Улим, стоявший перед ними, принял маленькое человекоподобное обличье:
— Не глупи. Это наша буря. Тебе нечего бояться.
— И она принесет нам силу, — добавила Венли. — Эта сила превосходит даже буреформу?
— Великая сила, — подтвердил Улим. — Вы избранные. Особенные. Но вам надо это принять. Приветствовать. Вы должны этого желать, иначе сила не найдет себе места в ваших светсердцах.
Венли так много страдала, но это ее награда. Пора перестать тратить жизнь на пустое прозябание под гнетом человеков. Больше она не окажется в ловушке, беспомощная. С этой новой силой она всегда, всегда сможет дать отпор!
Буря бурь появилась с запада, вернувшись в очередной раз. Крошечная деревушка неподалеку попала в тень бури, а потом ее озарила ослепительная красная молния.
Венли шагнула вперед и загудела в ритме страстного желания, раскинув руки. Эта стихия была не похожа на Великие бури — никакой буревой стены с летящим мусором и кремной воды. Буря бурь выглядела куда элегантнее. Она представляла собой раздувшееся облако дыма и тьмы, окрашенное в багровый цвет молниями, которые вспыхивали со всех сторон.
Венли запрокинула голову навстречу клубящимся тучам, и буря поглотила ее.
Пала сердитая, яростная тьма. Мимо Венли со всех сторон неслись хлопья горящего пепла, и на этот раз она не ощутила дождя. Только ритм грома. Пульсацию бури.
Пепел жалил кожу, и что-то рухнуло на землю рядом с нею, покатилось по камням. Дерево? Да, горящее дерево. Песок, измельченная кора и галька секли ее кожу и панцирь. Она опустилась на колени, зажмурившись, руками защищая лицо от летящего мусора.
Что-то большое задело ее руку, и панцирь на ней треснул. Венли ахнула и повалилась на каменистую почву, сжалась в комочек.
Нечто навалилось на нее, давя на разум и душу.
«Впусти меня».
Она с трудом открылась этой силе. Все равно что принять новую форму, верно?
Страшная боль обожгла внутренности, как будто кто-то поджег ее вены. Она закричала, и песок рассек ее язык. Мелкие угольки прилипли к одежде, опаляя кожу.
Потом раздался голос:
Что это у нас тут?
Он был теплым. Древним отцовским голосом, добрым и обволакивающим.
— Умоляю, — проговорила Венли, судорожно втягивая дымный воздух. — Умоляю.
Да, — сказал голос. — Выбери другого. Эта моя!
Сила, которая давила на нее, отступила, и боль прекратилась. Что-то другое — что-то меньшее, менее властное — заняло свое место. Она с удовольствием приняла этот спрен, а затем с облегчением всхлипнула, настроившись на ритм агонии.
Казалось, прошла целая вечность, пока Венли лежала, свернувшись клубочком, под натиском бури. Наконец ветры ослабели. Молнии потускнели. Гром ушел куда-то вдаль.
Она попыталась сморгнуть пыль с глаз. Кусочки затвердевшего крема и обломки коры посыпались с нее, стоило пошевелиться. Венли закашлялась, потом встала, оглядывая испорченную одежду и обожженную кожу.
Буреформа исчезла. Теперь она приняла… это что, шустроформа? Одежда сделалась ей велика, и тело больше не обладало внушительными мышцами. Венли настроила ритмы и обнаружила, что это по-прежнему новые — жестокие, сердитые ритмы, которые пришли с формами власти.
Это была не шустроформа, Венли не узнавала ее. У нее были груди — пусть и маленькие, как у большинства форм, не считая брачной, — и длинные волосы. Она обернулась, проверяя, выглядят ли другие так же.
Демид стоял рядом, и хотя его одежда превратилась в лохмотья, тело с сильно развитыми мышцами не пострадало. Он был высоким — намного выше, чем Венли, — с широкой грудью и властной осанкой. Демид больше походил на статую, чем на слушателя. Глаза светились красным. Он потянулся, и его тело окуталось пульсирующей темно-фиолетовой энергией — свечением, которое каким-то образом напоминало одновременно свет и тьму. Оно погасло, но Демид казался довольным своей способностью его призывать.
Но что это за форма? Такая величественная, с панцирными гребнями, проглядывающими сквозь кожу вдоль рук и по сторонам лица…
— Демид? — позвала она.
Он повернулся к Мелу, которая подошла, облаченная в ту же форму, и что-то сказал на языке, неизвестном Венли. Но ритм она распознала — это была насмешка.
— Демид? — снова спросила Венли. — Как ты себя чувствуешь? Что случилось?
Он опять заговорил на том странном языке, и его следующие слова как будто расплылись и сместились в ее разуме — пока Венли их не поняла.
— …Вражда оседлал ветра, как раньше делал его враг. Немыслимо. Ахарат, это ты?
— Да, — сказала Мелу. — Я… чувствую себя… хорошо.
— Чувствовать, — сказал Демид. — Все чувствовать. — Он сделал глубокий вдох. — Все чувствовать.
Они сошли с ума?
Неподалеку Мрун пробрался мимо большого валуна, которого там раньше не было. Венли с ужасом поняла, что видит под валуном сломанную руку и растущую лужу крови. Вопреки обещаниям Улима один из них был раздавлен.
