— Преисподняя! — рявкнула Навани. — Хватит, Туринад!
Себариаль моргнул и убрал карты:
— Простите, светлость.
— Мой супруг, — продолжила Навани, — по-прежнему является наилучшим шансом этого мира на выживание. Он справится со своей болью. До той поры наш долг — сохранить королевство.
Хатам кивнул, бисер на его куртке заблестел.
— Это, разумеется, и есть наша цель. Но, светлость, вы не могли бы определить, что имеется в виду под словом «королевство»? Вы же знаете, что Далинар… пришел к нам и спросил нашего мнения об этом деле с «великим королем».
Об этом пока что широко не сообщили. Они планировали устроить официальное объявление и даже позаботились о том, чтобы Элокар заверил печатью нужные бумаги перед уходом. Но Далинар тянул. Навани понимала; он хотел дождаться возвращения Элокара и Адолина, который должен был стать великим князем Холин вместо Далинара.
Однако с течением времени вопросы становились лишь тревожнее. Что же случилось с ними в Холинаре? И где они?..
Надо быть сильной. Они вернутся!
— Прокламацию о великом короле пока не обнародовали, — сказала Навани. — Думаю, лучше всем притвориться, что вы о ней не знаете. И что бы вы ни делали, не вздумайте сообщить о ней Йалай или Амараму.
— Хорошо, — согласился Аладар. — Но, светлость, у нас есть другие проблемы. Наверняка вы видели отчеты. Хатам отлично справляется как великий князь работ, но у нас нет нужной инфраструктуры. В башне имеется канализация, но она постоянно забивается, и духозаклинатели падают от усталости, уничтожая нечистоты.
— Мы не можем дальше притворяться, что башня способна вместить все это население, — добавила светлость Бетаб. — Нам необходима очень выгодная сделка по поставкам из Азира. Наши изумрудные резервы, несмотря на охоту на Расколотых равнинах, сокращаются. Нашим водоносам приходится работать без остановки.
— Светлость, в той же степени важно, — дополнил Хатам, — что мы можем столкнуться с серьезной нехваткой рабочей силы. У нас есть солдаты или караванщики, которым приходится таскать воду или паковать товары, но им это не нравится. Черная работа им не по статусу.
— И у нас заканчиваются пиломатериалы, — вмешался Себариаль. — Я хотел вернуть леса у военных лагерей, но раньше у нас были паршуны, чтобы рубить деревья. Не знаю, могу ли я позволить себе платить людям за такую работу. Однако, если мы не предпримем что-нибудь, Танадаль попытается их захватить. Он строит собственное немаленькое королевство в военных лагерях.
— Сейчас не то время, — мягко сказал Хатам, — когда мы можем позволить себе слабое руководство. Это неподходящий момент, чтобы будущий король день за днем сидел в своих покоях под замком. Прости меня. Мы не бунтуем, но мы очень обеспокоены.
Навани перевела дух. «Не допусти распада».
Порядок — сама суть правления. Если все организовано, можно установить контроль. Просто нужно дать Далинару время. Даже если в глубине души злиться. Злиться, что его боль так затмила ее растущий страх за Элокара и Адолина. Злиться, что он напился до забвения, оставив ее разбираться с последствиями.
Навани понимала, что никто не может быть сильным все время, даже Далинар Холин. Любовь заключалась не в том, чтобы вести себя правильно или неправильно, а в том, чтобы встать и помочь, когда спина партнера согнулась под тяжким бременем. Он, вероятно, однажды сделает для нее то же самое.
— Светлость, скажите нам честно, — проговорил Себариаль, наклоняясь вперед. — Чего хочет Черный Шип? Неужели все это на самом деле его способ захватить власть над миром?
Вот буря! Даже они об этом тревожатся. Хотя почему бы и нет? Все было так логично.
— Мой муж хочет единства, — твердо заявила Навани. — Не превосходства. Вы знаете не хуже меня, что мы могли бы захватить город Тайлен. Это был бы эгоистичный поступок, и он бы привел к потерям. Мы не можем путем завоеваний объединиться перед лицом врага.
Аладар медленно кивнул:
— Я верю тебе, и я верю в него.
— Но как нам выжить? — спросила светлость Бетаб.
— В садах этой башни когда-то выращивали еду, — напомнила Навани. — Мы разберемся, как это делали, и будем делать снова. В башне когда-то текла вода. Ванны и туалеты это доказывают. Мы углубимся в секреты их фабриалей и разберемся с канализационной проблемой. Башня находится выше вражеской бури, что делает ее несравнимо защищеннее, и она соединена с самыми важными городами мира. Если и создавать государство, которое сможет противостоять врагу, это нужно делать здесь. С вашей помощью и под руководством моего мужа.
Они приняли это. Да будет благословен Всемогущий, приняли. Она сделала зарубку на память: сжечь охранный глиф в знак благодарности. Затем наконец заняла свое место. Они принялись за черную работу — вникли в обновленный список проблем и потребностей города, как уже делали много раз.
Три часа спустя она посмотрела на свой наручный фабриаль — точную копию того, который носил Далинар, с часами и недавно разработанными больриалями. Три часа и двадцать минут с начала заседания. Вокруг собрались спрены изнеможения, и Навани объявила о завершении встречи. Они решили насущные проблемы, и теперь с деталями должны разобраться письмоводительницы.
