Он крепче сжал ее руку.
У Шаллан перехватило дыхание. «Ну вот, — подумала она. — Вот она. Вот я, настоящая. Он знает».
Адолин расслабился, и она впервые заметила, какой на нем изодранный мундир. Шаллан прижала защищенную руку ко рту:
— Адолин, с тобой все в порядке?
— Ох! — Он окинул взглядом свою рваную униформу и руки, покрытые ссадинами. — Все не так плохо, как кажется. Это в основном не моя кровь. Ну, я так думаю. Но чувствую себя лучше.
Она коснулась его щеки свободной рукой:
— Надеюсь, ты не заработал слишком много шрамов. Мне, знаешь ли, хочется, чтобы ты оставался красавчиком.
— Да я почти не ранен. Уже. Ренарин обо мне позаботился.
— Тогда ничего, если я сделаю вот так? — спросила Шаллан, обнимая его. Он крепко прижал ее к себе в ответ. От него пахло потом и кровью — не самые изысканные из запахов, и все же это был он, а она — Шаллан.
— Как ты? — спросил он. — На самом деле?
— Устала, — прошептала Шаллан.
— Если хочешь паланкин…
— Все только об этом и спрашивают.
— Я мог бы тебя понести, — предложил он, потом отодвинулся и ухмыльнулся. — Впрочем, ты же Сияющая. Может, сама меня понесешь? Я уже один раз прошел весь путь к вершине города и снова к подножию…
Шаллан улыбнулась, а потом поодаль приземлилась светящаяся фигура в синем. Каладин, чьи голубые глаза сияли, опустился на укрепления, по обе стороны сопровождаемый Камнем и Лопеном. Солдаты по всей галерее повернулись к нему. Даже после битвы с участием множества Сияющих рыцарей ощущалось что-то особенное в том, как Каладин летал, как он двигался.
Вуаль сразу взяла верх. Она поднялась на ноги, когда Каладин направился по стене навстречу Далинару. «Что случилось с его ботинками?»
— Шаллан? — позвал Адолин.
— Паланкин — это великолепно, — бросила Вуаль. — Спасибо.
Адолин покраснел, потом кивнул и направился к одной из лестниц, что вели в город.
— Мм… — пробормотал Узор. — Я сбит с толку.
— Надо подойти к этому с точки зрения логики, — заявила Сияющая. — Мы пляшем вокруг решения не один месяц, с той поры, как провели несколько дней в ущельях с Благословенным Бурей. Я начинаю склоняться к выводу, что отношения между двумя Сияющими рыцарями могут стать более справедливым союзом.
— Кроме того, — вставила Вуаль, — только посмотрите на эти глаза. В них кипят едва обузданные эмоции. — Она направилась к нему с широкой улыбкой.
А потом девушка замедлила шаг.
«Адолин знает меня».
Что же она творит?
Шаллан отпихнула Сияющую и Вуаль в сторону, а когда они попытались сопротивляться, заперла в дальний угол разума. Они не были ею. Она время от времени становилась ими. Но они — не она!
Каладин нерешительно замер на галерее, но Шаллан только помахала ему рукой и пошла в другую сторону — усталая, но решительная.
Венли стояла у фальшборта корабля, который спасался бегством.
Сплавленные в капитанской каюте похвалялись успехами. Они говорили про следующий раз — про то, что сделают и как разгромят врага. Вспоминали прошлые победы и тонко намекали на причины неудачи. Слишком немногие из них пробудились до сих пор, и те, кто пробудился, отвыкли от физических тел.
До чего странное отношение к провалу. Но Венли все равно настроилась на ритм признательности. Старый ритм. Ей нравилось слышать его снова. По собственной воле она могла настраиваться как на старые, так и на новые ритмы и могла делать глаза красными, за исключением тех случаев, когда втягивала буресвет. Тимбре предоставила такую возможность, захватив спрена пустоты в плен.
Это означало, что Венли могла прятать свою истинную суть от Сплавленных. От Вражды. Она отошла от двери каюты и направилась вдоль борта судна, которое плыло по волнам к Марату.
— Такая связь невозможна, — прошептала она Тимбре.
Та забилась в ритме умиротворения.
— Я тоже рада, — прошептала Венли. — Но почему я? Почему не один из людей?
Тимбре забилась в ритме раздражения, а потом — утраты.
— Так много? Я понятия не имела, что человеческое предательство стоило такого количества жизней твоих соплеменников. И даже твоего деда?
Опять раздражение.
— Сама не знаю, насколько я доверяю людям. Хотя Эшонай доверяла.
Поблизости моряки работали с такелажем, негромко переговариваясь на тайленском. Они были паршунами, да, но также тайленцами.
— Влдген, даже не знаю, — сказал один. — Да, некоторые из них не были такими уж плохими. Но то, что они с нами сделали…
— Разве это значит, что мы должны их убить? — возразила его напарница и поймала брошенный канат. — Это кажется неправильным.
— Они забрали нашу культуру, — напомнил мален. — Они, шквал их побери, отняли нашу суть. И они ни за что не позволят кучке паршунов остаться свободными. Сама увидишь. Они придут за нами.
— Если так, то я буду сражаться, — ответила Влдген. — Но… я не знаю. Разве мы не можем просто наслаждаться способностью думать? Способностью существовать? — Она покачала головой и покрепче затянула узел. — Я бы хотела понять, кем мы были.
