Шаллан перебрала еще одну горсть бусин, ощутив образы маленького кинжала, камня, кусочка плода, который начал видеть себя чем-то новым — чем-то, что могло обрести новую идентичность, а не просто быть частью целого.
А что бы увидел тот, кто взглянул на ее душу? Производила ли она впечатление чего-то единого, неделимого? Или отображала множество разных идей относительно того, кем она была?
Неподалеку на палубу из трюма поднялась первая помощница капитана, спрен с короткими волосами и угловатым лицом. Любопытно, что она несла осколочный клинок Азур. Она поднялась на главную палубу, затененную высокой палубой, и подошла к Азур, которая следила за океаном поблизости.
Шаллан из любопытства сунула в карман бусину, представлявшую нож, — на всякий случай, — а потом, придавив альбом ведром, направилась в ту же сторону. Неподалеку прогуливался Каладин. Он тоже заметил меч.
— Обнажай осторожно, — подсказывала Азур Бореа, первой помощнице, когда Шаллан приблизилась. — Не вытаскивай полностью — оружие тебя не знает.
Бореа носила такую же униформу, как и капитан, — строгую и важную. Она расстегнула ножны, на полдюйма вытащила осколочный клинок и резко вдохнула:
— Он… щекочет.
— Изучает тебя, — подтвердила Азур.
— Все и впрямь так, как ты говорила. Осколочный клинок, которому не нужен порабощенный спрен. Это нечто иное. Как ты это сделала?
— Ты получишь эти сведения, когда прибудем, согласно условиям сделки.
Бореа задвинула клинок в ножны:
— Человек, хорошие узы. Мы принимаем твое предложение. — К удивлению зрителей, женщина протянула оружие Азур, и та его взяла.
Шаллан подошла ближе, проследив взглядом за Бореа, которая поднялась по ступенькам на высокую палубу.
— Как? — спросила Шаллан, пока Азур пристегивала меч к поясу. — Как ты заставила их вернуть тебе оружие?
— Они ведут себя вполне разумно, если давать правильные обещания, — заявила Азур. — Я договорилась о транспорте и обмене сведениями, как только мы достигнем Стойкой Прямоты.
— Ты сделала что?! — переспросил Каладин, быстро приблизившись. — Что я сейчас услышал?
— Благословенный Бурей, я заключила сделку, — сообщила Азур, посмотрев ему прямо в глаза. — Когда мы прибудем в их крепость, я стану свободной.
— Мы не прибудем в их крепость, — тихо сказал Каладин. — Мы сбежим.
— Я не твой солдат и даже не подданная Адолина. Я собираюсь сделать все возможное, чтобы добраться до Перпендикулярности, — и, помимо этого, хочу выяснить, что этим людям известно о преступнике, которого я выслеживаю.
— Отказываешься от чести ради вознаграждения?
— Я здесь лишь потому, что вы двое, пусть и не по своей вине, признаю, поймали меня в ловушку. Я вас не виню, но и не обязана участвовать в вашей миссии.
— Предательница, — тихо проворчал Каладин.
Азур бросила на него холодный взгляд:
— Кэл, в какой-то момент тебе придется признать: наилучшее из того, что можно сделать прямо сейчас, — это отправиться вместе со спренами. В их крепости разберемся со всеми проблемами, а потом двинемся дальше.
— Это может занять недели.
— Я не знала, что у нас есть расписание.
— Далинар в опасности. Тебе все равно?
— Ты говоришь о человеке, которого я не знаю, — напомнила Азур. — Об опасности от угрозы, которую не можешь определить и которая наступит неизвестно когда. — Она скрестила руки на груди. — Уж прости, но я не разделяю твоей тревоги.
Каладин стиснул зубы и направился прямиком к лестнице, ведущей на верхнюю палубу. Им запретили туда подниматься, но иногда правила не распространялись на Каладина Благословенного Бурей.
Азур покачала головой, повернулась и вцепилась в борт.
— Просто у него плохое настроение, — заметила Шаллан. — Мне кажется, он сам не свой из-за того, что его спрен в темнице.
— Может быть. Я повидала на своем веку молодых и горячих, но Благословенный Бурей, похоже, совсем другого цвета. Хотелось бы знать, что он пытается доказать с таким отчаянием.
Шаллан кивнула, потом снова посмотрела на меч Азур:
— Ты упомянула… У спренов чести есть сведения о том, за кем ты охотишься?
— Ага. Бореа думает, что оружие, которое я выслеживаю, побывало в их крепости несколько лет назад.
— Так ты охотишься… на оружие?
— И того, кто принес его в ваши края. Речь об осколочном клинке, который источает черный дым. — Азур повернулась к ней. — Шаллан, я не черствая. И понимаю, что всем вам не терпится вернуться домой. Я даже готова поверить, что в силу каких-то превратностей судьбы Каладин Благословенный Бурей предвидел некую опасность.
Шаллан вздрогнула. «Бойся любого, кто утверждает, что может предвидеть будущее».
— Но, — продолжила Азур, — даже если его миссия чрезвычайно важна, это не значит, что моей можно пренебречь.
Шаллан посмотрела на высокую палубу, откуда доносились отголоски переполоха, устроенного Каладином. Азур повернулась, скрестив руки, и вид у нее сделался отрешенный. Она явно хотела побыть в одиночестве, так что Шаллан поплелась обратно к своим вещам. Села у фальшборта, сняла ведро, которым придавила альбом. Страницы затрепетали, демонстрируя разные версии ее самой — и все неправильные. У нее все время получалось лицо Вуали на теле Сияющей или наоборот.
