— Если он у меня будет.
— Будет! — воскликнул Гавилар и послал людей забрать клинок и доспех Каланора. — Ха! Тоху придется наконец-то согласиться, чтобы мы защищали его род. Подозреваю, свадьба случится в течение месяца!
Как и официальная повторная коронация, во время которой — впервые за много веков — все десять великих князей Алеткара склонятся перед единственным королем.
Далинар сел на камень, стянул шлем и принял воду у молодой служанки.
«Больше никогда, — поклялся он самому себе. — Я уступаю место Гавилару во всем. Пусть получит трон, пусть получит любовь.
Я ни в коем случае не должен стать королем».
27Притворство
Я признаюсь в ереси. Я не отрекаюсь от сказанного, что бы ни потребовали ревнители.
Пока Шаллан рисовала, до нее доносились отголоски спора политиков. Она расположилась на каменной скамье в конце большого зала собраний вблизи вершины башни. Девушка принесла подушечку, чтобы положить на сиденье, и Узор радостно жужжал на маленьком пьедестале.
Она устроилась, подняв ноги и положив на бедра альбом, пальцами ног в чулках уперлась в край передней скамьи. Не самая достойная поза; Сияющая была бы оскорблена. В передней части зала Далинар стоял перед светящейся картой, которую он и Шаллан — каким-то образом объединяя силы — могли создавать. Великий князь пригласил Таравангиана, других князей, их жен и главных письмоводительниц. Элокар пришел с Калами, которая в последнее время стала его помощницей.
Ренарин в униформе Четвертого моста замер перед отцом. Юноша явно испытывал неудобство — то есть выглядел в целом как всегда. Неподалеку развалился Адолин, скрестив руки на груди и время от времени шепча какую-нибудь шутку одному из мостовиков.
Сияющей полагалось быть там, участвовать в этой важной дискуссии о будущем мира. Вместо этого Шаллан рисовала. Тут, наверху, был великолепный свет благодаря широким стеклянным окнам. Она устала чувствовать себя в ловушке в темных коридорах нижних уровней, где за ней как будто все время кто-то следил.
Девушка закончила набросок, потом повернула его к Узору, придерживая альбом защищенной рукой. Он сорвался со своего возвышения, чтобы изучить ее рисунок — щель, в которую забилась искореженная фигура с выпученными человеческими глазами.
— Мм, — прогудел Узор. — Да, правильно.
— Это какой-то спрен, верно?
— Я чувствую, что должен знать, — пробормотал Узор. — Это… это существо из давних времен. Очень-очень давних…
Шаллан вздрогнула:
— Почему оно здесь?
— Не знаю. Оно не одно из нас. Оно… принадлежит ему.
— Древний спрен Вражды. Как мило.
Шаллан перелистнула страницу и начала новый рисунок.
Остальные продолжали обсуждать союз, в котором постоянно всплывали Тайлена и Азир как наиболее важные страны, которые требовалось склонить на свою сторону. Особенно теперь, когда в Ири совершенно ясно дали понять, что они присоединились к врагу.
— Светлость Калами, — обратился Далинар. — Последнее донесение. В нем сообщалось о значительном скоплении сил противника в Марате, не так ли?
— Да, светлорд, — откликнулась письмоводительница, сидевшая за столом. — В Южном Марате. Вы предположили, что низкая заселенность региона подвигла Приносящих пустоту собраться именно там.
— Ириали воспользовались шансом ударить по восточным и юго-восточным землям, чего им всегда хотелось, — рассуждал Далинар. — Они захватят Риру и Бабатарнам. Области вроде Триакса — окрестностей южных регионов Центрального Рошара — по-прежнему молчат.
Светлость Калами кивнула, и Шаллан постучала себя по губам карандашом. У вопроса имелась подоплека. Как могли полностью молчать целые города? Нынче в каждом крупном центре — особенно в портах — имелись сотни действующих даль-перьев. Они были у каждого светлоглазого или торговца, который хотел следить за ценами или поддерживать связь с отдаленными владениями.
Даль-перья в Холинаре заработали, едва вернулись Великие бури, а потом затихли одно за другим. В последних сообщениях говорилось о том, что вокруг города собирается армия. А потом… ничего. Похоже, враги каким-то образом разыскали все даль-перья.
Зато они наконец-то получили весточку от Каладина. Единственный глиф, подразумевавший, что им надо проявить терпение. Он не смог добраться до города и найти женщину, которая смогла бы писать вместо него, и просто хотел сообщить, что с ним все в порядке. Если, конечно, даль-перо не захватил кто-то другой и не подделал глиф, чтобы сбить их с толку.
— Враг нацелился на Клятвенные врата, — размышлял Далинар. — Все их перемещения, не считая концентрации в Марате, указывают на это. Похоже, армия собирается нанести удар по Азиру или даже совершить переход и попытаться напасть на Йа-Кевед.
— Я доверяю оценке Далинара, — прибавил великий князь Аладар. — Если он верит, что такое развитие событий возможно, надо прислушаться.