Так они продержатся еще какое-то время. И, благослови этих четверых Всемогущий, они хотели, чтобы коалиция работала. Аладар и Себариаль, несмотря на все свои недостатки, последовали за Далинаром во тьму Плача и столкнулись там с поджидающей их Преисподней. Хатам и Бетаб узрели пришествие новой бури и поверили, что Далинар прав.
Их не волновало, что Черный Шип был еретиком — и что он, как болтали, узурпировал трон Алеткара. Их заботило лишь то, что у него имелся долгосрочный план борьбы с врагом.
После собрания Навани ушла по коридору, чьи стены были изрисованы напластованиями, в сопровождении охранников-мостовиков, двое из которых несли сферные фонари.
— Я должна извиниться, — сказала она, обращаясь к ним, — за то, как скучно там было.
— Светлость, мы любим скучать, — заверил ее Лейтен, крепыш с короткими курчавыми волосами, который сегодня был старшим в отряде. — Эй, Хоббер. Тебя там пытались убить?
Щербатый мостовик ухмыльнулся в ответ:
— А дыхание Уйо считается?
— Видите, светлость? — сказал Лейтен. — Новобранцам бывает скучно на дежурстве, но ветеран ни за что не пожалуется на тихий спокойный день, когда его никто не пытался зарезать.
— Я понимаю, насколько это привлекательно, — ответила Навани. — Но, безусловно, спокойный день не сравнится с полетом по небу.
— Это верно, — согласился Лейтен. — Но нам приходится чередоваться… ну, вы знаете. — Он говорил о Клинке чести, который мостовики использовали, чтобы отрабатывать свои навыки ветробегунов. — Когда Кэл вернется, мы будем способны на большее.
Все до единого были абсолютно уверены, что он вернется, и улыбались, но Навани знала, что у них не все хорошо. К примеру, два дня назад Тефта притащили к магистратам Аладара. Публичное опьянение огнемхом. Аладар тихонько попросил ее печать, чтобы освободить его.
Нет, с ними не все было хорошо. Но пока Навани вела их вниз, в подвальные библиотечные комнаты, ее грызло другое: намеки светледи Бетаб, что сама Навани охотно воспользовалась шансом править, пока Далинару нездоровится.
Навани не дура и понимает, как все выглядит со стороны. Она вышла замуж за короля. А как овдовела, сразу же «поймала в сети» того, кто стал самым могущественным человеком в Алеткаре. Непозволительно, чтобы люди считали ее силой за троном. Это не только подорвет авторитет Далинара, но и ей выйдет боком. Она может быть женой или матерью монарха, но если ей придется править самой — буря свидетельница, все полетит кувырком во тьму.
Навани и мостовики прошли не менее шести сторожевых постов на пути в библиотечные комнаты с фресками и — что более важно — спрятанными самосветными записями. Прибыв туда, она остановилась в дверном проеме, впечатленная тем, как Ясна все организовала после того, как ее мать была вынуждена заняться другими делами.
Каждый самосвет достали из соответствующего ящика, внесли в каталог и пронумеровали. Пока одна группа слушала и записывала, другие сидели за столами, занимаясь переводом. По комнате разливался низкий гул от обсуждений и царапанья перьев по бумаге; воздух рябил от спренов сосредоточенности.
Ясна неспешно шла мимо столов, просматривая страницы переводов. Когда Навани перешагнула порог, мостовики окружили Ренарина. Тот покраснел, оторвав взгляд от документов, испещренных символами и цифрами. Он и впрямь выглядел неуместным в этой комнате — единственный мужчина в униформе, а не в одеянии ревнителя или бурестража.
— Мама, — сказала Ясна, не отрывая взгляда от бумаг, — нам нужно больше переводчиков. У тебя есть другие письмоводительницы, разбирающиеся в классическом алетельском?
— Я дала тебе всех, какие есть. Что изучает Ренарин?
— Хм? О, он думает, что в том, как именно камни были разложены по ящикам, есть некая закономерность. Трудится над этим весь день.
— И?..
— Ничего, что не удивительно. Он настаивает, что найдет закономерность, если как следует присмотрится. — Ясна опустила бумаги и взглянула на своего двоюродного брата, который шутил с мостовиками.
«Вот буря! — подумала Навани. — Он выглядит по-настоящему счастливым». Смущенным из-за их насмешек, но счастливым. Она переживала, когда мальчик «присоединился» к Четвертому мосту. Ренарин — сын великого князя. В отношениях с рядовыми необходимо соблюдать приличия и дистанцию.
Но когда до этого она в последний раз слышала его смех?
— Может быть, ему стоит взять перерыв и отдохнуть этим вечером с мостовиками? — предложила Навани.
— Я бы предпочла оставить его здесь, — ответила Ясна, листая свои бумаги. — Его силы нуждаются в дополнительном изучении.
Навани решила, что все равно обсудит это с Ренарином и посоветует ему чаще встречаться с приятелями. С Ясной спорить бессмысленно, как с валуном. Надо просто шагнуть в сторону и обойти его.