Адолин резко остановился. Отсюда было видно город.
«Буреотец…»
Десятки тысяч паршунов хлынули сквозь разбитые ворота и проломы в стенах. В воздухе метались фигуры, излучающие темный свет. Они как будто собирались строем поблизости — возможно, чтобы атаковать платформу Клятвенных врат.
Адолин окинул все это взглядом и признал ужасную правду. Они потеряли город.
— Все силы на удерживание платформы. — Он услышал свой голос со стороны. — Но передайте весточку. Я собираюсь переправить нас в Уритиру.
— Сэр! — окликнул солдат. — Мирные жители толпятся у основания платформы, пытаясь подняться по ступеням.
— Позвольте им! — крикнул Адолин. — Соберите здесь как можно больше людей. Отбивайте любого врага, который попытается достичь вершины платформы, но сами не вступайте в бой, если на вас не нападут. Мы бросаем город. Любого, кто не окажется на платформе в течение десяти минут, мы бросим!
Адолин поспешил к контрольному зданию. За ним следовал Каладин. «После того, что он пережил, — подумал принц, — я-то полагал, его уже ничто не проймет. Даже то, что Элокар…»
Шквал. Скорбеть позже.
Азур замерла в дверном проеме контрольного здания, держа ранец с самосветами. Оставалось надеяться, что их хватит, чтобы переправить всех в безопасное место.
— Светлость Давар велела мне никого, кроме вас, не пускать, — заявила великий маршал. — С устройством что-то не так.
Адолин тихонько выругался и вошел. Шаллан стояла на коленях перед зеркалом, глядя на себя. За ним вошел Каладин и опустился на пол, прислонившись к стене.
— Шаллан, — окликнул Адолин. — Нужно уходить. Сейчас же.
— Но…
— Город пал. Перенеси всю платформу, не только контрольное здание. Надо переправить как можно больше людей в безопасное место.
— Мои люди на стене! — вскричала Азур.
— Они мертвы или разгромлены, — объявил Адолин, скрепя сердце. — Мне это нравится не больше, чем вам.
— Король…
— Король мертв. Королева присоединилась к врагу. Азур, я приказываю отступить. — Взгляды Адолина и маршала скрестились. — Мы ничего не добьемся, если умрем здесь.
Она сжала губы, но решила не спорить.
— Адолин, — прошептала Шаллан. — Сердце было трюком. Я его не прогоняла — оно ушло нарочно. Я думаю… думаю, Приносящие пустоту намеренно оставили Каладина и его людей после короткой схватки. Они позволили нам прийти сюда, потому что Клятвенные врата — это ловушка.
— Откуда ты знаешь?
Шаллан склонила голову набок:
— Я разговариваю с ней.
— С ней?
— Сья-анат. Отнимающая Секреты. Она говорит, что, если мы запустим устройство, нас ждет катастрофа.
Адолин перевел дух.
— Так или иначе, сделай это, — подтолкнул он.
«Так или иначе».
Шаллан поняла подтекст. Как они могли доверять древнему спрену Вражды? Возможно, Шаллан действительно прогнала черное сердце и — в панике пытаясь удержать людей от побега — Сья-анат теперь тянет время.
Девушка отвернулась от умоляющей фигуры в зеркале. Остальные ее не видели — она уже убедилась в этом на примере Азур.
— Узор? — прошептала она. — А ты что скажешь?
— Мм… — тихо ответил тот. — Обманы. Так много обманов. Не знаю, Шаллан. Я не могу ничего тебе посоветовать.
Каладин безвольно привалился к стене, устремив перед собой невидящий взгляд, как будто он был мертв внутри. Кажется, она ни разу не видела его в таком состоянии.
— Приготовьтесь.
Шаллан встала и призвала Узора в виде клинка.
Нет мне доверия, — пробормотала фигура в зеркале. — Ты не дашь моим детям приюта. Пока что нет.
Шаллан воткнула клинок в «замок». Замочная скважина расплавилась и подстроилась под форму Узора.
Я тебе покажу, — заявила Сья-анат. — Я попытаюсь. Обещание мое не сильно, ибо мне не дано знать. Но я попробую.
— Что ты попробуешь? — спросила Шаллан.
Попробую не убить вас.
Не в силах выкинуть из головы эти слова, Шаллан привела в действие Клятвенные врата.
86Чтобы другие выстояли
Мой спрен утверждает, что в моих интересах это записать, потому я так и поступлю. Все говорят, что скоро я произнесу Четвертый идеал и тем самым заслужу броню. Я попросту не верю, что это возможно. Разве мне не полагается хотеть помогать людям?
Далинар Холин вытянулся по стойке «смирно», держа руки за спиной, пальцами одной сжимая запястье другой. Он мог видеть так далеко со своего балкона в Уритиру — но это были бесконечные мили пустоты. Облака и скалы. Так много и так мало одновременно.
— Далинар, — проговорила подошедшая Навани, положив руку ему на плечо. — Прошу тебя. Хотя бы войди внутрь.
Все предположили, что он болен. Думали, его обморок на платформе Клятвенных врат вызван проблемами с сердцем или усталостью. Лекари предложили отдохнуть. Но если он перестанет стоять прямо, если позволит правде себя согнуть, то воспоминания вполне могут раздавить его.
