Неподалеку Сах проткнул Бороду копьем.
— Остановитесь! Пожалуйста!
Норо ответил, проткнув Джали — еще одного паршуна из тех, с кем познакомился Каладин. Впереди кольцо охранников Элокара пало, и кто-то из стражей королевы сумел ткнуть короля копьем в руку. Тот ахнул от боли и выронил осколочный клинок, продолжая прижимать к себе сына другой рукой.
Гвардеец королевы отступил, вытаращив глаза, — он словно впервые осознал, что видит перед собой короля. Один из бойцов Азур воспользовался мгновенным замешательством гвардейца и зарубил его.
Каладин закричал, из его глаз струились слезы. Бывший мостовик молил, чтобы они остановились и прислушались.
Его никто не слышал. Сах — добрый Сах, который всего лишь хотел защитить свою дочь, — умер от меча Норо. А Норо в свой черед погиб от топора Хен, который раскроил ему голову.
Норо и Сах рухнули рядом с Бородой, чьи мертвые глаза глядели слепо, а рука была вытянута в сторону и охранный глиф пропитывался кровью.
Каладин без сил опустился на колени. Похоже, буресвет отпугивал врагов; никто к нему не подходил. Сил вертелась вокруг, умоляя прислушаться, но он ее не слышал.
«Король… — оцепенело подумал он. — Надо… надо добраться до Элокара…»
Элокар упал на колени. Одной рукой он прижимал к себе перепуганного сына, а в другой держал… лист бумаги? Набросок?
Каладин почти услышал, как Элокар, заикаясь, произносит слова.
«Жизнь… жизнь прежде смерти…»
У Каладина зашевелились волосы на затылке. Элокар начал слабо светиться.
«Сила… прежде слабости…»
— Сделай это, Элокар, — прошептал Каладин.
«Путь. Путь прежде…»
Из хаоса битвы вынырнула фигура. Высокий стройный мужчина — очень, очень знакомый. Моаш, одетый в коричневую паршунскую униформу, как будто был окружен мраком. На миг вся битва завертелась вокруг него. Стенная стража была позади, разбитая дворцовая стража — впереди.
— Моаш, нет… — прошептал Каладин. Он не мог пошевелиться. Весь буресвет вытек, и он был пуст, обессилен.
Моаш опустил копье и проткнул короля насквозь.
Каладин закричал.
Моаш прижал короля к земле, ногой отпихнув плачущего маленького принца. Потом он поставил ногу на горло Элокара, удерживая его, вытащил копье и ударил короля еще и в глаз.
Он не вынимал, выжидая, пока слабое сияние вокруг короля не потускнеет и не исчезнет совсем. Осколочный клинок короля появился из тумана и со звоном упал на пол рядом с ним.
Элокар, король Алеткара, был мертв.
Моаш выдернул копье и посмотрел на осколочный клинок. Потом пинком отбросил его прочь. Взглянул на Каладина и спокойно отсалютовал ему, по обыкновению Четвертого моста скрестив запястья. С копья, которое он держал, капала кровь Элокара.
Битва прервалась. Людей Каладина почти истребили; оставшиеся в живых спасались бегством по Солнечной тропе. Кто-то из стражей королевы подхватил маленького принца и унес прочь. Люди Азур, ковыляя, бежали от растущей армии паршунов.
Королева спускалась по лестнице, окутанная черным дымом, с красными светящимися глазами. Она преобразилась: странные кристаллы пронзили ее кожу, точно панцирь. В ее груди сиял самосвет, который как будто заменил ей сердце. Он светился сквозь платье.
Каладин отвернулся от нее и пополз к трупу короля. Ближайший страж королевы наконец-то его заметил и схватил за руку.
А потом… свет. Сияние буресвета заполнило помещение, когда два Сияющих вырвались с Солнечной тропы. Дрехи и Скар пронеслись сквозь врагов, отбрасывая их взмахами копий и плетениями.
Спустя секунду Адолин схватил Каладина под мышки и поволок назад:
— Пора уходить, мостовичок.
85Скорбеть позже
Никому не рассказывайте. Я не должен об этом говорить. Я должен шептать. Я предвидел это.
Адолин задвинул подальше эмоции, вызванные смертью Элокара. Это был один из первых уроков на поле боя, который ему преподал отец.
Скорбеть позже.
Адолин тащил Каладина по Солнечной тропе, пока Скар и Дрехи стерегли их отступление, побуждая остатки Стенной стражи бежать — или ковылять — к безопасности.
Каладин едва держался на ногах. Он не выглядел раненым, но его глаза как будто остекленели. Это были глаза человека, чьи раны бинтами не исправить.
В конце концов они выбрались с Солнечной тропы на платформу Клятвенных врат, где солдаты Азур стояли накрепко и ее лекари помогали раненым, которые избежали кровавой бани в восточной галерее. Скар и Дрехи опустились на платформу, охраняя выход на Солнечную тропу, чтобы никто из стражи королевы или паршунов не последовал за ними.
Адолин резко остановился. Отсюда было видно город.
«Буреотец…»
Десятки тысяч паршунов хлынули сквозь разбитые ворота и проломы в стенах. В воздухе метались фигуры, излучающие темный свет. Они как будто собирались строем поблизости — возможно, чтобы атаковать платформу Клятвенных врат.