— Ба! — отозвался великий князь Рутар. Этот скользкий человек прислонился к стене напротив остальных и почти не принимал участия в беседе. — Аладар, кому есть дело до того, что ты говоришь? Удивительно, что ты вообще хоть что-то видишь, учитывая место, в которое ты засунул свою голову в последние дни.
Аладар резко повернулся и вскинул руку в призывном жесте. Далинар его остановил — и Рутар должен был знать, что так случится. Шаллан покачала головой и позволила себе еще сильней углубиться в рисование. На верхней стороне листа появилась пара спренов творчества: один — в виде туфельки, другой — карандаша, копии того, которым она пользовалась.
Она рисовала великого князя Садеаса, не пользуясь каким-то конкретным Образом. У нее ни разу не возникло желания включить его в свою коллекцию. Закончив быстрый набросок, Шаллан перелистнула страницу и начала рисовать светлорда Переля — другого человека, которого они нашли мертвым в коридорах Уритиру. Она пыталась воссоздать его лицо без ран.
Перелистывая страницы, сравнила наброски и решила, что эти двое и впрямь похожи: некрасивые лица с пухлыми щеками, одинаковое телосложение. На следующих двух страницах были ее наброски двоих рогоедов. Они тоже в общих чертах походили друг на друга. А две убитые женщины? С чего вдруг мужчина, который убил свою жену, признался в убийстве, а потом поклялся, что непричастен к гибели второй жертвы? Одной и так хватало, чтобы заслужить смертную казнь.
«Этот спрен подражает насилию, — размышляла она. — Убивает или ранит тем же способом, какой применялся накануне. Он как будто… пробует разные роли?»
Узор тихонько загудел, привлекая ее внимание. Шаллан подняла взгляд и увидела, что кто-то идет в ее сторону: женщина средних лет с черными волосами, остриженными почти до самой кожи, в длинной юбке, блузе на пуговицах и жилете. Тайленская купеческая одежда.
— Светлость, что вы рисуете? — спросила она по-веденски.
Услышать родной язык было так неожиданно, что Шаллан чуть призадумалась, подбирая слова.
— Людей, — ответила она, закрывая альбом. — Мне нравится рисовать фигуры. Вы прибыли с Таравангианом. Вы его связывательница потоков.
— Малата, — представилась женщина. — Но я не «его». Я прибыла с ним ради удобства, поскольку Искра предложила поглядеть на Уритиру, раз уж его нашли. — Она окинула взглядом большой зал. Шаллан не видела никаких признаков ее спрена. — Полагаете, когда-то мы заполняли всю эту комнату?
— Десять орденов, — напомнила Шаллан, — некоторые — с сотнями адептов. Да, я думаю, мы ее заполняли, — вообще-то, я сомневаюсь, что все могли тут поместиться.
— А теперь нас четверо… — ленивым голосом произнесла Малата, созерцая Ренарина, который топтался рядом с отцом в напряженной позе и потел от оценивающих взглядов, которые время от времени на него бросали.
— Пятеро, — уточнила Шаллан. — Где-то там болтается мостовик — и это лишь те, кто собрался здесь. Должны существовать еще Сияющие вроде вас — те, кто пока не нашел способ добраться в Уритиру.
— Если они этого захотят. Не обязательно, что все случится так же, как когда-то. Да и зачем им сюда стремиться? В прошлый раз для Сияющих все закончилось не очень-то хорошо, верно?
— Может быть. Но Опустошение — неподходящее время для экспериментов. Использование накопленного опыта не худший способ его пережить.
— Любопытно, — проворчала Малата, — что нам приходится верить на слово нескольким занудам-алети по поводу всей этой истории с «Опустошением», не так ли, сестра?
Шаллан моргнула от небрежности, с которой было это сказано, да еще и с подмигиванием. Малата улыбнулась и вальяжно проследовала обратно в переднюю часть зала.
— Она меня раздражает, — прошептала Шаллан.
— Мм… — откликнулся Узор. — Будет хуже, когда она начнет уничтожать вещи.
— Уничтожать?
— Она пыленосец, — пояснил Узор. — Ее спрен… они любят ломать все вокруг. Чтобы узнать, как оно устроено.
— Как мило, — пробормотала Шаллан, листая свой альбом. Существо в щели. Мертвецы. Этого должно хватить для Далинара и Адолина, с которыми она собиралась поговорить сегодня, раз уж удалось закончить наброски.
А что потом?
«Я должна поймать это существо. Буду следить за рынком. В конце концов кто-то пострадает. И через несколько дней оно попытается скопировать нападение».
Может, имеет смысл организовать патрулирование неисследованных частей башни? Поискать тварь, а не ждать, пока она нападет?
Темные коридоры. Каждый туннель — словно невозможная линия на рисунке…
В комнате стало тихо. Шаллан вынырнула из своих раздумий и огляделась в поисках причины происходящего. На совещание прибыла Йалай Садеас. Ее сопровождал старый знакомый — Меридас Амарам, высокий крепкий мужчина с бледно-коричневыми глазами и квадратным лицом. А еще убийца, вор и предатель. Его застигли во время попытки украсть осколочный клинок — и это доказывало, что капитан Каладин рассказал о нем правду.