— Я, наверное, все равно не пойму и половины из того, что ты скажешь, — проворчал он.
Князь не повел их сразу в ту же сторону, где уже побывал. В прошлый раз в видении ему намекнули, что надо пойти туда. Сегодня он вел себя иначе. Будет ли подсказка?
Ждать пришлось совсем недолго: к ним подбежал офицер.
— Эй, ты! — крикнул он. — Малад-сын-Зента, так тебя зовут? Тебя повысили до сержанта. Отправляйся в третий базовый лагерь. — Он указал на склон. — Вверх, вон до того бугра, а за ним — вниз. Поторопись!
Офицер хмуро взглянул на Навани, — с его точки зрения, они двое не должны были стоять вот так, прильнув друг к другу, — но потом умчался, не сказав больше ни слова.
Далинар улыбнулся.
— Что такое? — спросила Навани.
— Честь хотел, чтобы я испытывал такие чувства. Мне предоставлена определенная свобода, однако я полагаю, что, как бы я ни поступил, мне сообщат те же самые сведения.
— Так ты хочешь ослушаться?
Далинар покачал головой:
— Есть вещи, которые я хочу увидеть снова — когда я понимаю, что видение точное, и смогу задать правильные вопросы.
Они рука об руку начали подниматься по гладкому каменистому склону. Далинар почувствовал, как внутри его просыпаются неожиданные эмоции, отчасти в связи со словами Ясны. Но было и кое-что более глубокое: прилив благодарности, облегчения и даже любви.
— Далинар? — позвала Навани. — С тобой все хорошо?
— Я просто… задумался, — ответил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Кровь моих предков… прошло почти полгода, не так ли? С той поры, как все это началось? И до того я постоянно сталкивался с этим в одиночку. Просто хорошо, что можно с кем-то разделить бремя. Показать это тебе, зная — с полной и абсолютной уверенностью, — что все это происходит не в моей голове.
Она снова прижалась к нему, положила голову ему на плечо, продолжая идти. Это было куда нежнее, чем алетийские правила приличия обычно позволяли на публике, но разве они не выкинули эти правила в окошко давным-давно? Кроме того, их никто не видел — никто реальный, по крайней мере.
Далинар и Навани достигли вершины, затем прошли мимо нескольких черных пятен. Что могло так обжечь скалу? Другие места выглядели так, словно их раздробило что-то невероятно тяжелое, а еще кое-где в камне виднелись дыры странной формы, с рваными краями. Навани вынудила Далинара остановиться перед выступом в скале высотой всего-то по колено: поверхность камня покрывал странный симметричный узор. Походил он на застывший поток какой-то жидкости.
По каньонам и открытой каменистой равнине эхом разлетались крики боли. Заглянув за край хребта, Далинар увидел главное поле битвы. Куда ни кинь взгляд, лежали трупы. Тысячи трупов, кое-где сваленных кучами. Иные громоздились друг на друге там, где противника прижали к каменным стенам.
— Буреотец? — позвал Далинар. — Это действительно то, о чем я сказал Ясне, не так ли? Ахаритиам. Последнее Опустошение.
Так его называли.
— Пусть Навани услышит твои ответы, — попросил Далинар.
Ты снова предъявляешь ко мне требования. Ты не должен так поступать. Голос загрохотал под открытым небом, и Навани вздрогнула от неожиданности.
— Ахаритиам, — проговорил Далинар. — В песнях и на картинах последнее поражение Приносящих пустоту изображают не так. В них всегда есть какая-то грандиозная битва, в которой громадные чудовища сталкиваются со строем отважных солдат.
Люди лгут в своих стихах. Уж ты-то должен это знать.
— Просто это… слишком похоже на самое заурядное поле боя.
А как быть со скалой позади тебя?
Далинар повернулся и ахнул, сообразив, что принял за валун громадный череп. Куча обломков, мимо которой они прошли, на самом деле была одним из… существ, которых он узрел в другом видении. Каменным монстром, который вырвался из скалы.
Навани подошла к этим камням:
— А где паршуны?
— Чуть раньше я сражался с людьми, — сообщил Далинар.
Их завербовал враг, — сказал Буреотец. — Я так думаю.
— Думаешь? — переспросил Далинар.
В это время честь еще был жив. Я до конца не осознавал себя. Был в большей степени бурей. Меньше интересовался людьми. Смерть Чести меня изменила. Мои воспоминания о том времени трудно объяснить. Но если хочешь увидеть паршунов, просто взгляни через то поле.
Навани присоединилась к Далинару на каменной гряде, они посмотрели вниз, на усеянную трупами равнину.
— Которые из них? — спросила Навани.
Сама не видишь?
— Не с такого расстояния.
Вероятно, половина из них — те, кого вы назвали бы паршунами.
Далинар прищурился, но все равно не смог разглядеть, кто из убитых люди, а кто — паршуны. Он повел Навани вниз с гряды, а потом — через равнину. Трупы там смешались. Люди в примитивной одежде. Трупы паршунов в лужах оранжевой крови. Это предупреждение, которое он должен был распознать, но в первый раз в видении ему это не удалось. Далинар считал, что видит ночной кошмар о битве на Расколотых равнинах.