Хотя Мруна благословили той же высокой и властной формой, что и остальных, он споткнулся, попытавшись отойти от валуна. Схватился за камень, потом упал на колени. По его телу тек тот темно-фиолетовый свет, и он застонал, а потом пробормотал какую-то тарабарщину. С другой стороны приблизилась Атоки — пригибаясь, оскалив зубы, ступая словно хищник. Когда она оказалась неподалеку, Венли услышала, как она шепчет сквозь зубы:
— Высокое небо. Мертвые ветра. Кровавый дождь.
— Демид, — проговорила Венли в ритме разрушения. — Что-то пошло не так. Сядь, я найду спрена.
Демид посмотрел на нее:
— Ты знала этот труп?
— «Этот труп»? Демид, почему…
— О нет. О нет. О нет! — Улим помчался к ней. — Ты… ты не… Ох, плохо, плохо.
— Улим! — воскликнула Венли, настроившись на ритм насмешки и указывая на Демида. — С моими товарищами что-то не так. Что ты навлек на наши головы?
— Венли, не разговаривай с ними! — закричал Улим, превращаясь в человечка. — Не тыкай в них пальцем!
Рядом Демид каким-то образом собрал темно-фиолетовую силу в ладони и теперь изучал ее и Улима.
— Это ты, Посланник, — обратился он к Улиму. — Прими мое уважение за свой труд, спрен.
Улим поклонился Демиду:
— Прошу, великий Сплавленный, узри стремление и прости это дитя.
— Объясни ей, — проговорил Демид, — чтобы не… надоедала мне.
Венли нахмурилась:
— Да что тут…
— Идем со мной, — велел Улим и понесся над землей. Обеспокоенная, сбитая с толку. Венли настроила ритм мучения и последовала за спреном. Позади собирались Демид и остальные.
Улим опять обратился в человека.
— Тебе повезло. Он мог бы тебя уничтожить.
— Демид никогда бы этого не сделал.
— Твоего старого брачника больше нет. Это Хариэль — и среди Сплавленных он славится чрезвычайно дурным характером.
— Хариэль? Что ты имеешь в виду под… — Венли осеклась, увидев, как остальные негромко разговаривают с Демидом. Все они были такие высокие, такие надменные и вели себя совсем неправильно.
Каждая новая форма меняла слушателя, включая образ мыслей и характер. И все-таки они оставались собой. Даже буреформа не превратила ее в нечто иное. Может… она стала менее чуткой, более агрессивной. Но все-таки не перестала быть собой.
Тут все случилось иначе. Демид стоял и говорил совсем не так, как ее бывший брачник.
— Нет… — пробормотала она. — Ты сказал, мы открываемся новому спрену, новой форме!
— Я сказал, — прошипел Улим, — что вы открываетесь. Я не уточнял, что именно войдет. Послушай, вашим богам нужны тела. Такое происходит во время каждого возвращения. Ты должна быть польщена.
— Польщена тем, что меня убили?
— Да, во благо расы, — парировал Улим. — Это Сплавленные: возрожденные древние души. А тебе, похоже, просто досталась другая форма власти. Связь с малым спреном пустоты, который возвышает тебя над обычными слушателями — у них останутся прежние формы, — но отдаляет на шаг от Сплавленных. И это очень большой шаг.
Она кивнула и пошла назад, к группе.
— Стой! — Улим обогнал ее. — Что ты делаешь? Да что с тобой творится?
— Я выгоню эту душу, — заявила она. — Верну Демида. Он должен был узнать о последствиях, прежде чем решиться на такое…
— Вернешь? — переспросил Улим. — Ты его вернешь?! Он мертв! И ты должна была умереть. Это плохо. Что ты сделала? Сопротивлялась, как твоя сестра?
— Прочь с дороги.
— Он убьет тебя. Я предупреждал о его нраве…
— Посланник, — окликнул Демид в ритме разрушения, поворачиваясь к ним. Это был не его голос.
Венли настроила ритм муки. Это был не его голос!
— Пусть подойдет, — проговорило существо в теле Демида. — Я с ней поговорю.
Улим вздохнул:
— Какая досада.
— Спрен, ты говоришь как человек, — возмутился Демид. — Ты оказал нам великую услугу, но при этом ведешь себя на их лад, пользуешься их языком. Я нахожу это неприятным.
Улим волной умчался над камнями. Венли подошла к группе Сплавленных. Двоим все еще было трудно двигаться. Они дергались, спотыкались, падали на колени. Еще двое улыбались, криво и неправильно.
Боги слушателей были не совсем в здравом уме.
— Славная служанка, я сожалею о смерти твоего друга, — сказал Демид глубоким голосом, полностью в унисон с ритмом повеления. — Хотя вы дети предателей, ваша здешняя война заслуживает похвалы. Вы столкнулись с нашими древними врагами и не обратились в бегство, даже когда были обречены.
— Прошу, — взмолилась Венли. — Он был мне дорог. Вы можете его вернуть?
— Он ушел в запредельную слепую тьму. В отличие от безмозглого спрена пустоты, с которым ты связалась — он поселился в твоем светсердце, — моя душа не может разделять место своего обитания. Теперь ничто его не вернет, ни Восстановление, ни сам Вражда.
Он протянул руку и взял Венли за подбородок, поднял и изучил ее лицо.
— Ты должна была вместить душу, рядом с которой я сражался тысячи лет. Она была отвергнута, а ты теперь предназначена для другого. У Вражды есть для тебя цель. Возрадуйся этому и не скорби по уходу твоего друга. Вражда наконец-то отомстит тем, с кем мы сражаемся.