Лучники Гавилара выстрелили. Люди Каланора были хорошо обучены; они удержали строй под смертельным ливнем. И вот уже они столкнулись с пехотой Холинов: подразделением настолько тяжело вооруженных солдат, что они с тем же успехом могли быть каменными. В то же самое время с обоих флангов выступили маневренные отряды лучников. Снабженные легкой броней, они перемещались очень быстро. Если Холины победят в сражении — а Далинар был уверен в победе, — это случится благодаря новой тактике, которую они использовали на этом поле боя.
Вражеская армия оказалась окружена — стрелы косили штурмовые отряды с флангов. Их ряды растянулись, пехота попыталась достичь лучников, но это ослабило отряды по центру — тем здорово досталось от тяжелой пехоты врага. Обычные отряды копейщиков ввязались в битву с противником еще и для того, чтобы рассредоточить его, а не только причинить вред.
Так развивались события в масштабе всего поля боя. Далинару пришлось спешиться и послать за конюхом, чтобы тот выгулял животное, пока сам он ждал. Внутри он сражался с Азартом, который побуждал его немедленно отправиться в битву.
В конце концов он выбрал отряд холиновского войска, у которого дела с противником шли плоховато. Сгодится. Он снова забрался в седло и, пришпорив коня, пустил того в галоп. Момент был правильный. Далинар это чувствовал! Он должен ударить сейчас, когда битва балансирует между победой и поражением.
Трава впереди него изгибалась и пряталась волной. Как будто подданные кланялись. Может, это его последняя битва за Алеткар. Что потом? Бесконечные пиры с политиками? Брат, который не захочет ни с кем воевать?
Далинар открылся Азарту и отбросил все эти тревоги. Он обрушился на строй вражеских солдат, словно Великая буря — на стопку бумаги. Они с криками бросились перед ним врассыпную. Далинар, размахивая осколочным клинком, убил дюжину с одной стороны, а потом с другой.
Глаза сгорали, руки безвольно падали. Далинар вдыхал радость завоевателя, наркотическую красоту разрушения. Никто не мог перед ним выстоять; все они были трутом, а он — пламенем. Отряд мог бы объединиться и броситься на него, но они слишком испугались.
А разве возможно иное? Люди болтали о том, как обычным воинам удалось победить осколочника, но, несомненно, это выдумки. Изощренная уловка, которая должна была вынудить солдат сражаться, да и осколочникам не приходилось гоняться за ними.
Он ухмыльнулся, чувствуя, как спотыкается конь о тела, собирающиеся грудой у его копыт. Пришпорил зверя, и тот прыгнул — но при приземлении что-то сломалось. Конь закричал и рухнул, сбросив Далинара.
Далинар вздохнул, оттолкнул коня и встал. Зверь сломал спину; осколочный доспех был слишком тяжелым для обычного живого существа.
Группа солдат предприняла контратаку. Смело, но глупо. Далинар расправился с ними широкими ударами осколочного клинка. Потом светлоглазый офицер заставил своих людей навалиться на Далинара сообща и поймать его в ловушку если не благодаря своим навыкам, то массой. Приходилось вертеться между ними, и доспех наделял его энергией, клинок — точностью, а Азарт… о, Азарт давал ему цель.
В такие моменты он понимал, для чего появился на свет. Далинар впустую тратил время, слушая чужую болтовню. Он впустую тратил время на все, кроме этого — предельного испытания человеческих возможностей, требования чужих жизней на острие клинка. Черный Шип послал их в Чертоги Спокойствия в полной боевой готовности.
Далинар не был человеком. Он был судией.
Во власти Азарта, он рубил неприятелей одного за другим, чувствуя в битве странную музыку. Как будто удары его меча следовали какому-то неслышному барабанному ритму. Края поля зрения заволокло красным, и в конце концов красная завеса накрыла весь пейзаж. Она двигалась, перемещалась, как кольца угря, и вздрагивала в такт ударам его клинка.
Он пришел в ярость, когда чей-то зов отвлек его от битвы:
— Далинар!
Он не откликнулся.
— Светлорд Далинар! Черный Шип!
Голос был похож на скрип кремлеца, играющего песню внутри его шлема. Он повалил пару мечников. Они были светлоглазыми, но их глаза выгорели, так что это уже не имело значения.
— Черный Шип!
Да что ж такое! Далинар повернулся на звук.
Неподалеку стоял мужчина в холиновской синей форме. Далинар поднял осколочный клинок. Человек попятился, вскинув руки без оружия и продолжая звать Далинара по имени.
«Я его знаю. Это…»
Кадаш? Один из капитанов его элитного подразделения. Далинар опустил меч и тряхнул головой, пытаясь избавиться от жужжания в ушах. Только потом он увидел — по-настоящему увидел, — что его окружало.
Мертвецы. Сотни и сотни мертвецов, с иссохшими углями вместо глаз, в рассеченной броне и с изломанным оружием, но зловеще нетронутыми телами. Всемогущий… скольких он убил? Далинар поднял руку к шлему, повернулся и окинул взглядом округу. Среди тел робко пробивались травинки, проталкиваясь меж руками, пальцами, рядом с головами. Он накрыл равнину таким плотным слоем трупов, что траве непросто было отыскать пространство, чтобы подняться.
