Кабинет он устроил на свой лад. Несколько стульев, очаг, простой коврик. Шкафчик с разными экзотическими и крепкими винами, каждое — в особой бутылке. Это была та разновидность напитков, пить которые почти стыдно.
— Дело в твоей дочери? — предположил Далинар. — Она опять ходит во сне?
— Ясна в порядке, выздоравливает. Дело в другом. — Гавилар нахмурился, его выражение лица сделалось опасным. Он согласился на корону после долгих споров — Солнцетворец ее не носил, и хроники твердили, что Йезерезе’Элин тоже отказывался от нее. Но люди любили символы, и большинство западных правителей носили короны. Гавилар согласился на черный железный венец. Чем сильнее его волосы седели, тем заметнее становилась корона.
Слуга разжег огонь в очаге, хотя тот горел слабо, и единственный спрен пламени полз по углям.
— Я терплю неудачу, — признался Гавилар.
— Что?
— Раталас. Разлом.
— Но я думал…
— Пропаганда, — усмехнулся Гавилар, — предназначенная для того, чтобы приглушить критические высказывания, которые раздаются в Холинаре. Таналан собирает армию и обустраивается в крепостях. Что еще хуже, думаю, другие великие князья его поддерживают. Хотят посмотреть, как я с этим справлюсь. — Он презрительно усмехнулся. — Ходят слухи, что я размяк с годами.
— Это не так. — Далинар в этом убедился за месяцы, которые прожил с Гавиларом. Его брат совсем не размяк. Он по-прежнему стремился к завоеваниям, просто изменил метод. Его оружием стали слова, и он маневрировал, направляя великие княжества на позиции, где они были вынуждены подчиняться.
Угли в очаге пульсировали, словно сердце.
— Ты задумывался о времени, когда это королевство было действительно великим? — спросил Гавилар. — Когда все народы уважали алети, короли искали их совета, а мы были… Сияющими.
— Предателями, — уточнил Далинар.
— Неужели действия одного поколения отрицают множество поколений господства? Мы поклоняемся Солнцетворцу, в то время как его правление длилось всего лишь миг, — но игнорируем века, на протяжении которых владычествовали Сияющие. От скольких Опустошений они защитили человечество?
— Э-э… — Вроде бы ревнители говорили об этом в молитвах. Далинар попробовал угадать. — От десяти?
— Число бессмысленно. — Гавилар махнул рукой. — В хрониках просто пишут «десять», потому что это красиво звучит. Так или иначе, мои дипломатические усилия потерпели неудачу. — Он повернулся к Далинару. — Пришла пора показать королевству, что мы не размягчились.
«О нет».
Несколько часов назад он бы прыгал от радости, но после того, как ему показали сына…
«Ты через пару дней снова будешь тревожиться, — сказал себе Далинар. — Человек не может измениться в один миг».
— Гавилар, — прошептал он. — Я боюсь.
— Ты по-прежнему Черный Шип.
— Я боюсь не битвы. — Далинар вскочил, в спешке перевернув стул, и начал расхаживать из угла в угол. — Гавилар, я как зверь. Ты слышал о драках в барах? Буря. Меня нельзя подпускать к людям.
— Ты таков, каким тебя создал Всемогущий.
— Да послушай меня: я опасен. Конечно, я могу подавить этот маленький бунт, искупать Клятвенник в крови. Великолепно. Чудесно. А потом что? Я вернусь сюда и опять запру самого себя в клетке?
— Я… возможно, смогу тебе помочь.
— Чушь. Я уже пытался жить спокойной жизнью. Я не могу бесконечно заниматься политикой, как ты. Мне нужно больше, чем просто слова!
— Ты просто пытался сдержать себя — пытался изгнать жажду крови, но не заменил ее чем-то другим. Сделай, что я приказываю, потом возвращайся — и мы обсудим дальнейшее.
Далинар замер рядом с братом, а затем целенаправленно шагнул в его тень. «Помни об этом. Помни, ты служишь ему». Он бы ни за что не вернулся в то место, где едва не напал на этого человека.
— Когда мне отправляться в Разлом? — спросил Далинар.
— Ты туда не поедешь.
— Но ты только что сказал…
— Я посылаю тебя сражаться, но не против Разлома. Наше королевство страдает от угроз извне. В Гердазе новая династия, настроенная к нам враждебно; там обрел силу дом Реши. А веденцы нападают на Алеткар с юго-запада. Они твердят, что во всем виноваты бандиты, но отряды слишком хорошо организованы. Это испытание, чтобы проверить, как мы себя поведем.
Далинар медленно кивнул:
— Ты хочешь, чтобы я отправился сражаться на границы. Напомнил всем, что мы по-прежнему способны пустить в дело меч.
— Именно. Опасное время для нас, брат. Великие князья сомневаются. Они думают: стоит ли единый Алеткар таких проблем? Зачем кланяться королю? Таналан — воплощение их сомнений, но он достаточно осторожен, чтобы не начинать открытое восстание. Если нападешь на него, другие великие князья перейдут на сторону повстанцев. И тогда мы разрушим королевство — все придется начинать сначала. Этого нельзя допустить. Я создам единый Алеткар. Даже если мне придется так сильно бить великих князей, что от жара они сплавятся друг с другом. Они должны усвоить урок. Отправляйся сперва в Гердаз, потом — в Йа-Кевед. Напомни всем, почему они тебя боятся.