Тимбре забилась в ритме восхваления.
— Слушатели? — прошептала спрену Венли. — Не очень-то хорошо у нас получилось сопротивляться Вражде. Едва повеяло силой, мы бегом кинулись к нему. — Это была ее вина. Она вела их к новым знаниям, новым силам. Она всегда жаждала чего-то такого. Чего-то нового.
Тимбре забилась в ритме утешения, но потом он изменился и опять превратился в ритм решимости.
Венли загудела в унисон этой перемене.
Что-то новое.
Но и что-то старое.
Венли подошла к двум морякам. Они сразу же вытянулись по стойке «смирно», приветствуя ее как единственную Царственную на корабле, обретшую форму силы.
— Я знаю, кем вы были, — заявила она этим двоим.
— Вы… правда знаете? — спросила фемалена.
— Да. — Венли указала на такелаж. — Продолжайте работать, а я расскажу вам про слушателей.
Сзет, я думаю, ты проделал большую работу, — заявил меч в его руке, когда они поднялись над Тайленом. — Ты не уничтожил многих из них, да, но тебе просто нужно еще немного попрактиковаться!
— Спасибо, меч-ними, — ответил шинец, приближаясь к Нину. Вестник парил, вытянув пальцы ног к земле, сцепив руки за спиной и наблюдая за тем, как в отдалении исчезают корабли паршунов.
— Прости, учитель, — наконец проговорил Сзет. — Я тебя рассердил.
— Я не твой учитель, — возразил Нин. — И ты меня не рассердил. Почему я должен быть недоволен?
— Ты решил, что паршуны являются истинными владельцами этой земли и что неболомы должны следовать их законам.
— Сама причина, по которой мы клянемся следовать чему-то внешнему, заключается в том, что мы признаем несовершенство собственных суждений. Мои суждения точно несовершенны. — Он прищурился. — Сзет-сын-Нетуро, когда-то я мог чувствовать. Я сострадал. Я еще помню те дни, до…
— Пыток? — спросил Сзет.
Нин кивнул:
— Века, проведенные на Брейзе — в том месте, которое вы называете Преисподней, — лишили меня способности чувствовать. Каждый из нас справлялся по-своему, но только Ишару удалось сберечь разум. Как бы там ни было, ты уверен, что желаешь следовать за человеком, которому поклялся в верности?
— Это не настолько бесспорно, как следование закону, знаю, — признался Сзет. — Но мне кажется, что так будет правильно.
— Законы создаются людьми, так что они тоже несовершенны. Мы ищем не совершенства, ибо оно невозможно, но постоянства. Ты уже произнес Слова?
— Еще нет. Я клянусь следовать воле Далинара Холина. Такова моя клятва. — Когда Сзет произнес Слова, в воздухе вокруг него появились снежинки и полетели вниз. Он ощутил, как нахлынуло некое чувство. Одобрение? От спрятавшихся спренов, которые по-прежнему почти не показывались ему.
— Я считаю, что твои Слова были приняты. Ты выбрал цель, к которой будешь стремиться ради следующего Идеала?
— Я очищу Шин от фальшивых правителей, если Далинар Холин с этим согласится.
— Посмотрим. Возможно, ты найдешь его суровым хозяином.
— Нин-сын-Бога, он хороший человек.
— Именно поэтому. — Нин тихо отдал ему честь и полетел прочь. Он покачал головой, когда Сзет последовал за ним, и указал вниз. — Сзет-сын-Нетуро, ты должен защищать человека, которого когда-то пытался убить.
— Что, если мы встретимся на поле боя?
— Тогда мы оба будем сражаться с уверенностью, зная, что повинуемся тому, на чем основаны наши клятвы. Прощай, Сзет-сын-Нетуро. Я навещу тебя снова, чтобы понаблюдать за твоей подготовкой в нашем втором искусстве, потоке расщепления. Пока что он тебе недоступен, но будь осторожен. Это опасный поток.
Он оставил Сзета одного в небе, с мечом в руке, который сперва напевал веселый мотив, а потом признался, что Нин ему с самого начала не понравился.
Шаллан сделала открытие: как бы плохо ни шли дела, кто-то всегда занимался приготовлением чая.
Сегодня это была Тешав, и веденка с благодарностью приняла у нее чашку, а потом оглядела командный пост в верхней части города, продолжая искать Адолина. Теперь, когда Шаллан обрела себя, оказалось, что она может игнорировать усталость. Наличие цели — великая вещь.
Принца здесь не было, хотя одна из девушек-посыльных видела его недавно, так что Шаллан была на правильном пути. Она вернулась на главную улицу, минуя людей, которые несли на носилках множество раненых. В остальном улицы были почти пусты. Граждан отправили в буревые убежища или по домам, пока солдаты королевы Фэн собирали самосветы из Резерва, выслеживали остатки войск Амарама и следили за тем, чтобы не было мародерства.
Шаллан задержалась у входа в переулок. Чай был горький, но хороший. Зная Тешав, она предположила, что в нем была какая-то добавка, позволяющая держаться на ногах и сохранять бдительность, — письмоводительницы всегда знали лучшие настои для такого.
Некоторое время она наблюдала за горожанами, а затем проследила, как Каладин приземлился на крышу неподалеку. Он должен был подменить Ренарина на Клятвенных вратах.