Очевидно, это неправда. Меня удивить можно. Думаю, я даже в силах проявить наивность.
Я лишь спрашиваю, — проворчала Хен, — чем это лучше. Мы были рабами алети. Теперь мы рабы Сплавленных. Отлично. Мне так хорошо оттого, что я знаю: теперь наши страдания — дело рук соплеменников. — Паршунья с грохотом опустила свою связку деревянных заготовок.
— Такими разговорами ты снова навлечешь на нас неприятности, — заметил Сах. Бросив собственную связку, он пошел в другую сторону.
Моаш последовал за ним, проходя мимо рядов людей и паршунов, которые мастерили лестницы. Им, как Саху и его отряду, предстояло вскоре нести эти лестницы в битву, навстречу ливню стрел.
До чего же странный отголосок той жизни, которую Моаш вел несколько месяцев назад в лагере Садеаса. За исключением того, что здесь ему дали крепкие перчатки, хорошую пару ботинок и три раза в день щедро кормили. Единственное, что было не так, если не считать, конечно, предстоящей атаки на укрепленный город, так это избыток свободного времени.
Рабочие таскали связки досок из одной части лесопильного двора в другую, и время от времени им приказывали пилить или рубить. Но этого было недостаточно, чтобы держать их занятыми. Праздность — очень плохая вещь, как он узнал на Расколотых равнинах. Дайте осужденным слишком много времени, и они начнут задавать вопросы.
— Слушай, Сах, — проговорила Хен, идя чуть впереди Саха, — по крайней мере, скажи мне, что ты злишься. Не убеждай, что думаешь, будто мы этого заслуживаем.
— Мы приютили шпиона, — напомнил Сах.
Этот шпион, как быстро узнал Моаш, был не кто иной, как Каладин Благословенный Бурей.
— А каким образом кучка рабов должна была обнаружить шпиона? — парировала Хен. — Нет, серьезно? Разве не спрен должен был его заметить? Такое ощущение, будто они просто хотели повесить на нас что-нибудь. Как будто это… это…
— Подстава? — подсказал сзади Моаш.
— Ага, подстава, — согласилась Хен.
Они часто вот так забывали слова. Или… может, произносили их в первый раз.
Говор у них очень походил на говор многих мостовиков, с которыми сдружился Моаш.
«Моаш, отпусти, — прошептало что-то глубоко внутри его. — Откажись от боли. Все нормально. Твой поступок был в порядке вещей.
Тебя ни в чем нельзя винить. Хватит нести это бремя.
Отпусти».
Каждый из них взял очередную связку боковин и перекладин и двинулся обратно. Они миновали плотников, которые делали заготовки элементов лестниц. В основном это были паршуны, и среди рядов прохаживался один Сплавленный. Он был на голову выше остальных и относился к той разновидности, которая отращивала большие панцирные пластины страшного вида.
Сплавленный остановился и что-то объяснил одному из паршунов-рабочих. Потом сжал кулак, и темно-фиолетовая энергия окутала его руку. На ней панцирь рос в виде пилы. Сплавленный начал пилить, тщательно объясняя, что он делает. Моаш уже такое видел. Как ни странно, некоторые чудовища из пустоты оказались плотниками.
За лесопилками войска паршунов отрабатывали сомкнутый строй и основные приемы владения оружием. Ходили слухи, что армия намеревалась атаковать Холинар через считаные недели. Это было довольно амбициозно, но у них не было времени для длительной осады. В Холинаре имелись духозаклинатели для изготовления пищи, а Приносящим пустоту требовались месяцы, чтобы наладить поставки. Армия вскоре съест все запасы, и ей придется разделиться, чтобы добывать продовольствие. Лучше атаковать, воспользовавшись численным превосходством, и захватить духозаклинателей.
Каждой армии требовался кто-то, чтобы бежать впереди, принимая на себя стрелы. Хорошо организованные или нет, доброжелательные или нет, Приносящие пустоту не могли этого избежать. Группу Моаша никто не собирался обучать; на самом деле их просто держали до штурма, чтобы выставить впереди наиболее ценных отрядов.
— Нас подставили, — повторила Хен, пока они шли. — Они знали, что у них слишком мало сильных человеков, чтобы бежать во время первого штурма. Им надо было отправить кого-то из нас туда же, и вот они выдумали предлог, чтобы обречь нас на смерть.
Сах крякнул.
— И это все, что ты скажешь? — резко спросила Хен. — Тебя не волнует, что наши боги делают с нами?
Сах хлопнул свою связку на землю.
— Еще как волнует, — огрызнулся он. — Думаешь, я не задаю те же самые вопросы? Клянусь бурей! Хен, они забрали мою дочь, меня отправили на смерть!
— Тогда что мы будем делать? — спросила Хен, понизив голос. — Что же нам делать?..
Сах огляделся по сторонам: в войске царили движение и суета, шла подготовка к войне. Все это выглядело ошеломительным, всепоглощающим, словно особая разновидность неумолимо надвигающейся бури. Что-то вроде стихии, которая подхватывает тебя и уносит.
— Не знаю, — прошептал Сах. — Хен, клянусь бурей. Я ничего не знаю.
«Зато я знаю», — подумал Моаш. Но он не мог найти в себе желание предложить им что-нибудь. Вместо этого ощутил раздражение, вокруг него закипели спрены гнева. Он почувствовал разочарование как в себе, так и в Приносящих пустоту. Он бросил свою связку на землю, а потом пошел прочь с лесного склада.
