— Мило, — похвалил Ико. — Выглядишь как спрен чести, собравшийся на Праздник Света.
— Спасибо, — отозвался Адолин, изучая себя в маленьком зеркале. — Пиджак должен быть длиннее, но я не доверяю своему портновскому мастерству настолько, чтобы выпустить кромку.
Ико изучил его бронзовыми глазами с отверстиями вместо зрачков — такое Адолин видел у некоторых статуй. Даже волосы спрена выглядели «скульптурными», неподвижными. Спрен казался ожившим изваянием древнего духозаклятого короля.
— Ты был правителем у своего народа, не так ли? — спросил Ико. — Почему ты ушел? Из людей к нам попадают беженцы, торговцы или исследователи. Не короли.
Король… А станет ли Адолин королем? Ведь отец может передумать с отречением теперь, когда Элокар мертв.
— Не хочешь отвечать? Ну ладно. Но ты точно вел людей. Я вижу это в тебе. Высокий статус имеет важное значение для человека.
— Может быть, чересчур важное, а? — Адолин поправил шейный платок, который соорудил из носового.
— Это правда, — согласился Ико. — Вы все люди — а это значит, никому из вас, независимо от статуса при рождении, нельзя доверять с клятвами. Контракт на поездку — это нормально. Но люди предадут доверие, если оно будет им оказано. — Спрен нахмурился, а затем как будто смутился и отвел взгляд. — Это было грубо.
— Грубость не обязательно подразумевает неправду.
— Как бы там ни было, я не хотел оскорбить. Тебя нельзя винить. Предательство клятв — часть человеческой природы, только и всего.
— Ты не знаешь моего отца, — возразил Адолин. Тем не менее от беседы ему сделалось не по себе. Не от слов Ико — спрены часто говорили странные вещи, и Адолин не обижался.
Но он почувствовал растущую тревогу из-за возможной перспективы занять трон. Он с юных лет знал, что это может случиться, и отчаянно надеялся, что все обойдется. В спокойные минуты Адолин полагал, что колебания связаны с тем, что король не может заниматься вещами вроде дуэлей и… ну… наслаждаться жизнью.
Но что, если причина глубже? Что, если он всегда знал о собственном непостоянстве, скрывающемся где-то внутри? Адолин не мог больше притворяться тем человеком, каким его хотел видеть отец.
Что ж, вопрос в любом случае не актуален — Алеткар пал. Адолин покинул капитанскую каюту вместе с Ико и вернулся на палубу к Шаллан, Каладину и Азур — они стояли у фальшборта справа. Все были в рубашках, брюках и куртках, которые купили у странников за тусклые сферы. Тусклые самосветы стоили несравнимо меньше заряженных здесь, но торговля с их помощью велась активно — кое-какую ценность они имели.
Каладин разинул рот при виде Адолина; осмотрел его сапоги, потом шейный платок и наконец сосредоточился на жилете. Стоило потрудиться хотя бы ради его озадаченной физиономии.
— Как?! — воскликнул Каладин. — Ты что, сшил это все?!
Адолин ухмыльнулся. Каладин в новом наряде выглядел так, словно напялил свой детский костюмчик; куртку на его широкой груди ни за что не застегнуть. Шаллан рубашка и куртка были по размеру, но вот фасон не красил ее. Азур без броской кирасы и плаща выглядела куда более… нормальной.
— Я почти готова убить за юбку, — заметила Шаллан.
— Да ты шутишь! — изумилась Азур.
— Нет. Я устала оттого, как трут брюки. Адолин, а ты не сошьешь мне платье? Может, сшить штанины этих брюк вместе?
Молодой человек потер подбородок, на котором уже начала прорастать светлая щетина.
— Это не так просто — я же не могу наколдовать больше ткани из пустоты. Это…
Он осекся, когда у них над головой облака внезапно зарябили и приобрели странную перламутрово-радужную окраску. Еще одна Великая буря, вторая после их прибытия в Шейдсмар. Вся компания замерла и уставилась на драматичное световое представление. Неподалеку странники как-то вдруг приосанились и взялись за свои обязанности энергичнее.
— Видите, — пробормотала Азур. — Я же говорила. Они каким-то образом ею питаются.
Шаллан прищурилась, схватила альбом и решительно направилась к спренам, чтобы их расспросить. Каладин поплелся на нос, к Сил, которая полюбила стоять там. Адолин часто замечал, как она с тревогой смотрит на юг, словно желая, чтобы корабль двигался быстрее.
Он задержался у борта, наблюдая за тем, как внизу с грохотом укатываются прочь бусины. Подняв глаза, Адолин увидел, что его изучает Азур.
— Ты действительно все это сшил? — спросила она.
— Шить толком не пришлось, — признался Адолин. — Платок и куртка прячут бо́льшую часть повреждений, которые я нанес жилету; раньше он был курткой меньшего размера.
— Все же необычный навык для королевской особы.
— И сколько королевских особ ты знала?
— Больше, чем некоторые могут предположить.
Адолин кивнул:
— Ясно. Ты такая таинственная нарочно или это как бы само собой получается?
Азур прислонилась к фальшборту, и бриз всколыхнул ее короткие волосы. Она выглядела моложе без кирасы и плаща. Может, ей лет тридцать пять.