Адолин окинул все это взглядом и признал ужасную правду. Они потеряли город.
— Все силы на удерживание платформы. — Он услышал свой голос со стороны. — Но передайте весточку. Я собираюсь переправить нас в Уритиру.
— Сэр! — окликнул солдат. — Мирные жители толпятся у основания платформы, пытаясь подняться по ступеням.
— Позвольте им! — крикнул Адолин. — Соберите здесь как можно больше людей. Отбивайте любого врага, который попытается достичь вершины платформы, но сами не вступайте в бой, если на вас не нападут. Мы бросаем город. Любого, кто не окажется на платформе в течение десяти минут, мы бросим!
Адолин поспешил к контрольному зданию. За ним следовал Каладин. «После того, что он пережил, — подумал принц, — я-то полагал, его уже ничто не проймет. Даже то, что Элокар…»
Шквал. Скорбеть позже.
Азур замерла в дверном проеме контрольного здания, держа ранец с самосветами. Оставалось надеяться, что их хватит, чтобы переправить всех в безопасное место.
— Светлость Давар велела мне никого, кроме вас, не пускать, — заявила великий маршал. — С устройством что-то не так.
Адолин тихонько выругался и вошел. Шаллан стояла на коленях перед зеркалом, глядя на себя. За ним вошел Каладин и опустился на пол, прислонившись к стене.
— Шаллан, — окликнул Адолин. — Нужно уходить. Сейчас же.
— Но…
— Город пал. Перенеси всю платформу, не только контрольное здание. Надо переправить как можно больше людей в безопасное место.
— Мои люди на стене! — вскричала Азур.
— Они мертвы или разгромлены, — объявил Адолин, скрепя сердце. — Мне это нравится не больше, чем вам.
— Король…
— Король мертв. Королева присоединилась к врагу. Азур, я приказываю отступить. — Взгляды Адолина и маршала скрестились. — Мы ничего не добьемся, если умрем здесь.
Она сжала губы, но решила не спорить.
— Адолин, — прошептала Шаллан. — Сердце было трюком. Я его не прогоняла — оно ушло нарочно. Я думаю… думаю, Приносящие пустоту намеренно оставили Каладина и его людей после короткой схватки. Они позволили нам прийти сюда, потому что Клятвенные врата — это ловушка.
— Откуда ты знаешь?
Шаллан склонила голову набок:
— Я разговариваю с ней.
— С ней?
— Сья-анат. Отнимающая Секреты. Она говорит, что, если мы запустим устройство, нас ждет катастрофа.
Адолин перевел дух.
— Так или иначе, сделай это, — подтолкнул он.
«Так или иначе».
Шаллан поняла подтекст. Как они могли доверять древнему спрену Вражды? Возможно, Шаллан действительно прогнала черное сердце и — в панике пытаясь удержать людей от побега — Сья-анат теперь тянет время.
Девушка отвернулась от умоляющей фигуры в зеркале. Остальные ее не видели — она уже убедилась в этом на примере Азур.
— Узор? — прошептала она. — А ты что скажешь?
— Мм… — тихо ответил тот. — Обманы. Так много обманов. Не знаю, Шаллан. Я не могу ничего тебе посоветовать.
Каладин безвольно привалился к стене, устремив перед собой невидящий взгляд, как будто он был мертв внутри. Кажется, она ни разу не видела его в таком состоянии.
— Приготовьтесь.
Шаллан встала и призвала Узора в виде клинка.
Нет мне доверия, — пробормотала фигура в зеркале. — Ты не дашь моим детям приюта. Пока что нет.
Шаллан воткнула клинок в «замок». Замочная скважина расплавилась и подстроилась под форму Узора.
Я тебе покажу, — заявила Сья-анат. — Я попытаюсь. Обещание мое не сильно, ибо мне не дано знать. Но я попробую.
— Что ты попробуешь? — спросила Шаллан.
Попробую не убить вас.
Не в силах выкинуть из головы эти слова, Шаллан привела в действие Клятвенные врата.
86Чтобы другие выстояли
Мой спрен утверждает, что в моих интересах это записать, потому я так и поступлю. Все говорят, что скоро я произнесу Четвертый идеал и тем самым заслужу броню. Я попросту не верю, что это возможно. Разве мне не полагается хотеть помогать людям?
Далинар Холин вытянулся по стойке «смирно», держа руки за спиной, пальцами одной сжимая запястье другой. Он мог видеть так далеко со своего балкона в Уритиру — но это были бесконечные мили пустоты. Облака и скалы. Так много и так мало одновременно.
— Далинар, — проговорила подошедшая Навани, положив руку ему на плечо. — Прошу тебя. Хотя бы войди внутрь.
Все предположили, что он болен. Думали, его обморок на платформе Клятвенных врат вызван проблемами с сердцем или усталостью. Лекари предложили отдохнуть. Но если он перестанет стоять прямо, если позволит правде себя согнуть, то воспоминания вполне могут раздавить его.
Воспоминания о том, что он сделал в Разломе.
Плачущие голоса детей, молящих о пощаде.
Он приглушил свои эмоции.
— Какие новости? — спросил он, смущенный тем, как дрожал его голос.