нь, потому слишком уж большой суматохи не создавало.
Вуаль привлекала больше внимания, чем ей хотелось бы. Она выдала себя, открыла им свое лицо.
— Грунд врет, не так ли? — шепотом спросил Узор.
— Ага. Не уверена, что знаю причину или суть вранья.
Пересекая рынок извилистым путем, она прикрыла лицо ладонью и изменила его, взмахнув пальцами. Сняла шляпу, сложила и светоплетением придала ей вид меха для воды. Каждое отдельное изменение было маленьким, незаметным для окружающих. Она спрятала волосы под воротник плаща, одновременно укоротив их, затем запахнула плащ и изменила одежду под ним. А когда скинула плащ и сложила его, то уже не была Вуалью, превратившись в рыночного охранника, чей набросок был в ее коллекции.
Со свернутым плащом под мышкой она задержалась на углу, чтобы посмотреть, не пройдет ли мимо кто-нибудь в поисках Вуали. Она никого не заметила, хотя Ишна еще не всему ее обучила касательно того, как выявлять «хвост». Потом отправилась обратно сквозь толпу к лавке, где жил Грунд. Постояла у стены, а затем потихоньку продвинулась к окну и прислушалась.
— …Я же тебе сказал, мы не должны были отдавать ей книгу, — бубнил кто-то внутри.
— Ты ничтожество, — сказал другой голос. — Ничтожество! И это было лучшее, на что ты способен?
Кто-то охнул и всхлипнул. «Это Грунд». Вуаль тихонько выругалась и осторожно заглянула в окно. Компания головорезов жевала лепешки, которые она принесла. Грунд лежал в углу, всхлипывая и держась за живот.
Вуаль ощутила вспышку ярости, и вокруг нее вскипели красно-оранжевые лужи спренов гнева. Она заорала, и незнакомцы бросились к дверям. И тотчас же рассеялись, хотя один успел ударить Грунда дубиной по голове с тошнотворным хрустом.
К моменту, когда она добежала до Грунда, головорезы исчезли в глубинах здания. Она услышала, как захлопнулась задняя дверь. В ее руке появился Узор в виде осколочного клинка, но… Буреотец! Нельзя броситься в погоню, оставив бедного ребенка здесь.
Вуаль отпустила клинок и присела рядом с Грундом, в ужасе от кровавой раны на его голове. Дело плохо. Череп треснул, текла кровь…
Он моргнул, почти теряя сознание:
— В-вуаль?
— Грунд, клянусь бурей, — прошептала она. — Я…
Что же делать?
— Помогите! Кто-нибудь, помогите! Здесь раненый ребенок!
Грунд всхлипнул, потом что-то прошептал. Вуаль наклонилась ближе, чувствуя себя бесполезной.
— Ненавижу… — прошептал Грунд. — Ненавижу тебя.
— Все в порядке, — бормотала Вуаль. — Их здесь больше нет. Они… сбежали. Я помогу. — Надо перевязать рану. Она принялась ножом отрезать полы своей рубашки.
— Ненавижу тебя, — повторил Грунд.
— Это я, Грунд. Не они.
— Почему ты не могла просто оставить меня в покое? — прошептал он. — Они всех убили. Моих друзей. Тай…
Вуаль прижала ткань к его голове, и он сморщил лицо. Вот буря!
— Тише. Не трать силы.
— Ненавижу тебя, — повторил он.
— Грунд, я тебе приносила еду.
— Ты привлекла их, — прошипел он. — Расхаживала вокруг, разбрасывая жратву. Ты думала, люди не заметят? — Он закрыл глаза. — А я сидел весь день и ждал… тебя. Моя жизнь превратилась в ожидание тебя. Если меня не было здесь, когда ты приходила, или если я пытался спрятать еду, они меня били.
— Как долго? — прошептала Вуаль, чувствуя, как ее уверенность пошатнулась.
— С первого дня, шквальная ты женщина. Ненавижу… ненавижу тебя… остальные тоже. Мы все… ненавидим тебя…
Она сидела с Грундом, пока его дыхание замедлялось, а потом и вовсе прекратилось. Наконец отодвинулась с окровавленной тряпкой в руках.
Вуаль с этим справится. Она видела смерть. Это… такова жизнь… на улицах… и вообще…
Это слишком. Слишком много для одного дня.
Шаллан сморгнула слезы. Узор загудел.
— Шаллан, — окликнул он. — Мальчик сказал про «остальных». Это ведь…
Вот буря! Она вскочила и ринулась наружу, в ночь, в спешке выронив шляпу и плащ Вуали. Она побежала к Мури — женщине, которая раньше была портнихой. Шаллан снова пробиралась через рынок, пока не оказалась у забитого жильцами многоквартирного дома, где та поселилась. Пересекла общую комнату и вздохнула с облегчением при виде Мури, живой и здоровой, в ее каморке. Женщина спешно собирала одежду в мешок, ее старшая дочь сжимала такой же.
Она подняла глаза, увидела Шаллан — которая все еще выглядела как Вуаль — и выругалась вполголоса.
— А, это ты.
Морщины и мрачное выражение лица были чем-то новым. Она всегда выглядела такой приветливой.
— Ты уже знаешь? — спросила Шаллан. — Про Грунда?
— При чем тут Грунд? — огрызнулась Мури. — Я лишь знаю, что Кулаки из-за чего-то рассердились. И рисковать не собираюсь.
— Кулаки?
