Сигзил не очень-то удивился, поскольку у алети не было надлежащих процедур для большинства важных вещей.
— Тогда как вы заявляете о социальном перераспределении?
— Никак.
Каладин нахмурился:
— Это правда такая проблема для тебя? Может…
— Сэр, дело не в этом конкретном случае. У нас сейчас в Четвертом мосту представлены четыре религии.
— Четыре?
— Сэр, Хоббер следует Стремлениям. И я не учел Тефта, поскольку не могу разобраться, как с ним быть. А тут пошли разговоры о том, что светлорд Далинар заявляет, будто Всемогущий мертв, и… Ну, сэр, я чувствую свою ответственность.
— За Далинара? — Каладин нахмурился.
— Нет-нет. — Сигзил перевел дух. Должен же быть какой-то способ все объяснить! Как бы поступил его учитель? — Ну так вот, — быстро проговорил Сигзил, ухватившись за идею. — Всем известно, что луна Мишим — самая умная и коварная из трех.
— Ладно… и какое отношение это имеет к нашей беседе?
— Все дело в истории, — пояснил Сигзил. — Тише! Э-э, сэр, я хотел сказать — пожалуйста, выслушайте меня. Понимаете, есть три луны. Третья — самая умная. И она не хочет сидеть на небе, сэр. Она хочет сбежать. И вот однажды ночью она обманула Натананскую королеву — это было давно, и натанцы уже существовали. Я хочу сказать, они и сейчас существуют, но тогда существовали заметнее, сэр. Ну так вот, луна ее обманула — и они менялись местами, а потом перестали. И теперь у натанцев синяя кожа. Понятно?
Каладин моргнул:
— Я совершенно ничего не понял из того, что ты сейчас изложил.
— Ну, э-э… Все это явная выдумка. Ненастоящая причина того, почему у натанцев синяя кожа. И… э-э…
— Эта история должна была что-то объяснить?
— Мой учитель всегда так поступал, — смутился Сигзил, разглядывая свои ноги. — Он рассказывал историю всякий раз, когда кто-то путался или люди на него злились. И, ну, это все меняло. Каким-то образом. — Он покосился на Каладина.
— Видимо, — медленно проговорил Каладин, — это означает, что ты чувствуешь себя… как луна?
— Нет, не совсем. — Речь шла об ответственности, но он, видимо, и впрямь не сумел объяснить это как следует. Вот буря! Учитель Хойд назвал его полноправным миропевцем, а он даже короткую историю не может рассказать как надо.
Каладин похлопал его по плечу:
— Сиг, все в порядке.
— Сэр, у них нет… никаких указаний. Вы им дали цель, повод стать хорошими. Они действительно хорошие. Но в некотором смысле жилось проще, когда мы были рабами. Что мы будем делать, если не все мостовики проявят способности впитывать буресвет? Каково наше место в армии? Светлорд Холин освободил нас от охранного дежурства — велел вместо этого упражняться и тренироваться, как полагается Сияющим. Но кто такие Сияющие рыцари?
— Нам придется это выяснить.
— А если людям нужны наставления? Если для них важен моральный ориентир? Кто-то должен говорить с ними, когда они что-то делают неправильно, но ревнители нас игнорируют, потому что мы у них ассоциируемся с теми вещами, которые провозглашает и делает светлорд Далинар.
— Думаешь, ты сможешь взять на себя роль наставника? — спросил Каладин.
— Сэр, кто-то должен.
Каладин взмахом руки позвал Сигзила следом за собой в коридор. Вместе они направились к казармам Четвертого моста, и Сигзил держал сферу, которая освещала путь.
— Я не против того, чтобы ты стал в нашем подразделении кем-то вроде ревнителя, — заявил Каладин. — Сиг, парням ты нравишься, и они прислушиваются к твоим словам. Но ты должен попытаться понять, чего хотят от жизни они, и уважать это, а не навязывать собственные идеи относительно того, что они должны хотеть.
— Но, сэр, ведь есть попросту… неправильные вещи. Вы знаете, во что ввязался Тефт, а есть еще Уйо — он посещает проституток.
— Это не запрещено. Клянусь бурей, у меня были сержанты, которые сами предлагали этим заняться — дескать, таков ключ к здравомыслию в сражении.
— Сэр, это неправильно. Имитация клятвы без обязательств. С этим согласны все крупные религии — полагаю, за исключением решийской. Но реши считаются язычниками даже среди язычников.
— Твой учитель воспитывал тебя таким склонным к резким суждениям?
Сигзил остановился как вкопанный.
— Сиг, прости, — повинился Каладин.
— Нет, он ругал меня за то же самое. Все время, сэр.
— Разрешаю тебе посидеть с Уйо и объяснить свои тревоги, — сказал Каладин. — Я не стану запрещать тебе излагать свои моральные ориентиры, наоборот, я это приветствую. Но не пытайся представить их в качестве нашего морального кодекса. Представляй как свои собственные и хорошенько обоснуй. Может, парни прислушаются.
Сигзил кивнул, торопясь наверстать упущенное. Чтобы скрыть смущение — большей частью из-за того, что не удалось поведать историю, а не из-за всего остального, — он порылся в записной книжке.
— Сэр, есть еще один вопрос. В Четвертом мосту осталось двадцать восемь человек, с учетом потерь во время первой Бури бурь. Возможно, пора вербовать новых.
