— Простите, — сказал Каладин, вскидывая руку, чтобы успокоить мостовиков. — Я не пытался оскорбить Дрехи. Но, парни, клянусь бурей. Мы знаем, что все меняется. Поглядите-ка на нас. Мы наполовину стали светлоглазыми! Мы уже взяли в Четвертый мост пять женщин, и они будут сражаться копьями. Теперь никто не знает, чего ожидать, — и все дело в нас. Так что давайте предоставим Ренарину небольшую свободу действий, хорошо?
Рлайн кивнул. Каладин и впрямь был хорошим человеком. Пусть и небезупречным, но он старался больше остальных.
— Я быть должен кое-что сказать, — прибавил Камень. — Последние недель сколько вас приходить ко мне и говорить, что они больше не чувствовать себя в Четвертый мост?
Над плато повисло молчание. Наконец Сигзил поднял руку. За ним Скар. И еще несколько, включая Хоббера.
— Хоббер, ты не приходить, — заметил Камень.
— Ох. Да, но я это чувствую. — Мостовик опустил глаза. — Все меняется. Я не знаю, смогу ли идти в ногу с этими переменами.
— У меня по-прежнему кошмары, — тихонько признался Лейтен. — О том, что мы видели в недрах Уритиру. Кому-то еще это снится?
— У меня нелады с алети, — заявил Уйо. — От этого я… смущенный. Одинокий.
— Я боюсь высоты, — прибавил Торфин. — Полеты приводят меня в ужас.
Несколько мостовиков посмотрели на Тефта.
— Что? — огрызнулся Тефт. — Шквальный рогоед мрачно на вас посмотрел — и вы решили устроить вечеринку признаний? Идите в бурю. Это чудо, что я не жгу мох с утра до вечера, оттого что мне приходится иметь дело с вашей бандой.
Натам похлопал его по плечу.
— А я не сражаться, — напомнил Камень. — Знать, кое-кому это не нравится. Этот человек заставлять меня чувствовать себя другим. Не только потому, что я здесь быть один, у кого борода как надо. — Он подался вперед. — Жизнь меняться. Мы чувствовать себя одинокими, да? Ха! Возможно, у нас быть совместное одиночество.
Все нашли это утешительным — кроме Лопена, который ускользнул от группы и зачем-то поднимал камни на другой стороне плато и заглядывал под них. Даже для человеков он был странным.
Мужчины расслабились и начали болтать. Хотя Хоббер похлопал Рлайна по спине, никто из них не спросил, как он себя чувствует. Неужели его досада была ребячеством? Они все думали, что одиноки, не так ли? Считали себя чужими в этой компании? А знали ли они, каково это — принадлежать к совершенно иному виду? Виду, с которым они теперь воевали, виду, всех представителей которого убили или извратили?
Люди в башне глядели на него с откровенной ненавистью. Его друзья так не делали, но им точно нравилось похлопывать самих себя по спине за это. «Рлайн, мы понимаем, что ты не такой, как другие. Ты ничего не можешь сделать с тем, как выглядишь».
Он настроил раздражение и сидел мрачно, пока Каладин не послал остальных обучать начинающих ветробегунов. Капитан о чем-то тихо пошептался с Камнем, потом повернулся и замер, увидев Рлайна, который сидел на своем ведре.
— Рлайн, — сказал Каладин, — отчего бы тебе не отдохнуть остаток дня?
«А если мне не нужны особые условия из-за того, что ты жалеешь меня?»
Каладин присел на корточки рядом с Рлайном:
— Эй. Ты же слышал рогоеда. Я знаю, что ты чувствуешь. Мы поможем тебе с этим справиться.
— В самом деле? Ты действительно знаешь, что я чувствую, Каладин Благословенный Бурей? Или так просто люди говорят?
— Думаю, так говорят, — признался Каладин, а потом подтянул к себе перевернутое ведро. — Можешь мне рассказать, каково это?
Действительно ли он хотел знать? Рлайн поразмыслил, потом настроил ритм решительности.
— Я попытаюсь.
56Всегда с тобой
Меня также смущают твои уловки. Почему ты не показался мне раньше? Как тебе удается прятаться? Кто ты такой на самом деле и откуда столько знаешь об Адональсиуме?
Далинар появился во внутреннем дворе удивительной крепости с единственной высокой стеной из кроваво-красных камней. Она закрывала большую расщелину в горном хребте.
Вокруг него люди носили припасы и занимались другими делами, входили и выходили из зданий, пристроенных к естественным каменным стенам. От зимнего воздуха дыхание Далинара превращалось в облачка.
Он держал свободную руку Навани в левой руке, а руку Ясны — в правой. Это сработало. Его власть над этими видениями превзошла даже то, что Буреотец считал возможным. Сегодня он перенес Навани и Ясну сюда без помощи Великой бури.
— Чудесно, — пробормотала Навани, сжимая его запястье. — Эта стена именно такая величественная, как ты описывал. И люди. Снова бронзовое оружие, совсем мало стали.
— Доспехи духозаклятые, — добавила Ясна, отпуская его руку. — Посмотрите на следы от пальцев на металле. Это полированное железо, не настоящая сталь — духозаклятое из глины, которой придали форму. Интересно… неужели доступ к духозаклинателям замедлил их стремление обучиться плавке? Обрабатывать сталь трудно. Ее нельзя просто расплавить над огнем, как бронзу.