Надзиратель завопил и поспешил следом, но Моаша никто не остановил, включая охранников, мимо которых он прошел. Он заработал себе репутацию.
Моаш шел по городу в сопровождении надзирателя, ища какого-нибудь летающего Сплавленного. Они, по всей видимости, были главнее прочих Сплавленных.
Не обнаружив ни одного летуна, Моаш решил подойти к представителю другой разновидности — самцу, который сидел возле городской цистерны с дождевой водой. Существо было из сильно бронированных, безволосое, с панцирем на щеках.
Моаш направился прямиком к нему:
— Мне надо поговорить с кем-то из главных.
Позади Моаша ахнула надзирательница — видимо, лишь теперь сообразила, что его затея может принести ей серьезные неприятности. Сплавленный ответил ему пристальным взглядом и ухмыльнулся.
— Кто-то из главных, — повторил Моаш.
Приносящий пустоту расхохотался и, упав спиной в воду в цистерне, поплыл, глядя в небо.
«Отлично, — подумал Моаш. — Один из чокнутых». Таких было много.
Моаш ушел прочь, но не успел углубиться в город, как что-то упало с неба. В облаке развевающихся черно-красных одежд парило существо с кожей тех же цветов. Моаш не смог понять, самец это или самка.
— Человечек, — бросило существо с иностранным акцентом, — ты необузданный и интересный.
Моаш облизал губы.
— Мне нужно поговорить с кем-то из главных.
— Тебе не нужно ничего, кроме того, что даем мы, — заявил Приносящий пустоту. — Но твое желание будет удовлетворено. Леди Лешви встретится с тобой.
— Отлично. Где я могу ее найти?
Сплавленный прижал ладонь к груди Моаша и улыбнулся. Темное облако распространилось от его руки по телу бывшего мостовика. Оба поднялись в воздух.
Моаш в панике схватился за Сплавленного. А если попробовать удушающий захват? И что потом? Если он убьет это существо здесь, то упадет и разобьется насмерть.
Они поднимались, пока город не стал выглядеть как игрушечный: лесной склад и строевой плац по одну сторону, единственная заметная улица в центре. Справа стояло построенное людьми заграждение, ослабляющее Великие бури, а в его тени росли деревья и располагался особняк градоначальника.
Они поднялись еще выше, одежды Сплавленного трепетали. Хотя у земли воздух был теплым, здесь оказалось довольно прохладно. У Моаша возникло странное ощущение в ушах — как будто их заткнули тряпками, приглушив все звуки.
Наконец Сплавленный замедлил подъем, и они зависли. Хотя Моаш пытался держаться за Приносящего пустоту, тот его оттолкнул и умчался прочь, волоча за собой развевающийся шлейф.
Моаш дрейфовал один над бескрайним ландшафтом. Его сердце грохотало, и, глядя в эту пропасть, он кое-что осознал. Бывший мостовик не хотел умирать.
Он заставил себя повернуться и осмотреться. Обнаружив, что дрейфует к другой Сплавленной, Моаш ощутил всплеск надежды. Женщина, парящая в небе, была облачена в одеяния, которые простирались футов на десять ниже ее, как потек красной краски. Моаш подплыл так близко, что она смогла протянуть руку и остановить его.
Он воспротивился желанию схватиться за эту руку так, словно от этого зависела его жизнь. Разум с трудом принимал происходящее: эта леди хотела с ним встретиться, но в том мире, который принадлежал ей, а не ему. Что ж, он сдержит свой страх.
— Моаш, — поприветствовала Сплавленная.
Лешви — так ее назвал тот, другой. На ее лице смешались все три цвета паршенди: белый красный и черный, в виде мраморных разводов, похожих на смешанные краски. Ему нечасто доводилось видеть трехцветных паршенди, а узор оказался одним из самых сбивающих с толку. Ее глаза были словно озера, вокруг которых чередовались цвета.
— Откуда вы знаете мое имя? — спросил Моаш.
— Мне сообщила твоя надзирательница, — сказала Лешви. Она спокойно парила, опустив ноги вниз. Ветер здесь, наверху, дергал ленты ее наряда, унося их назад небрежными волнами. Странное дело, рядом не было спренов ветра.
— Как ты получил это имя?
— Дедушка меня так назвал, — хмуро ответил Моаш. Он не думал, что беседа пойдет таким образом.
— Любопытно А ты знаешь, что это одно из наших имен?
— В самом деле?
Она кивнула:
— Как долго оно плыло по волнам времени, переходя с губ певцов к людям и обратно, чтобы в итоге оказаться здесь, принадлежащим человеку?
— Послушайте, вы одна из предводителей?
— Я одна из Сплавленных в здравом уме, — заявила она, как будто это было одно и то же.
— Тогда мне нужно…
— Ты дерзкий. — Лешви глядела вперед. — Многие певцы, которых мы оставили здесь, не такие. Они замечательные, учитывая то, как долго они подвергались насилию со стороны твоего народа. Но все-таки они недостаточно смелые.
Она посмотрела на него впервые за все время разговора. Ее лицо было угловатым, длинные паршунские волосы струились — они были черно-алыми, толще, чем у людей. Почти как тонкий тростник или трава. И темно-красные глаза, словно озера мерцающей крови.