Воспоминания о том, что он сделал в Разломе.
Плачущие голоса детей, молящих о пощаде.
Он приглушил свои эмоции.
— Какие новости? — спросил он, смущенный тем, как дрожал его голос.
— Никаких, — сказала Навани. — Далинар…
Весть пришла из Холинара через даль-перо, которое каким-то образом все еще работало. Нападение на дворец, попытка добраться до врат.
Снаружи собрались армии Холина, Аладара и Ройона — заполнили одну из платформ Уритиру в ожидании, пока их переправят в Холинар, чтобы вступить в бой. Но ничего не происходило. Время шло. После первого сообщения миновало четыре часа.
Далинар повернулся и уставился на безграничный простор. Навытяжку, как солдат. Вот как он будет ждать. Хотя никогда не был настоящим солдатом. Командовал людьми, приказывал новобранцам стоять в строю, проверял ряды. Но сам… он все это пропустил. Далинар воевал, затевая кровожадное буйство, а не стоял в строю.
Навани вздохнула, похлопала его по руке, затем вернулась в свои комнаты, чтобы посидеть с Таравангианом, небольшим собранием письмоводительниц и великих князей в ожидании новостей из Холинара.
Далинар стоял на ветру, жалея, что не может опустошить свой разум, избавить себя от воспоминаний. Вернуться к тому, чтобы снова притворяться хорошим человеком. Проблема в том, что он поддался какой-то фантазии — той, которую все про него повторяли. Они твердили, что Черный Шип был ужасом на поле боя, но все же честным. Говорили, будто Далинар Холин сражается по правилам.
Крики Эви и слезы убитых детей раскрывали истину. О… о, Всемогущий в небесах. Как он сможет жить с этой болью? Такой свежей, восстановленной заново? Но зачем молиться? Никакой Всемогущий на него не смотрит. Если бы он существовал — и если бы отнесся к Далинару Холину по справедливости, — Честь бы давно очистил этот мир от скверны, которой и являлся Черный Шип.
«И я имел наглость осуждать Амарама за убийство одного отряда людей, чтобы получить осколочный клинок». При этом сам сжег целый город за меньшее. Тысячи и тысячи людей.
— Почему ты сковал себя узами со мной? — прошептал Далинар Буреотцу. — Разве ты не должен был выбрать справедливого человека?
Справедливого? Справедливость — то, что ты принес этим людям.
— Это не было правосудием. Это была резня.
Буреотец зарокотал:
Я сам сжигал и разрушал города. И вижу… да, теперь я вижу разницу. Теперь я вижу боль. Я не осознавал этого до уз.
Может, теперь Далинар утратит узы в обмен на то, что он вынудил Буреотца так сильно проникнуться человеческой моралью? Почему эти проклятые воспоминания вернулись? Разве он не мог прожить еще немного без них? Достаточно долго, чтобы сформировать коалицию и подготовить защиту человечества?
Это был путь труса. Жажда невежества. Путь труса, которым он, очевидно, пошел, хоть пока что не вспомнил свой визит к Ночехранительнице, но понимал, о чем попросил. Об избавлении от этого ужасного бремени. О способности солгать, притвориться, что не делал таких ужасных вещей.
Далинар вернулся в помещение. Он не знал, как разберется со всем — как будет нести это бремя, — но сегодня надо было сосредоточиться на спасении Холинара. К сожалению, он не мог планировать, пока не узнает больше о ситуации в городе.
Князь вошел в общий зал, где собралось ядро его правительства. Навани и другие сидели на кушетках вокруг даль-пера, ожидая. Они разложили боевые карты Холинара, обсудили стратегии, но потом… прошли часы без новостей.
Было тяжело просто ждать здесь, ничего не зная. И это оставило Далинару слишком много времени на раздумья. И воспоминания.
Вместо того чтобы сидеть с другими, Таравангиан занял обычное место перед согревающим фабриалем в углу. Далинар, у которого болели ноги и затекла спина, пошел туда и с тихим стоном опустился рядом с Таравангианом.
Перед ними ярко-красный рубин излучал тепло, заменяя огонь чем-то более безопасным, но гораздо более безжизненным.
— Прости, Далинар, — наконец сказал Таравангиан. — Я уверен, скоро будут новости.
Далинар кивнул:
— Спасибо за то, что ты сделал, когда азирцы прибыли осматривать башню.
Азирцы явились накануне для первоначального осмотра, но Далинар восстанавливался после внезапного возвращения своих воспоминаний. Ну… правда в том, что восстановление затянулось. Он приветствовал их, а потом ушел к себе, и Таравангиан предложил помощь с гостями. Навани сообщила, что азирские сановники были очарованы пожилым королем и планировали вернуться в ближайшее время для более подробного обсуждения возможной коалиции.
Далинар наклонился, уставившись на фабриаль-обогреватель. Позади Аладар и генерал Хал беседовали — вероятно, в сотый раз — о том, как отбить стены Холинара, если они окажутся потерянными к тому моменту, когда Клятвенные врата заработают.
— Ты когда-нибудь приходил к внезапному осознанию, — тихо проговорил Далинар, — что ты не тот человек, которым все тебя считают?