Она взялась за последнее ведро бусин. Нашла рубашку и миску, но следующая бусина оказалась упавшей с дерева веткой. Это напомнило Шаллан о том, как она в прошлый раз очутилась в Шейдсмаре — замерзшая до полусмерти, на берегу океана.
Почему… почему с той поры она не пыталась духозаклинать? Шаллан избегала об этом думать. Она обратила все внимание на светоплетение.
Шаллан игнорировала духозаклинание, поскольку потерпела неудачу.
Потому что боялась. А сможет ли придумать того, кто не боится? Кого-то нового, раз уж Вуаль так и осталась сломленной после той неудачи на рынке в Холинаре…
— Шаллан? — окликнул ее Адолин, приближаясь. — С тобой все в порядке?
Девушка встряхнулась. Как давно она здесь сидит?
— Все нормально. Я просто… вспоминала.
— Хорошее или плохое?
— Все воспоминания плохи, — тотчас же вырвалось у нее, и она отвернулась, краснея.
Адолин сел рядом. Буря свидетельница, его неприкрытое беспокойство раздражало. Она не хотела, чтобы принц о ней беспокоился.
— Шаллан?
— С Шаллан все будет в порядке, — заявила она. — Я ее верну через минуту. Просто я пытаюсь… собрать ее по частям…
Адолин взглянул на страницы с разными версиями ее самой. Потянулся к ней и обнял, ничего не говоря. Это, как выяснилось, и был правильный поступок.
Она закрыла глаза и попыталась собраться.
— Кто тебе больше всего нравится? — спросила она наконец. — Вуаль носит белый наряд, но с ней сейчас проблемы. Она высовывается, когда не надо, а когда надо, ее не дозовешься. Сияющая — та, которая учится владеть мечом. Я сделала ее красивее остальных, и с нею можно поболтать о дуэлях. Но время от времени мне придется быть той, кто умеет плести из света иллюзии. Я пытаюсь придумать, кем бы она могла быть…
— Очи Эш, Шаллан!
— Шаллан сломалась, и я пытаюсь ее спрятать. Это как с треснувшей вазой: ее поворачивают красивой стороной, чтобы скрыть изъян. Я это делаю не специально, но так уж складывается, и я не знаю, как это остановить.
Он крепче сжал ее в объятиях.
— Никаких советов? — допытывалась она, цепенея. — У людей всегда их полным-полно.
— Это ты у нас умная. Я-то что могу сказать?
— Быть столькими людьми затруднительно. Такое чувство, что у меня постоянно меняются лица. Я всем лгу, потому что внутри я другая. Я… это бессмысленно, верно? — Она опять зажмурилась. — Я все исправлю. Стану… кем-то.
— Я… — Он опять прижал ее к себе, когда корабль покачнулся на волне. — Шаллан, это я убил Садеаса.
Она моргнула, потом отстранилась и посмотрела ему в глаза:
— Что?!
— Это я убил Садеаса, — шепотом повторил Адолин. — Мы встретились в коридорах башни. Он начал оскорблять отца, рассказывая об ужасных вещах, которые собирался сделать с нами. И… я не выдержал. Не мог стоять и смотреть на его самодовольную красную морду. Поэтому я… напал на него.
— Значит, все это время, пока мы выслеживали убийцу…
— Это был я. Я тот, кого спрен скопировал в первый раз. Ни на миг я не переставал думать о том, что лгу тебе, отцу и всем. Благородный Адолин Холин, непревзойденный дуэлянт. Убийца. И Шаллан, я… Я не чувствую сожалений. Садеас был монстром. Он неоднократно пытался нас убить. Его предательство стало причиной смерти многих моих друзей. Когда я официально вызвал его на дуэль, он выкрутился. Он был умнее меня. Умнее отца. В конце концов Садеас бы выиграл. Поэтому я убил его.
Он притянул ее к себе еще крепче и тяжело вздохнул.
Шаллан вздрогнула, потом прошептала:
— Ну и молодец.
— Шаллан! Ты же Сияющая. Ты не должна оправдывать такое!
— Я не знаю, что должна. Только уверена, что мир стал лучше после смерти Тороля Садеаса.
— Отцу бы не понравилось.
— Твой отец — великий человек, которому, возможно, лучше не знать всего. Ради его же блага.
Адолин снова вздохнул. Ее голова была прижата к его груди, воздух входил и выходил из легких, и его голос звучал иначе. Более гулко.
— Да… да, возможно, — пробормотал он. — В любом случае думаю, что знаю, каково это — чувствовать, что ты врешь всему миру. Когда ты разберешься, что делать, скажешь мне?
Она прижалась к нему, слушая его сердцебиение, его дыхание. Шаллан чувствовала тепло Адолина.
— Ты так и не сказал, — прошептала она, — кого предпочитаешь.
— Это же очевидно. Я предпочитаю настоящую тебя.
— Но какая она?
— Та, с кем я сейчас разговариваю. Шаллан, тебе не нужно прятаться, не нужно подавлять свою суть. Может быть, ваза и треснула, но это означает, что лишь так она может показать, что внутри. И мне лично нравится то, что внутри.
Так тепло. Уютно. И поразительно незнакомо. Что это за умиротворение? Как называется это место, где нет страха?