— Вербовать? — переспросил Каладин, взглянув на Сигзила искоса.
— Ну, если мы потеряем еще кого-то…
— Не потеряем, — перебил Каладин. Он всегда так думал.
— …и даже если не потеряем, нам не хватает людей для хорошего мостового отряда, в котором должно быть тридцать пять — сорок человек. Может быть, нам не стоит привязываться к этой цифре, но хорошее действенное подразделение должно всегда искать новобранцев. Что, если кто-то еще в армии проявит нужные способности, чтобы стать ветробегуном? Или еще конкретнее: что, если наши люди начнут произносить обеты и свяжут себя узами с собственными спренами? Неужели мы распустим Четвертый мост и позволим каждому быть Сияющим, самому по себе?
Идея о роспуске Четвертого моста, похоже, причинила Каладину почти такую же боль, как идея о том, что он может кого-то потерять в битве. Они некоторое время шли в молчании. И путь их лежал не в казармы Четвертого моста; Каладин повернул глубже в башню. Они прошли мимо фургона с водой из колодцев, предназначенной для офицерских покоев. Фургон тянули рабочие; раньше этим занимались паршуны.
— Нам надо, по крайней мере, объявить о вербовке, — наконец согласился Каладин, — хотя, если честно, не знаю, как мне удастся снизить количество претендентов до приемлемой величины.
— Сэр, я попытаюсь придумать какую-нибудь стратегию, — пообещал Сигзил. — Если позволите спросить, куда мы… — Он замолчал, увидев, что по коридору к ним спешит Лин. Она несла в ладони маленькую бриллиантовую сферу и была одета в холиновскую униформу; черные волосы собраны в хвост.
Она остановилась, увидев Каладина, а потом проворно отдала ему честь:
— Я именно вас искала. Сэр, интендант Вевидар просил передать, что «ваш необычный запрос был выполнен».
— Отлично, — ответил Каладин и прошел по коридору мимо девушки. Лин зашагала рядом с Сигзилом; он бросил на девушку взгляд, но она лишь пожала плечами. Лин не догадывалась, в чем суть необычного запроса, — только то, что он выполнен.
Каладин оглянулся на Лин, пока они шли:
— Это ведь ты помогала моим людям, верно? Ты Лин, правильно?
— Да, сэр!
— Вообще-то, похоже, что ты под разными предлогами доставляешь послания для Четвертого моста.
— Э-э, да, сэр.
— Значит, не боишься «падших Сияющих»?
— Сэр, по правде говоря, после увиденного на поле боя мне скорее хочется быть на вашей стороне, чем на противоположной.
Каладин задумчиво кивнул, не переставая идти.
— Лин, — наконец произнес он, — ты бы хотела присоединиться к ветробегунам?
Женщина застыла, приоткрыв рот от изумления.
— Сэр? — Она отдала честь. — Сэр, всей душой! Клянусь бурей!
— Отлично, — обрадовался Каладин. — Сиг, ты можешь передать ей наши бухгалтерские книги и счета?
Рука Лин, поднятая ко лбу, упала.
— Бухгалтерские книги?! Счета?
— Мужчинам также понадобится, чтобы кто-то написал письма членам их семей, и, наверное, нам следует написать историю Четвертого моста. Людям будет любопытно, а письменный рассказ о случившемся позволит мне не объяснять все снова и снова.
— А-а, — протянула Лин. — Так вам нужна письмоводительница.
— Разумеется. — Каладин повернулся к ней в коридоре, нахмурившись. — Ты ведь женщина, не так ли?
— Я подумала, вы просите о… ну, с точки зрения великого князя, существовали Сияющие-женщины, и ведь есть еще светлость Шаллан… — Лин покраснела. — Сэр, я вступила в ряды разведчиц не потому, что мне нравится сидеть и пялиться на бухгалтерские книги. Если вы мне предлагаете это, вынуждена отказаться.
Ее плечи опустились, и она не посмотрела в глаза Каладину. Сигзил обнаружил, что ему хочется врезать капитану. Не всерьез, нет-нет. Просто по-дружески, чтобы тот пришел в себя. Он не помнил таких чувств в адрес Каладина с того первого утра, когда капитан разбудил его в военном лагере Садеаса.
— Понятно, — пробормотал Каладин. — Ну что ж… у нас будут испытания для тех, кто захочет вступить в сам орден. Полагаю, я могу тебя пригласить. Если пожелаешь.
— Испытания? — повторила она. — Для настоящих рыцарей? Не для обычных счетоводов? Клянусь бурей, я участвую.
— Тогда поговори со своим начальством. Я еще не придумал, в чем будет состоять испытание, и тебе придется его пройти, чтобы вступить в наши ряды. Так или иначе, тебе понадобится разрешение на перевод в другой батальон.
— Да, сэр! — воскликнула она и умчалась прочь.
Каладин проследил за нею взглядом и тихонько хмыкнул.
Сигзил, даже не задумавшись, съязвил:
— Это учитель сделал тебя таким бесчувственным?
Каладин покосился на него.
— Сэр, у меня есть предложение, — продолжил Сигзил. — Попытайтесь понять, что люди хотят от жизни, и уважайте их желания, а не навязывайте собственные…
— Сиг, заткнись.
— Да, сэр. Простите, сэр.
Они продолжили путь, и Каладин прочистил горло.
— Знаешь, не стоит вести себя со мной так официально.