно эту историю.
Бывшая библиотека под Уритиру — обе комнаты по сторонам коридора, ведущего к хрустальной колонне, — теперь были полны ученых, которые трудились за столами. Мебель сюда принесли солдаты.
Далинар послал экспедиции в туннель, через который сбежала Несотворенная. Разведчики доложили о длинной сети пещер. Следуя за подземной рекой, они шли много дней и в конце концов обнаружили выход в предгорья Ту-Фалья. Было приятно узнать, что на крайний случай имеется еще один выход из Уритиру — и альтернативный Клятвенным вратам способ снабжения.