роследил взглядом за тем, как они взмыли в небеса. Сделал большой глоток напитка, который Камень предложил на этот раз в качестве освежающего, — рогоед называл его чаем, но на вкус это было вареное зерно — и вдруг почувствовал себя бесполезным. Неужели эти новички начнут светиться и кто-то из них займет его место в Четвертом мосту? Неужели его переведут на другую должность, пока кто-то иной будет смеяться с командой и слышать насмешки из-за своего роста?
«Пошло все в бурю, — подумал он, отбрасывая кружку. — Ненавижу себя жалеть». Он не унывал, когда Черные шапки его отвергли, и не станет унывать сейчас.
Скар покопался в кармане в поисках самосветов, решив еще немного потренироваться, как вдруг заметил, что на валуне неподалеку сидит Лин и наблюдает за тем, как рекруты отрабатывают построения. Девушка ссутулилась, и по осанке он читал досаду. Да уж, знакомое чувство.
Скар положил копье на плечо и неторопливо подошел к ней. Остальные разведчицы отправились освежиться; Камень расхохотался, когда одна из них что-то ему сказала.
— Не присоединишься? — спросил Скар, кивком указав на марширующих мимо рекрутов.
— Я не знаю построений. Никогда не участвовала в отработках — даже шквальное копье никогда в руках не держала. Я ношу послания и выхожу в разведку на Равнинах. — Она вздохнула. — Похоже, недостаточно быстро учусь, верно? Он набрал новых людей, раз уж я потерпела неудачу.
— Не говори ерунды, — бросил Скар, садясь рядом с нею на валун. — Тебя никто не выгоняет. Каладин просто хочет набрать как можно больше рекрутов.
Она покачала головой:
— Все знают, что мы теперь живем в новом мире — мире, где ранг и цвет глаз не имеют значения. Это нечто славное. — Она посмотрела в небо, на людей, которые там тренировались. — Скар, я хочу быть частью этого. Так сильно хочу!
— Ага…
Она перевела взгляд на него и, наверное, прочитала правду в глазах. То же самое чувство.
— Вот буря. Скар, я не подумала. Тебе, должно быть, еще хуже.
Он пожал плечами и вытащил из кошелька изумруд размером с большой палец. Камень даже в ярком свете дня неистово сиял.
— Ты когда-нибудь слышала о том, как капитан Благословенный Бурей в первый раз втянул свет?
— Он нам рассказал о том дне, когда понял, на что способен, Тефт ему объяснил. И…
— Я о другом дне.
— Ты имеешь ввиду, когда он исцелился? — проговорила она. — После Великой бури, когда его подвесили снаружи.
— И не об этом дне, — возразил Скар, поднимая самосвет. Сквозь него он видел мужчин, которые бегали строем, и представлял себе, что они несут мост. — Я там стоял, во втором ряду. Это была вылазка с мостом. Плохая. Мы бежали в атаку на плато, где обосновалось множество паршенди. В первом ряду они убили всех, кроме Каладина. Я оказался беззащитен, прямо рядом с ним. В те дни у тех, кто бежал ближе к передней части, шансов было маловато. Паршенди хотели, чтобы мост опрокинулся, и стреляли по нам. В том числе по мне. Я знал, что уже труп. Был уверен! Видел, как летят стрелы, и выдохнул молитву, надеясь, что в следующей жизни будет не так плохо. А потом… потом стрелы сдвинулись. Лин, шквальные стрелы повернули к Каладину. — Он покрутил изумруд в пальцах и покачал головой. — Есть особое плетение, которое делает так, что предметы меняют курс в воздухе. Каладин руками вымазал доску над собой буресветом и притянул стрелы к себе, вместо меня. Потому я и говорю, что в тот раз впервые понял: происходит нечто особенное. — Он опустил самосвет и вложил в ее ладонь. — В тот раз Каладин все сделал, сам того не понимая. Может, мы с тобой просто слишком сильно стараемся?
— Но это бессмысленно! Они твердят, что надо «втянуть» буресвет. Что это вообще значит?
— Понятия не имею, — признался Скар. — Каждый описывает это на свой лад, а я ломаю голову, пытаясь понять, что к чему. Они твердят, что надо резко вдохнуть — но не воздух.
— Да уж, яснее не придумаешь.
— Расскажи мне об этом, — предложил Скар, постучав по самосвету в ее ладони кончиком пальца. — У Каладина лучше всего получалось, когда он не напрягался. И тяжелее — когда сосредотачивался на том, что должно было случиться.
— Итак, я должна случайно и преднамеренно вдохнуть что-то, но не воздух, и к тому же не прилагая слишком много сил?
— А тебе не хочется от этого просто взять да и подвесить всю компанию на время бури? Хотя их советы — все, что у нас есть. И поэтому…
Она уставилась на камень, затем поднесла его к лицу — это, похоже, было не важно, но повредить не могло — и вдохнула. Ничего не произошло, так что она попыталась опять. И опять. Так прошло добрых десять минут.
— Скар, я не знаю, — наконец сдалась Лин, опуская камень. — И все думаю: может, это не мое место? Если ты еще не заметил, ни у одной из женщин ничего не вышло. Я вроде как сама напросилась, и никто не предупредил…
— Погоди-ка, — перебил он, взяв изумруд и вновь держа его перед нею. — Ни слова больше. Хочешь быть ветробегуньей?