— И то и другое понемногу. Когда я была юной, то обнаружила, что излишняя откровенность с незнакомцами… заканчивается плохо. Но, отвечая на твой вопрос, я действительно знавала королевских особ. Включая одну женщину, которая все бросила. Трон, семью, обязанности…
— Она отказалась от своего долга? — Это было практически невообразимо.
— Она решила, лучше пусть трон займет тот, кому нравится на нем сидеть.
— Долг — это не то, что нравится. Долг — это то, что от тебя требуется, ради служения высшему благу. Нельзя просто взять и отказаться от ответственности, потому что тебе так захотелось.
Азур покосилась на Адолина, и он покраснел.
— Прости, — буркнул он и отвернулся. — Отец и дядя, возможно, вложили в меня… излишний пыл в этом отношении.
— Все в порядке. Может быть, ты прав, и часть меня это знает. Я вечно оказываюсь в таких ситуациях, как в Холинаре, со Стенной стражей. Слишком увлекаюсь… а потом всех бросаю…
— Ты не бросила Стенную стражу! — возразил Адолин. — Ты не могла предсказать, что случится.
— Возможно. Я не в силах отделаться от мысли, что это всего лишь часть длинной вереницы обязанностей, от которых отказалась, и нош, которые сбросила с плеч, быть может, с катастрофическим результатом. — Почему-то, говоря эти слова, она положила ладонь на эфес осколочного клинка. Потом посмотрела на Адолина. — Но среди всего, что я избежала, не жалею лишь о том, что позволила кому-то другому править. Иногда лучший способ выполнить свой долг — позволить кому-то другому, несравнимо более одаренному, исполнить его.
Такая… чужеродная идея. Иногда можно взять на себя чужой долг, но отказаться от собственного? Просто… отдать его кому-то другому?
Он задумался об этом. Кивнул Азур — та извинилась и отправилась поискать что-нибудь выпить. Адолин все еще стоял на прежнем месте, когда Шаллан вернулась, опросив — или допросив — странников. Она взяла его за руку, и вдвоем они некоторое время наблюдали за мерцающими облаками.
— Я выгляжу ужасно, верно? — наконец спросила она, легонько ткнув его в бок. — Без макияжа, с немытыми много дней волосами, а теперь еще и в наряде какого-то коренастого трудяги.
— Я уверен, ты не способна выглядеть ужасно, — сказал он, притягивая ее ближе. — Облакам, при всем их разноцветье, с тобой не сравниться.
Они прошли через море плавающих огоньков, которые представляли собой деревню на человеческой стороне. Огоньки собрались группами, прижимаясь друг к другу. Люди прятались от бури.
В конце концов облака выцвели — но они предположительно были вблизи от города, так что Шаллан разволновалась от предвкушения. Через некоторое время на горизонте обнаружилась земля.
Селебрант разместился недалеко от берега. Приближаясь, они заметили другие корабли, которые входили в порт или покидали его, и каждый тянули по меньшей мере две мандры.
Подошел капитан Ико:
— Скоро прибудем. Давай-ка выпустим твою мертвоглазую.
Адолин кивнул, погладил Шаллан по плечу и последовал за Ико в корабельный карцер — комнатушку на корме, в грузовом трюме. Ико открыл дверь ключом, и Адолин увидел свой «меч» — она сидела на скамье внутри. Спрен обратила на него свои зловещие выцарапанные глаза, и на ее холщовом лице не отразились никакие эмоции.
— Жаль, что пришлось запереть тебя здесь, — сказал Адолин, наклоняясь, чтобы заглянуть в низкую дверь.
— На палубу им нельзя, — предупредил Ико. — Они не смотрят, куда идут, и частенько падают за борт. Я не собираюсь тратить несколько дней на попытки выловить мертвоглазую.
Женщина-меч встала и приблизилась к Адолину, а Ико потянулся к двери, чтобы ее закрыть.
— Стой! — воскликнул Адолин. — Ико, там что-то шевельнулось.
Капитан молча запер дверь и повесил связку ключей на пояс:
— Это мой отец.
— Твой отец?! — ужаснулся Адолин. — Ты держишь его взаперти?
— Мне ненавистна мысль о том, что он где-то бродит, — объяснил Ико, устремив взгляд перед собой. — Из-за этого приходится держать его под замком. Иначе он отправится на поиски человека, который носит его труп. Кинется прямиком за борт.
— Твой отец был спреном Сияющего?
Ико направился к лестнице, ведущей на борт:
— Это грубый вопрос, знаешь ли.
— Грубость не подразумевает неправду, верно?
Ико повернулся и посмотрел на Адолина, потом слабо улыбнулся и кивком указал на его спрена:
— Что она для тебя?
— Друг.
— Инструмент. Ты используешь ее тело на другой стороне, верно? Что ж, я тебя не виню. Я слышал истории о том, на что они способны, и я прагматик. Просто… не надо притворяться, что она твой друг.
Когда они достигли палубы, корабль уже подходил к причалам. Ико принялся выкрикивать указания, хотя его команда и без того знала, что следует делать.
Причалы Селебранта были широкими и длинными, больше самого города. Корабли выстроились вдоль каменных пирсов, хотя Адолин не мог понять, как моряки снова выходили в море. Цепляли мандр к корме и таким образом вытаскивали суда?