Гавилар посмотрел Далинару в глаза. Нет… он не был мягким. Теперь он думал, как король. Гавилар Холин мыслил в долгосрочной перспективе, но был настроен столь же решительно, как и всегда.
— Будет сделано, — отозвался Далинар. Буря свидетельница, не день, а ураган эмоций. Далинар направился к двери. Он хотел снова посмотреть на сына.
— Брат? — позвал Гавилар.
Далинар повернулся и взглянул на Гавилара, озаренного светом затухающего очага.
— Слова действительно важны, — сказал Гавилар. — Куда важнее, чем ты готов признать.
— Может быть, — согласился Далинар. — Но будь они всесильными, тебе бы не понадобился мой меч, верно?
— Возможно. Не могу отделаться от мысли, что слов бы и впрямь хватило, если бы я только знал, что именно надо говорить.
50Шаш, тридцать семь
Мы также предписываем тебе не возвращаться в Обродай. Тот мир принадлежит нам, и новый аватар нашего существа проявился там.
Она еще молода, и — в качестве меры предосторожности — ей привили мощную, непреодолимую неприязнь к тебе.
Полет показался Далинару очень похожим на путешествие по океану на корабле.
Было что-то глубоко тревожное в том, чтобы находиться в океане, во власти ветров и течений. Люди не контролировали волны, они просто отправлялись в путь и молились, чтобы океан их не поглотил.
Двигаясь в небе рядом с капитаном Каладином, Далинар испытывал похожие чувства. С одной стороны, вид на Расколотые равнины был великолепен. Он чувствовал, что почти может увидеть узор, о котором говорила Шаллан.
С другой стороны, такой способ перемещения был абсолютно неестественным. Ветра толкали их, и стоило шевельнуть руками или выгнуть спину в неправильном направлении, как тебя уносило в сторону от всех остальных. Каладину приходилось все время метаться туда-сюда, возвращая на курс тех, кого сдуло. А если посмотреть вниз и уделить минуту размышлениям о том, как высоко на самом деле ты находишься…
Что ж, Далинар не был робким человеком, но все же он радовался, что Навани держит его за руку.
По другую сторону от него летел Элокар, а за королем — Кадаш и милая молодая ревнительница, одна из ученых Навани. Их пятерых сопровождали Каладин и десять его учеников. Ветробегуны неустанно тренировались на протяжении нескольких недель, и Каладин наконец-то — после тренировочных полетов групп солдат в военные лагеря и обратно — согласился устроить Далинару и королю экзотическое путешествие.
«Ощущения и впрямь как на корабле», — подумал Далинар. А каково находиться здесь во время Великой бури? Так Каладин собирался доставить отряд Элокара в Холинар — полететь вместе с ними на переднем краю Великой бури, чтобы его запас буресвета постоянно обновлялся.
Ты думаешь обо мне, — проговорил Буреотец. — Я это чувствую.
— Я думаю о том, как ты относишься к кораблям, — прошептал Далинар, и звук его голоса затерялся среди ветров, но смысл сказанного беспрепятственно достиг Буреотца.
Люди не должны пребывать на воде во время бури, — ответил тот. — Люди не принадлежат волнам.
— А небу? Небу они принадлежат?
Кое-кто, — с неохотой признался спрен.
Далинар мог лишь представить себе, какие ужасные испытания преодолевают моряки в открытом море во время бури. Он совершал лишь недолгие путешествия на корабле вдоль берега.
«Нет, погоди-ка, — подумал он. — Было еще одно, разумеется. Путешествие в Долину…»
То странствие он едва помнил, хотя в этом была виновата не только Ночехранительница.
Приблизился Каладин. Он был единственным, кто по-настоящему контролировал свой полет. Даже его люди больше походили на падающие камни, чем на небесных угрей. Им не хватало его изящества и контроля. Хотя остальные могли помочь, если бы что-то пошло не так, лишь Каладин был тем, кто удерживал сплетения Далинара и его спутников. Он сказал, что хочет потренироваться, чтобы потом отправиться в Холинар.
Каладин коснулся Элокара, и король начал замедляться. Потом капитан перешел к следующему и так замедлил всех, одного за другим. Затем поднял их выше и приблизил друг к другу чтобы можно было поговорить. Его солдаты остановились и зависли неподалеку.
— Что случилось? — спросил Далинар, пытаясь не обращать внимания на то, что он висит в сотнях футов над землей.
— Все в порядке, — ответил Каладин и указал куда-то.
Из-за ветра в лицо Далинар не заметил военные лагеря: десять похожих на кратеры углублений, расположенных вдоль северо-западного края Расколотых равнин. Очевидно, когда-то они были куполами. Их стены изгибались характерным образом, словно пальцы, тянущиеся из-под земли, чтобы сомкнуться.
Два лагеря все еще были полностью заселены, и Себариаль держал там отряды, которые должны были заявить права на близлежащий лес. Собственный военный лагерь Далинара был менее людным, но там находились несколько взводов солдат и какие-то рабочие.