Он вонзил кирку в упавшую колонну. Ближе к концу битвы за Холинар громолом развалил значительную часть восточной галереи дворца. Теперь рабы-люди трудились, расчищая завалы, некоторые периодически начинали рыдать или ковырялись, сгорбившись.
Моаш, который наслаждался мирным ритмом ударов кирки по камню, покачал головой.
Мимо прошел Сплавленный, покрытый панцирной броней, такой же блестящей и свирепой, как осколочная. Их было девять орденов. Почему не десять?
— Сюда, — приказал Сплавленный через переводчика. Он ткнул пальцем в часть стены. — Разбейте это.
Моаш вытер лоб и нахмурился. Зачем разбивать стену? Разве она не понадобится, чтобы перестроить эту часть дворца?
— Человек, тебе любопытно?
Моаш вздрогнул от неожиданности и обнаружил, что над проломом в потолке зависла фигура, одетая в черное. Леди Лешви все еще навещала мостовика, врага, который ее убил. Она была важной персоной среди певцов, но не великой княгиней или кем-то вроде этого. Скорее, капитаном боевого подразделения.
— Древняя, видимо, я и впрямь любопытен, — согласился Моаш. — Есть ли какая-то причина, чтобы сносить эту часть дворца? Дело не только в расчистке завалов?
— Да. Но тебе незачем знать.
Он кивнул и продолжил работать.
Лешви загудела в ритме, который Моаш привык считать знаком довольства:
— Твое рвение делает тебе честь.
— Во мне нет рвения. Я просто бесчувствен.
— Ты отдал ему свою боль. Он ее вернет, человек, когда тебе это будет нужно.
Ну и хорошо. Главное, чтобы он забыл, как смотрел Каладин, когда понял, что его предали.
— Хнанан хочет поговорить с тобой, — сообщила древняя. Имя было не совсем словом, а гулким звуком, произнесенным с определенной интонацией. — Присоединяйся к нам наверху.
Она улетела. Моаш отложил кирку и последовал за Лешви более прозаичным способом, обогнув дворец, чтобы попасть к его переднему фасаду. Оказавшись вдали от кирок и грохота камней, услышал рыдания и всхлипывания. Самые обездоленные поселились здесь, в руинах возле дворца.
В конце концов их соберут и отправят работать на фермы. Но пока что огромный город превратился в средоточие плача и страдания. Люди думали, что наступил конец света, но они были только наполовину правы. Конец света случился лишь для их мира.
Он беспрепятственно вошел во дворец и начал подниматься по лестнице. Сплавленные не нуждались в стражниках. Убить их было трудно, и даже если кому-то это удавалось, они просто возрождались во время следующей Бури бурь, если какой-нибудь паршун добровольно брал на себя такое бремя.
Возле королевских покоев Моаш прошел мимо библиотеки, где двое Сплавленных читали книги. Они сняли свои длинные одеяния, оставшись в просторных развевающихся брюках, из которых выглядывали направленные вниз пальцы босых ног. В конце концов он обнаружил Хнанан за королевским балконом: она реяла в воздухе, и шлейф ее наряда колыхался на ветру.
— Древняя певица, — приветствовал он с балкона.
Хотя Хнанан была кем-то вроде великой княгини, никто не требовал, чтобы Моаш кланялся ей. По-видимому, убив одного из лучших бойцов, он заслужил уважение.
— Ты хорошо потрудился, — заявила она по-алетийски с сильным акцентом. — Убил короля.
— Король или раб, он был моим врагом.
— Я сочла себя мудрой, — сказала она, — и испытала гордость за Лешви, которая выбрала тебя. Мой брат, сестра и я, мы будем много лет похваляться тем, что выбрали тебя. — Она посмотрела на него. — У Вражды есть для тебя поручение. Это редкость для человека.
— Говорите.
— Ты убил короля, — повторила она, вынимая что-то из ножен, спрятанных в одеянии. Странный нож с сапфиром на круглом навершии эфеса. Оружие было из золотого металла, такого светлого, что он казался почти белым. — Сделаешь то же самое с богом?
Навани выбралась из крепостной стены Тайлена через воротца для вылазок и побежала по усеянному каменными обломками полю, не слыша призывов солдат, которые поспешили следом. Она терпела достаточно долго, чтобы вражеская армия отступила.
Далинар брел, опираясь на Лопена и Каладина, за ними волочился целый рой спренов изнеможения. Навани заключила его в крепкие объятия. Он ведь Черный Шип. Он выдержит сильное объятие.
Каладин и Лопен зависли неподалеку.
— Он со мной, — заявила им Навани.
Они кивнули и остались на месте.
— Людям внутри нужна ваша помощь, — сказала она. — Мальчики, с ним я разберусь.
В конце концов они улетели, и Навани попыталась подставить Далинару плечо. Он покачал головой, все еще сжимая ее в объятиях, и она чувствовала, что в руке у него что-то твердое, завернутое в куртку. Что это за штуковина?
— Кажется, я знаю, почему воспоминания вернулись, — прошептал он. — Вражда собирался заставить меня вспомнить все, как только я столкнусь с ним. Я должен был понять, как снова обрести силу. Вся боль, которую я испытал за последние два месяца, была благословением.
Они обнимали друг друга посреди просторного поля, расколотого громоломами, усеянного людьми, которые рыдали, обратив лица к пустому небу, и стенали о том, что они натворили, требовали объяснить, почему их бросили.