— Женщина, как можно быть такой рассеянной? Банда, которая верховодит этим районом, приставила к нам громил, которые наблюдали, когда ты появишься в следующий раз. Тот, что следит за мной, встретился с другим, они тихонько поругались и убежали куда-то. Я услышала свое имя. Так что я ухожу.
— Они забирали еду, которую я вам давала, верно? Шквал, они убили Грунда!
Мури приостановилась и покачала головой:
— Бедный мальчик. Жаль, что его, а не тебя. — Она выругалась, собрала свои мешки и подтолкнула детей к общей комнате. — Нам вечно приходилось торчать здесь, дожидаясь тебя с твоим шквальным мешком подачек.
— Я… прости меня.
Мури скрылась в ночи вместе с детьми. Шаллан оцепенело смотрела им вслед. Внутри у нее звенела пустота. Она тихонько опустилась на пол в покинутой комнате Мури, все еще сжимая в руках тряпицу, испачканную в крови Грунда.
81Ити и ее сестра
Мы не знаем в точности, какой эффект это окажет на паршей. В самом крайнем случае они должны лишиться форм силы. Мелиши в этом не сомневается, но Нейз-дочь-Кузодо предупреждает о непреднамеренных побочных эффектах.
— Меня зовут Каладин, — представился он, стоя посреди казармы, которую освободили по приказу великого маршала.
Отряд Норо остался по просьбе Каладина, и Азур пригласила батальон-лорда Хадинара, коренастого мужчину с отвислыми щеками, одного из главных офицеров Азур. Также в комнате присутствовал суетливый ревнитель, который рисовал для взвода охранные глифы.
Мягкий синий свет сфер омывал стол, за которым сидело большинство из них. Каладин смывал кровь с рук влажной тряпкой и водой из таза.
— Каладин, — задумчиво проговорила Азур. — Царственное имя. Каков твой Дом?
— Меня просто называют Благословенным Бурей. Если вам нужны доказательства, что мои приказы исходят от короля, это можно устроить.
— Давай притворимся ради продолжения беседы, что я тебе верю, — сказала Азур. — Чего ты от нас хочешь?
— Мне надо узнать, как вы используете духозаклинатель, не привлекая вопящих спренов. Возможно, эта тайна станет ключом к спасению города.
Азур кивнула, потом встала и прошла к дальней стене казармы. Ключом открыла кладовую. Каладин туда уже заглядывал. Там нашлось всего лишь немного припасов.
Остальные последовали за Азур в кладовую, где она просунула маленький крючок между двумя камнями и сняла скрытую защелку. Это позволило ей отодвинуть камень, за которым была ручка. Она потянула — и открыла дверь. Сферы в руках сопровождающих осветили небольшой коридор, который шел прямо посреди городской стены.
— Сэр, вы прорезали туннель в одном из ветролезвий? — потрясенно спросил Борода.
— Он здесь был задолго до того, как все мы родились, солдат, — сказал батальон-лорд Хадинар. — Это короткий тайный путь между сторожевыми постами. Тут есть даже несколько потайных лестниц наверх.
Внутрь пришлось проходить поодиночке. Борода последовал за Каладином, ссутулившись от тесноты:
— Э-э, Кэл, так ты… ты знаком с Черным Шипом?
— Ближе, чем многие.
— И… кхе-кхе… ты в курсе…
— Что вы вдвоем никогда не плавали в Чистозере? — уточнил Каладин. — Да, хотя я подозреваю, что остальной отряд об этом догадывается.
— Ага, — буркнул Борода, бросая взгляд на соратников. Потом тихо вздохнул. — Я решил, что правде вы не поверите, потому как на самом деле это был азирский император…
Коридор, прорезанный в камне, напомнил Кэлу полосы на стенах Уритиру. Они достигли люка в полу, который Азур открыла ключом. Спустившись по короткой лестнице — рядом с нею имелся кухонный лифт с веревками и шкивами, — они оказались в большой комнате, заполненной мешками с зерном. Каладин поднял сферу и осветил неровную стену, из которой были вырезаны куски камня характерным неровным образом.
— Я сюда спускаюсь каждую вторую ночь, — объяснила Азур, взмахнув рукой в перчатке, — и высекаю каменные блоки своим клинком. Мне снятся кошмары о том, как город рушится прямо на наши головы, но я не в состоянии придумать другой способ добычи камня — по крайней мере, без привлечения еще большего внимания.
На другой стороне помещения обнаружилась еще одна запертая дверь. Азур постучала дважды, потом открыла ее: за дверью оказалась комната поменьше, которую занимала пожилая ревнительница. Незнакомка присела на корточки рядом с каменным блоком, и на руке у нее был узнаваемый фабриаль — изумруды, содержавшиеся в нем, излучали мощный свет.
Облик женщины был нечеловеческим; у нее под кожей росли лозы, они пробивались наружу вокруг глаз, тянулись из уголков рта, спускаясь вдоль лица, словно побеги плюща.
Она встала и поклонилась Азур. Настоящая духозаклинательница. Итак… Азур не сама это делает?
— Как? — спросил Каладин. — Почему крикуны к вам не приходят?
Азур указала на стены комнаты, и Каладин впервые заметил, что они покрыты блестящими металлическими листами. Он нахмурился и коснулся одного кончиками пальцев. Холодный.
— Это не сталь, верно?
— Вскоре после того, как во дворце начались странности, — рассказала Азур, — перед воротами казармы остановилась повозка, запряженная чуллами и груженная этими металлическими листами. Ею управлял… один странный малый. Я уже с ним встречалась.