Стайка слуг-рогоедов массажировала, занималась угольными жаровнями или покорно стояла с подогретым вином и прочими нужными вещами. Воздух, особенно на солнце, не был таким прохладным, как почти все предыдущие дни. Это оказалось почти приятно.
Шаллан ощутила смесь смущения — этот пухлый бородатый мужчина в одном полотенце был великим князем — и гнева. Она только что приняла ледяную ванну, наливая ковши воды себе на голову и не переставая дрожать. Девушка считала это роскошью, поскольку ей не пришлось самой носить воду.
— Как могло случиться, — возмутилась Шаллан, — что я все еще сплю на полу, а у вас кушетки на балконе?
— Ты великий князь? — пробормотал Себариаль, даже не открыв глаза.
— Нет. Я Сияющий рыцарь, и, сдается мне, это ранг повыше.
— Понятно, — сказал он и застонал от удовольствия, испытанного при прикосновении массажиста. — Означает ли это, что ты можешь заплатить за то, чтобы тебе из военных лагерей привезли кушетку? Или ты по-прежнему полагаешься на жалованье, которое плачу я? Жалованье, которое, стоит заметить, полагается тебе за помощь со счетами в качестве письмоводительницы, чего я не видел уже много недель.
— Тури, но она ведь спасла мир, — напомнила Палона с другой стороны от Шаллан. Гердазийка также не открыла глаза, и, хоть лежала лицом вниз, ее защищенная рука была всего лишь наполовину спрятана под полотенцем.
— Видишь ли, я думаю, она не столько спасла его, сколько отложила уничтожение. Моя дорогая, там полный хаос.
Поблизости главная массажистка — крупная рогоедка с ярко-рыжими волосами и бледной кожей — приказала, чтобы для Себариаля принесли партию разогретых камней. Бо́льшая часть слуг, скорее всего, были ее родственниками. Рогоеды любили заниматься каким-нибудь делом сообща.
— Хочу заметить, — продолжил Себариаль, — что это твое Опустошение пустит псу под хвост годы моей работы.
— Но вы же не можете винить в этом меня! — возмутилась Шаллан и скрестила руки на груди.
— Это ты выгнала меня из военных лагерей, — возразил Себариаль, — хоть они весьма неплохо выжили. Остатки тех куполов защитили их от того, что пришло с запада. Большой проблемой были паршуны, но с ними теперь все решено — они маршируют на Алеткар. Поэтому я планирую отправиться назад и вернуть свою землю, прежде чем другие захватят ее. — Он открыл глаза и посмотрел на Шаллан. — Твой молодой принц не хотел этого слышать — он беспокоится, что из-за меня вам не будет хватать сил. Но военные лагеря жизненно важны для торговли; мы не можем полностью оставить их в распоряжении Танадаля и Вамы.
Великолепно. Еще одна проблема, о которой надо подумать. Неудивительно, что Адолин выглядит таким рассеянным. Он отметил, что они опоздают на встречу с Йалай, но, похоже, не очень-то хотел туда отправляться.
— Будь хорошей Сияющей, — посоветовал ей Себариаль, — и сделай так, чтобы остальные Клятвенные врата заработали. Я создал отличную схему взимания налогов за проход через них.
— Какой вы черствый.
— Так надо. Единственный способ выжить в этих горах — обложить налогами Клятвенные врата, и Далинар об этом знает. Он поставил меня во главе торговли. Дитя, жизнь не останавливается во время войны. Всем по-прежнему нужны новые туфли, корзины, одежда и вино.
— А нам нужен массаж, — прибавила Палона. — И почаще, если мы собираемся жить в этой ледяной пустоши.
— Вы оба безнадежны, — резко бросила Шаллан и прошла по освещенному солнцем балкону к Адолину. — Эй. Ты готов?
— Конечно.
Они с Адолином отправились в путь по коридорам. Каждой из восьми армий великих князей, разместившихся в башне, выделили четверть второго или третьего уровня, с несколькими казармами на первом уровне, оставив бо́льшую его часть под рынки и склады.
Конечно, даже первый уровень не удалось исследовать до конца. В нем было слишком много коридоров и причудливых участков — скрытых комнат, спрятанных где-то позади всего остального. Может быть, в конце концов каждый великий князь будет по-настоящему править своей четвертью. Пока что они воссоздали маленькие полянки цивилизации посреди темноты Уритиру.
Разведку верхних уровней полностью остановили, поскольку у них не осталось буресвета, чтобы запускать подъемники.
Шаллан и Адолин покинули квартал Себариаля, миновали солдат и перекресток, где на полу были нарисованы стрелки, указывающие на разные места вроде ближайшей уборной. Застава более не походила на баррикаду, но Адолин указал на ящики с припасами и мешки с зерном, особым образом расставленные впереди. Любой, кто прибежал бы сюда по коридору, заплутал бы в них, а миновав преграду, столкнулся с солдатами, вооруженными пиками.
Солдаты кивнули Адолину, но не отдали честь, хотя один из них все же рявкнул приказ двоим, что играли в карты в комнате по соседству. Парни встали, и Шаллан с удивлением их узнала. Газ и Ватах.
— Я решил, сегодня можно взять с собой твоих охранников, — сказал Адолин.
«Моих охранников». Ну да. Шаллан выделили группу солдат, состоявшую из дезертиров и презренных убийц. Она против последнего не возражала, поскольку сама была презренной убийцей. Но еще и понятия не имела, как с ними обходиться.