— Больше всего на свете, — прошептала девушка.
— Почему?
— Потому что хочу летать.
— Этого недостаточно. Вот Каладин, он не думал о том, что останется один, или о том, что летать будет очень здорово. Он думал о том, как спасти остальных. Спасти меня. Почему ты мечтаешь стать частью ветробегунов?
— Я хочу помогать! Что-то делать, а не стоять без толку и ждать, когда нагрянет враг!
— Что ж, Лин, у тебя есть шанс. Шанс, которого никто не имел веками, шанс на миллион. Или ты за него ухватишься и тем самым решишь, что этого достойна, или сдашься и уйдешь. — Он снова вложил самосвет в ее ладонь. — Но если уйдешь, не жалуйся. Пока ты не оставляешь попыток, шанс есть. А когда сдаешься? В тот момент и умирает мечта.
Она посмотрела ему в глаза, сомкнула пальцы вокруг самосвета и вдохнула резко и отчетливо.
И засветилась.
Девушка вскрикнула от удивления, разжала кулак и увидела, что самосвет погас. Она посмотрела на Скара с благоговением:
— Что ты сделал?
— Ничего, — ответил мостовик. В этом и заключалась проблема. И все-таки он понял, что не может завидовать. Вероятно, таков его жребий — помогать другим становиться Сияющими. Он инструктор, посредник?
Тефт увидел, что Лин светится, метнулся к ним и начал ругаться — но это были «хорошие» ругательства. Он схватил ее за руку и потащил к Каладину.
Скар вздохнул, глубоко и удовлетворенно. Что ж, если считать Камня, он помог двоим. Он… сможет с этим смириться, не так ли?
Скар вернулся к кухне и взял еще кружку.
— Камень, как называется эта мерзкая жидкость? — спросил он. — Ты же не перепутал чай с помоями, верно?
— Старый рогоедский рецепт быть, — ответил тот. — Гордая традиция иметь.
— Вроде прыжков на одной ножке?
— Вроде официальных военных танцев. И бития по башке мостовиков, которые не выказывать должного уважения и потому раздражать.
Скар повернулся и, упершись одной рукой о стол, принялся наблюдать за восторженной Лин, которую окружили разведчицы из ее отряда. От того, что он сделал, ему было хорошо — на удивление хорошо. Скар даже чувствовал ликование.
— Камень, кажется, я скоро привыкну к вонючим рогоедам. Подумываю о том, чтобы присоединиться к твоему отряду поддержки.
— Полагать, я тебя пустить к котлу?!
— Возможно, я так и не научусь летать. — Он задавил в себе ту часть, которая при этих словах всхлипнула. — Надо с этим смириться. Так что я должен придумать, как быть полезным по-другому.
— Ха. А то, что ты прямо сейчас светиться от буресвета, никак не повлиять на решение?
Скар застыл. Потом уставился на свою руку с кружкой прямо перед лицом. От кожи поднимались, завиваясь, мельчайшие струйки буресвета. Он с воплем выронил посудину и выудил из кармана несколько тусклых сфер-осколков. Свой изумруд, предназначенный для тренировок, он отдал Лин.
Он перевел взгляд на Камня и расплылся в широкой, почти безумной улыбке.
— Полагать, — продолжил рогоед, — тебя можно приставить мыть посуду. Но ты все время швырять мои кружки на землю. Совсем не быть должного уважения…
Он замолчал, когда Скар повернулся и побежал к остальным, вопя от восторга.
47Столь многое утрачено
На самом деле, мы восхищены его инициативой. Возможно, если бы ты правильно выбрал среди нас того, к кому следовало обратиться с призывом, то нашел бы благодарного слушателя.
Я Таленель’Элин, Вестник войны.
Время Возвращения, Опустошение, почти наступило. Мы должны подготовиться. Вы многое забыли за прошедшие тысячелетия.
Калак научит вас лить бронзу, если вы забыли, как это делается. Мы сотворим для вас металлические слитки напрямую, с помощью духозаклинания. Я бы хотел научить вас изготовлению стали, но духозаклинание намного легче ковки, а вам требуется то, что мы можем произвести быстро. Ваши каменные орудия не помогут против того, что грядет.
Ведель обучит ваших лекарей, а Йезриен преподаст вам урок лидерства. Столь многое утрачено между возвращениями. Я буду учить ваших солдат. Времени должно хватить. Ишар постоянно говорит о том, как уберечь знания от утраты из-за Опустошения. И вы должны были совершить неожиданное открытие. Мы этим воспользуемся. Заклинатели потоков будут защитниками… Рыцарями…
Грядущие дни тяжелы, но с нашим обучением человечество выживет. Вы должны привести меня к вашим правителям. Другие Вестники скоро к нам присоединятся.
Кажется, на этот раз я опоздал. Кажется… Буря, боюсь, я потерпел неудачу. Нет. Это неправильно, ведь так? Сколько времени прошло? Где я?
Я… Таленель’Элин, Вестник войны.
Время Возвращения, Опустошение, почти наступило…
Ясна читала слова безумца с трепетом. Она перевернула страницу и обнаружила, что следующую покрывают схожие идеи, повторяющиеся снова и снова.
Это не могло быть совпадением, и слова были уж очень конкретными. Брошенный Вестник прибыл в Холинар, где его сочли безумцем.