Далинар не дал Навани увлечь себя к стене. Вместо этого он поцеловал ее со слезами на глазах.
— Спасибо, что вдохновила меня.
— Вдохновила?
Он отпустил ее и поднял руку, к которой были прикреплены часы и болеутоляющий фабриаль, подаренные ею. Устройство сломалось и открылось, обнажив камни.
— Это напомнило мне о том, как мы делаем фабриали, — объяснил он.
Потом Далинар медленно развернул свою форменную куртку и показал ей большой рубин. Камень излучал причудливое свечение, густое и темное. Казалось, он каким-то образом пытается втянуть в себя окружающий свет.
— Хочу, чтобы ты сохранила это для меня, — сказал Далинар. — Изучи его. Узнай, почему именно этот самосвет смог удержать одного из Несотворенных. Но не сломай. Нам нельзя выпускать его снова.
Она прикусила губу.
— Далинар, я такое уже видела. Но намного меньше, размером со сферу. — Она перевела на него взгляд. — Ту штуку сделал Гавилар.
Далинар коснулся камня кончиком пальца. Внутри что-то всколыхнулось. Неужели он действительно запер Несотворенного внутри самосвета?
— Изучи его, — повторил он. — И одновременно, дорогая, я прошу тебя сделать кое-что еще. Настолько необычное, что может вызвать неловкость и неодобрение.
— Что угодно, — сказала она. — Чего ты хочешь?
Далинар посмотрел ей в глаза:
— Я хочу, чтобы ты обучила меня грамоте.
Все ликовали. Шаллан, Сияющая и Вуаль сидели на стене, прислонившись к камню.
Сияющая тревожилась, что они веселятся, а город никто не защищает. А что стало с вражескими отрядами, которые сражались на улицах? Защитники должны убедиться, что это не какой-нибудь замысловатый трюк.
Вуаль беспокоилась о мародерстве. Город, погруженный в хаос, нередко демонстрировал запредельную дикость. Она хотела отправиться на улицы и убедиться, что о людях позаботятся.
Шаллан хотела спать. Она чувствовала себя… слабее… более усталой, чем две другие.
По галерее на стене подошла Ясна и склонилась над нею:
— Шаллан? Ты в порядке?
— Я устала, — влезла Вуаль. — Светлость, вы не представляете, как это все выматывает. Мне бы не помешал стаканчик чего-нибудь крепкого.
— Вряд ли это поможет. — Ясна выпрямилась. — Но ты отдохни. Я хочу полностью убедиться, что враги ушли.
— Светлость, клянусь, что приложу больше усердия, — заявила Сияющая, взяв Ясну за руку. — Я желаю закончить свое обучение — буду учиться, пока вы сами не решите, что я готова. Больше не сбегу. Я поняла, что впереди меня ждет очень длинный путь.
— Вот и славно, Шаллан, — отозвалась Ясна и ушла.
Шаллан. «А я… а кто я?..» Она уверенно заявляла, что скоро ей станет лучше, но этого, похоже, не произошло. Она искала ответ, пялясь в пустоту, пока не подошла Навани и не присела рядом. Поодаль Далинар принял уважительный поклон от королевы Фэн и сам поклонился в ответ.
— Шаллан, клянусь бурей, — раздался голос Навани. — У тебя же глаза закрываются. Я добуду паланкин, чтобы доставить тебя в Верхний город.
— У Клятвенных врат, скорее всего, все забито, — возразила Сияющая. — Я не займу место человека, который, возможно, находится в более бедственном положении.
— Не будь глупой, девочка моя, — ответила Навани и обняла ее. — Ты через многое прошла. Девмрх, не найдешь ли паланкин для светлости Давар?
— Мои собственные ноги достаточно сильны! — Вуаль бросила сердитый взгляд на письмоводительницу, которая побежала выполнять приказ Навани. — Я сильнее, чем вы думаете, — без обид, светлость.
Навани поджала губы, но потом ее отвлек разговор Далинара и Фэн; они планировали написать азирцам и объяснить, что произошло. Вуаль полагала, что он не зря беспокоится: о сегодняшних событиях могли заговорить по всему Рошару как о предательстве алети. Буря свидетельница, если бы она сама не очутилась здесь, могла бы и поверить в такие слухи. Не каждый день целая армия выходит из-под контроля.
Сияющая решила, что они могут отдохнуть десять минут. Шаллан это приняла и откинула голову, упершись затылком в стену. Она задремала…
— Шаллан?
Этот голос. Она открыла глаза и увидела, как по стене к ней спешит Адолин. Он рухнул на колени и чуть проехался по камням, остановился рядом с нею и поднял руки — но замер, не касаясь, как будто увидел перед собой что-то очень хрупкое.
— Не смотри на меня так, — проворчала Вуаль. — Я тебе не какая-нибудь тонкая хрустальная ваза.
Адолин прищурился.
— Разумеется, — подтвердила Сияющая. — Я солдат — такой же, как эти люди на стене. Обращайся со мной так же, как с ними, за некоторыми очевидными исключениями.
— Шаллан… — позвал Адолин, взяв ее за руку.
— Что? — спросила Вуаль.
— Что-то не так.
— Еще бы, — фыркнула Сияющая. — Эта битва нас вконец вымотала.
Адолин заглянул в ее глаза. Она перетекала из одной личности в другую и обратно. Мгновение Вуали. Мгновение Сияющей. Вот показалась Шаллан…