Они лениво ее приветствовали. Ватах, высокий и неряшливый. Газ, коротышка с единственным карим глазом, другая глазница была скрыта под повязкой. Адолин явно их проинструктировал, и Ватах поспешил вперед, в то время как Газ чуть отстал.
Надеясь, что они достаточно далеко и ничего не услышат, Шаллан взяла Адолина за руку.
— Нам точно нужна охрана? — прошептала она.
— Конечно нужна.
— Почему? Ты осколочник, я Сияющая. Мне кажется, с нами все будет в порядке.
— Шаллан, охранники не всегда требуются ради безопасности. Речь об авторитете.
— У меня его много. Адолин, нынче авторитет практически капает у меня из носа.
— Я не это имел в виду. — Он наклонился к ней и прошептал: — Это ради них. Может, тебе и не нужны охранники, но почетная гвардия не помешает. Они должны знать, что им оказали честь, предоставив возможность занять этот пост. Это часть правил, по которым мы играем, — ты становишься кем-то важным, а они получают свою долю от этого.
— Будучи бесполезными.
— Будучи частью того, что делаешь ты, — возразил Адолин. — Вот буря, я забываю, насколько ты в этом деле новичок. Что ты с этими людьми делала?
— Большей частью не беспокоила их.
— А если бы они тебе понадобились?
— Не знаю, случится ли такое.
— Случится. Шаллан, ты ими руководишь. Может, ты и не военный командир, ведь они гражданские охранники, но это равнозначные вещи. Позволь им бездельничать, позволь поверить в то, что они незначительны, и ты их погубишь. Дай им вместо этого какое-нибудь важное задание, какую-нибудь работу, которой они будут гордиться, и они станут служить тебе с честью. Солдат-неудачник зачастую тот, кого подвел его командир.
Она улыбнулась.
— Что?
— Ты говоришь как твой отец, — сообщила Шаллан.
Он помедлил, потом отвернулся:
— Не вижу ничего плохого.
— Я и не говорила, что это плохо. Мне нравится. — Девушка взяла его за руку. — Я придумаю, что делать с охранниками. Что-то полезное. Обещаю.
Газ и Ватах, похоже, не считали свой долг таким уж важным, судя по тому, как они зевали и сутулились на ходу, держа одной рукой масляные лампы, а другой — копья на плече. Они прошли мимо большой группы женщин, которые несли воду, а потом — мимо каких-то мужчин, которые тащили доски для постройки новой уборной. Большинство расступались, завидев Ватаха; при виде личного охранника всякий понимал, что надо убраться в сторону.
Конечно, если бы Шаллан на самом деле хотела казаться важной, то взяла бы паланкин. Она не возражала против такого транспортного средства; в Харбранте ей часто доводилось ими пользоваться. Может, это Вуаль внутри ее заставляла сопротивляться всякий раз, когда Адолин предлагал так поступить. В том, чтобы ступать собственными ногами, была некая независимость.
Они достигли лестницы и стали подниматься. На последней площадке Адолин выудил из кармана карту. Здесь еще не нарисовали все необходимые стре́лки. Шаллан потянула его за руку и указала на правильный туннель.
— Как тебе удается определять это так легко? — удивился он.
— Ты разве не видишь, насколько широки эти слои? — ответила она, указывая на стену коридора. — Нам сюда.
Он спрятал карту и дал знак Ватаху идти первым.
— Ты правда думаешь, что я похож на отца? — негромко спросил Адолин, пока они шли. В его голосе ощущалась тревога.
— Правда, — сказала она, крепко прижимаясь к его руке. — Ты совсем как он, Адолин. Добродетельный, справедливый и способный.
Он нахмурился.
— Что такое?
— Ничего.
— Ты ужасный лжец. Переживаешь, что не сможешь оправдать его ожидания, не так ли?
— Возможно.
— Адолин, ты их оправдываешь. Оправдываешь во всех смыслах. Уверена, Далинару Холину и мечтать не стоит о лучшем сыне, и… вот буря. Эта идея тебя беспокоит.
— Что? Нет!
Шаллан свободной рукой ткнула Адолина в плечо:
— Ты что-то от меня скрываешь.
— Может быть.
— Ну, слава Всемогущему за это.
— Ты не… спросишь, что именно?
— Очи Эш, нет. Лучше разберусь сама. В отношениях должна сохраняться некоторая тайна.
Адолин притих, и это было кстати, потому что они приближались к той части Уритиру, что принадлежала вдове Садеаса. Хотя Йалай грозилась вернуться в военные лагеря, она этого не сделала. Скорее всего, потому, что никто не мог отрицать, что здесь теперь центр политики и власти алети.
Делегация достигла первого поста охраны, и два охранника Шаллан подтянулись ближе к ней и Адолину. Они обменялись враждебными взглядами с солдатами в униформах темно-зеленого и белого цветов, которые их пропустили. Что бы ни думала Йалай Садеас, у ее людей явно сложилось собственное мнение.
Все до странности изменилось всего лишь через несколько шагов. Здесь им встречалось гораздо меньше рабочих или купцов и гораздо больше солдат. Мрачные мужчины в расстегнутых куртках, небритые лица всевозможных разновидностей. Даже письмоводительницы выглядели иначе — больше макияжа, неряшливая одежда. Казалось, они перешли от закона к беспорядку. В коридорах раздавалось эхо голосов и безудержного смеха. Направляющие полоски здесь чаще рисовали на стенах, а не на полу и краске позволили подтекать, портя слои. Там, где проходившие мимо мужчины полами плащей задевали стрелки, не успевшая высохнуть краска размазалась.