— Итак… — сказал Далинар. — В какой мы эпохе?
— Возможно, около двух тысяч лет назад, — предположила Ясна. — Это харавингианские мечи, а видите вон те арки? Поздняя классическая архитектура, но на сводах выцветший ложный синий, а не настоящая синяя краска. В сочетании с языком, на котором ты говорил, — мама записала твои слова в прошлый раз — это позволяет мне весьма точно определить эпоху. — Она посмотрела на солдат, которые шли мимо. — У нас тут многонациональная коалиция, как во время Опустошений, но если я права, это происходит через две тысячи лет после Ахаритиама.
— Они с кем-то сражаются, — подтвердил Далинар. — Сияющие отступили с поля боя, а потом бросили оружие.
— Это значит, Отступничество случилось чуть ближе к нашему времени, чем утверждает Маша-дочь-Шалив в своей хронике, — задумчиво заметила Ясна. — Судя по тому, что я прочитала о твоих видениях, это хронологически последнее — хотя его трудно состыковать с тем видением, в котором ты со скалы взирал на разрушенный Холинар.
— С кем же они сражались? — спросила Навани, когда люди на стене подняли тревогу. Всадники галопом помчались прочь из крепости, на разведку. — Это случилось сильно позже ухода Приносящих пустоту.
— Возможно, это фальшивое Опустошение, — предположила Ясна.
Далинар и Навани посмотрели на нее.
— Легенда, — пояснила принцесса. — Ее считают псевдоисторической. Довканти написал на ее основе эпическую поэму примерно полторы тысячи лет назад. В ней говорится, что какие-то Приносящие пустоту пережили Ахаритиам и после с ними было множество столкновений. Летопись считают ненадежным источником, но лишь потому, что множество более поздних ревнителей настаивали, что Приносящие пустоту не могли выжить. Я склонна считать, что это столкновение с паршунами, случившееся до того, как они лишились возможности менять формы.
Ясна устремила на Далинара горящие глаза, и он кивнул. Она быстро ушла, чтобы собрать любые исторические лакомые кусочки, какие получится.
Навани достала из сумки какие-то инструменты.
— Так или иначе, я собираюсь выяснить, где находится эта «крепость Жарокамень», даже если мне придется запугать этих людей, чтобы они нарисовали мне карту. Возможно, мы сумеем послать ученых в это место, чтобы они нашли какие-нибудь подсказки относительно Отступничества.
Далинар направился к основанию стены. Это была воистину величественная конструкция, типичный странный контраст этих видений: обычные люди, без фабриалей или даже настоящей металлургии, окруженные чудесами.
Группа людей спешно спускалась по ступенькам со стены. За ними следовал его величество Янагон Первый, Верховный Акасикс Азира. В то время как Далинар перенес Навани и Ясну прикосновением, он попросил Буреотца доставить Янагона. В настоящее время в Азире бушевала буря.
Юноша увидел Далинара и остановился:
— Черный Шип, мне придется сражаться?
— Не сегодня, ваше величество.
— Я действительно начинаю уставать от этих видений, — заявил Янагон, спустившись по последним ступенькам.
— Ваше величество, эта усталость никогда не проходит. На самом деле она усилилась, когда я начал осознавать важность видений и то, какое бремя они на меня возложили.
— Я не это имел в виду под усталостью.
Далинар не ответил. Он сцепил руки за спиной, пока шел вместе с Янагоном к выступающей амбразуре, откуда император Азира мог следить за всеми событиями. Сияющие пересекали открытую равнину или спускались с неба. Они призвали клинки, чем обеспокоили наблюдающих солдат.
Рыцари вонзили мечи в землю и бросили их. Доспехи тоже оставили. Отказались от осколков неисчислимой ценности.
Молодой император, судя по виду, не спешил с ними столкнуться, как это было с Далинаром. Поэтому князь взял его за руку и вывел наружу, когда первые солдаты отперли ворота. Он не хотел, чтобы император угодил в поток, что должен был вскоре хлынуть, когда люди ринутся к клинкам, а потом начнут убивать друг друга.
Как и в прошлый раз в этом видении Далинару показалось, что он слышит, как кричат спрены, умирая, и чувствует ужасную скорбь, воцарившуюся на этом поле. Она его почти сокрушила.
— Почему? — спросил Янагон. — Почему они просто… сдались?
— Мы не знаем, ваше величество. Эта сцена преследует меня. Я слишком многого не понимаю. Невежество стало символом моего правления.
Янагон огляделся вокруг, затем вскарабкался на высокий валун, откуда он мог лучше наблюдать за Сияющими. Это видение, похоже, захватило его куда сильней остальных. Далинар отнесся к этому с уважением. Война войной, но это… такого никто не видел. Чтобы люди по собственной воле отказались от осколков?
И эта боль. Она витала в воздухе, как ужасная вонь.
Янагон устроился на своем валуне:
— Так зачем мне это показывать? Ты даже не знаешь, что происходит.
— Даже если вы не собираетесь присоединиться к моей коалиции, я решил, что все равно дам вам столько сведений, сколько смогу. Вдруг мы падем, а вы выживете. Может быть, ваши ученые справятся с головоломками, которые не решили мы. А может, вы тот самый правитель, который нужен Рошару, а я всего лишь эмиссар.