Далинар ухмыльнулся, довольный, а потом его пробрал озноб. Несколько тел с выжженными глазами — пока что он увидел три — были в синем. Его собственные люди с нарукавными повязками элитных отрядов.
— Светлорд! — крикнул Кадаш. — Черный Шип, ваше задание выполнено! — Он указал на группу всадников, что мчались по равнине. Они несли красный с серебром флаг, на котором была изображена глиф-пара в виде двух гор. Великий князь Каланор, которому не оставили выбора, присоединился к битве. Далинар единолично уничтожил несколько рот; его мог остановить лишь другой осколочник.
— Отлично. — Далинар снял шлем и взял у Кадаша тряпку, чтобы вытереть лицо. Потом осушил до последней капли мех с водой.
Отбросив пустой мех, Далинар почувствовал, как колотится сердце и гудит внутри Азарт.
— Отзови элитные отряды. Не вмешивайтесь, если только я не упаду. — Далинар снова надел шлем и ощутил приятную тесноту, когда застежки сомкнулись.
— Да, светлорд.
— Соберите тех из нас, кто… погиб. — Далинар взмахом руки указал на мертвецов в холиновской форме. — Убедитесь в том, что о них и об остальных позаботились.
— Разумеется, сэр.
Далинар бросился навстречу наступающей силе, его осколочный доспех с хрустом давил камни. Он чувствовал печаль из-за того, что надо вступить в бой с осколочником, а не продолжать сражение с обычными людьми. Больше нет времени сеять погибель; теперь он должен убить всего лишь одного человека.
Черный Шип смутно припоминал времена, когда сражение со слабыми противниками не услаждало его так, как хорошая схватка с умелым врагом. Что же изменилось?
Он подбежал к скалистому образованию в восточной части поля боя — скоплению огромных пиков, выветренных и зазубренных, точно каменный частокол. Оказавшись в тени этого «частокола», он услышал доносящиеся с другой стороны звуки сражения. Части войск отделились и попытались зайти друг на друга с фланга, обойдя эти скалы.
У их подножия гвардия Каланора разделилась, и показался сам великий князь верхом на коне. Его доспех был серебристого цвета — возможно, за счет инкрустации из стали или серебряной фольги. Далинар приказал отполировать собственный доспех до обычного сланцево-серого цвета; он так и не понял, зачем некоторые «украшают» естественное величие осколочного доспеха.
Конь Каланора был высоким, величественным животным, ослепительно-белым с длинной гривой. Он нес осколочника с легкостью. Ришадиум. Но Каланор спешился. Нежно похлопал животное по шее, потом шагнул навстречу Далинару, и в его руке появился осколочный клинок.
— Черный Шип! — крикнул он. — Мне сказали, ты в одиночку уничтожаешь мою армию.
— Они теперь сражаются за Чертоги Спокойствия.
— Ты мог бы присоединиться к ним, чтобы возглавить.
— Однажды, — согласился Далинар. — Когда я состарюсь и ослабею, чтобы сражаться здесь, то с радостью отправлюсь туда.
— Любопытно, как быстро тираны становятся религиозными. Наверное, удобно твердить себе, что в твоих убийствах виноват Всемогущий.
— Вот еще! — рявкнул Далинар. — Каланор, я вложил много труда в те убийства. Всемогущий тут ни при чем; пускай он просто учтет их, когда будет взвешивать мою душу!
— Тогда пусть от их тяжести ты провалишься в Преисподнюю.
Каланор взмахом руки велел отступить своим гвардейцам, которые, казалось, собирались броситься на Далинара. Увы, великий князь намеревался сражаться в одиночку. Он взмахнул мечом — длинным, тонким осколочным клинком с широкой гардой и глифами вдоль всего лезвия.
— Черный Шип, если я тебя убью, что будет потом?
— Тогда на тебя накинется Садеас.
— Ну понятно, на этом поле боя чести нет…
— О, не притворяйся, будто ты лучше нас, — огрызнулся Далинар. — Я знаю, что ты делал, пока шел к трону. Не надо сейчас изображать из себя миротворца.
— Принимая во внимание то, как ты поступал с миротворцами, — парировал Каланор, — я считаю, что мне повезло.
Далинар кинулся вперед и принял стойку крови — позицию для того, кто не заботился о том, получит ли удар. Он был моложе и проворнее противника и рассчитывал, что сможет наносить удары быстрее и сильнее.
Как ни странно, Каланор и сам выбрал стойку крови. Двое схлестнулись, их мечи ударялись друг о друга в последовательности, которая вынудила осколочников закружиться, быстро переступая, — каждый пытался несколько раз попасть в одну и ту же часть доспеха, чтобы пробить в ней дыру и добраться до плоти.
Далинар пыхтел, отбивая осколочный клинок врага. Каланор был старым, но опытным. Он обладал зловещей способностью отступать еще до выпадов Далинара, что в какой-то степени ослабляло их и не давало пробить металл.
После неистового обмена ударами на протяжении нескольких минут оба остановились; из паутины трещин на левой стороне каждого доспеха сочился буресвет.
— Черный Шип, с тобой случится то же самое, — прорычал Каланор. — Если ты меня убьешь, кто-то восстанет и отнимет твое королевство. Оно не будет вечным.