Он знал, какую тропу следует избрать: ту, что вывела его и Навани с поля трупов в тенистое углубление под высоким каменным шпилем. Здесь на камнях играли блики света, заинтриговавшие его. Раньше он думал, что забрел сюда случайно, но на самом деле все видение вело его к этому моменту.
Здесь они нашли девять осколочных клинков, вонзенных в камень. Брошенных. Навани прижала защищенную руку к губам: девять красивых клинков, каждый — целое состояние, и просто оставлены? Почему?
Далинар прошел сквозь тени, обогнул девять клинков. Еще один образ, который он неверно понял, когда пережил это видение впервые. Это не просто осколочные клинки.
— Очи Эш… — выдавила Навани, указывая пальцем. — Далинар, я узнаю этот меч. Он же…
— Тот самый, которым убили Гавилара. — Далинар остановился возле самого простого клинка, длинного и тонкого. — Оружие Убийцы в Белом. Это Клинок Чести. Как и все остальные.
— Это день, когда Вестники в последний раз вознеслись в Чертоги Спокойствия! — сказала Навани. — Чтобы продолжить битву там.
Далинар повернулся туда, где заметил мерцание в воздухе. Буреотец был рядом.
— Только вот… — продолжила Навани. — Это на самом деле был не конец. Потому что враг вернулся. — Она обошла кольцо мечей, остановилась возле пустого места. — А где десятый клинок?
— Предания ошибаются, не так ли? — спросил Далинар у Буреотца. — Мы не одержали окончательную победу над врагом, как заявили Вестники. Они… солгали.
Навани резко повернула голову и уставилась на Далинара.
Я долго их обвинял, — признался Буреотец, — за их бесчестие. Мне… трудно смириться с нарушенными клятвами. Я их ненавидел. А теперь, чем больше узнаю людей, тем больше вижу честь в тех беднягах-вестниках.
— Расскажи, что случилось, — попросил Далинар. — Что произошло на самом деле?
А ты готов услышать эту историю? В ней есть то, что тебе не понравится.
— Если я принял смерть бога, приму и падение его Вестников.
Побледневшая Навани села на камень поблизости.
Все началось с существ, которых вы зовете приносящими пустоту, — сказал Буреотец грохочущим голосом, который прозвучал тихо и будто издалека. Задумчиво? — Как я уже говорил, мои воспоминания о тех событиях искажены. Но я помню, что когда-то, задолго до дня, который ты видишь теперь, было много душ существ, которых убили, и эти души были рассержены, ужасны. Они получили великую силу от врага — того, кого именуют Враждой. С этого и начались Опустошения.
Ибо когда они умерли, то отказались покинуть этот мир.
— Это происходит сейчас, — пробормотал Далинар. — Паршуны меняются из-за существ, которые приходят с Бурей бурь. И эти существа… — Он сглотнул. — Души их мертвых?
Это спрены давно умерших паршунов. Они их короли, их светлоглазые, их отважные солдаты из давних, очень давних эпох. Случившееся далось им нелегко. Кое-кто из спренов теперь всего лишь сила природы, животные, фрагменты разумов, которым Вражда дал новую жизнь. Но другие в большей степени… осознают себя. Каждое перерождение сильнее ранит их разум.
Они перерождаются, используя тела паршунов, и так на свет появляются сплавленные. Еще до того, как сплавленные научились управлять потоками, люди не могли с ними сражаться. Нельзя победить существо, вновь оживающее после смерти. И потому возник Клятвенный договор.
— Десять человек, — сказал Далинар. — Пять мужчин, пять женщин. — Он посмотрел на мечи. — Они это остановили?
Они принесли себя в жертву. Как Вражда запечатан силами Чести и Культивации, ваши Вестники запечатали спренов мертвых в месте, которое вы зовете Преисподней. Вестники отправились к Чести, и он дал им это право, эту клятву. Они думали, так война закончится навсегда. Но они ошибались. Честь ошибался.
— Он сам был как спрен, — пробормотал Далинар. — Ты мне уже об этом говорил — и Вражда тоже.
Честь позволил силе ослепить себя и не увидел правды — если спрены и боги не могут нарушать клятв, то люди могут и делают это. Десять вестников были запечатаны в Преисподней, и с ними Приносящие пустоту находились в ловушке. Однако если один из них соглашался отступиться от клятвы и пропустить Приносящих пустоту, это открывало путь остальным. Они все возвращались мощным потоком.
— И начиналось Опустошение, — прошептал Далинар.
Начиналось Опустошение, — согласился Буреотец.
Клятва, от которой можно было отступить, договор, который можно нарушить. Далинар понял, что случилось. Это показалось ему таким очевидным.
— Их пытали, верно?
Жутким образом, те самые духи, которых они держали в плену. Они могли разделять боль благодаря своим узам, но рано или поздно кто-то всегда сдавался.
Стоило одному сломаться, и все десять Вестников возвращались на Рошар. Они бились. Вели за собой людей. Их Клятвенный договор не давал Сплавленным вернуться немедленно, однако всякий раз после Опустошения Вестники снова отправлялись в Преисподнюю, чтобы опять сдерживать врага. Чтобы прятаться, сражаться и в конце концов терпеть муки сообща.