— Это я, — ответил Далинар, стряхивая руку Навани со своего плеча. — Если ты хочешь говорить со мной, нам следует перейти в более уединенное место и…
— Далинар Холин, — заговорил ревнитель, повысив голос. — Совет преподобных объявляет тебя еретиком. Мы не можем мириться с твоими утверждениями, что Всемогущий — не Бог. Настоящим отлучаем тебя от церкви и провозглашаем анафему.
— Вы не имеете права…
— Мы имеем полное право! Ревнители должны следить за тем, чтобы светлоглазые хорошо управляли подданными. Это по-прежнему наш долг, как о нем говорится в Заветах Теократии, засвидетельствованных веками! Ты действительно думал, что мы будем игнорировать то, что ты проповедуешь?
Далинар стиснул зубы, когда глупый ревнитель начал перечислять его еретические поступки один за другим, требуя, чтобы он их отрицал. Преподобный шагнул вперед, достаточно близко, чтобы Далинар почувствовал запах изо рта.
Азарт всколыхнулся, предчувствуя драку. Предчувствуя кровь.
«Я убью его, — понял Далинар. — Надо уйти, иначе я действительно убью этого человека». Это было ясно, как день.
И он сбежал.
Он бросился в контрольное здание Клятвенных врат, охваченный неистовым желанием скрыться. Кинулся к замку и только потом вспомнил, что у него нет осколочного клинка, который мог бы управлять этим устройством.
Далинар, — пророкотал Буреотец. — Что-то не так. Я этого не вижу, оно скрыто от меня. Что ты чувствуешь?
— Я должен уйти.
Я не стану для тебя мечом. Мы говорили об этом.
Далинар зарычал. Он чувствовал то, к чему мог прикоснуться, что-то за пределами мест. Сила, которая связывала миры вместе. Его силу.
Подожди, — взмолился Буреотец. — Это неправильно!
Далинар проигнорировал его и потянулся к силе. Что-то ярко-белое проявилось в его руке, и он воткнул это в замочную скважину.
Буреотец издал стон, похожий на гром.
Тем не менее сила заставила Клятвенные врата работать. Пока охранники снаружи звали его по имени, Далинар повернул циферблат, настроив перенос только маленького здания, а не всей платформы, и толкнул рукоять меча вдоль наружной стены комнаты, используя силу.
Вокруг конструкции вспыхнуло кольцо света, а через дверные проемы полился холодный ветер. Далинар, шатаясь, вывалился на платформу перед Уритиру. Буреотец отстранился от него, не разрушив связь, но лишив своей милости.
На освободившееся место хлынул Азарт. Даже на таком расстоянии. Бури! Он не смог избавиться от него.
Далинар, ты не можешь убежать от себя, — произнес голос Эви в его голове. — Вот кто ты такой. Прими это.
Он не мог убежать. Бури… он не мог убежать.
«Кровь моих отцов! Прошу. Умоляю, помоги мне!»
Но… кому он молился?
Он сошел с платформы нетвердым шагом, словно одурманенный, не обращая внимания на вопросы солдат и письмоводительниц, добрался до своей комнаты, все сильнее чувствуя отчаяние оттого, что не выходит отыскать способ — какой угодно! — спрятаться от осуждающего голоса мертвой жены.
В своей комнате Черный Шип снял с полки книгу, переплетенную в свиную кожу, с плотной бумагой. Он держал «Путь королей», как если бы это был талисман, способный отогнать боль.
Не помогло. Когда-то эта книга спасла его, но теперь она оказалась бесполезной. Он даже не мог прочитать, что в ней написано!
Отшвырнув книгу, Далинар кинулся прочь из комнаты. Сам не понимая, что делает, ринулся в покои Адолина и все там перевернул. Так или иначе, нашел то, на что надеялся: бутылку вина, припасенную для особого случая. Фиолетового, очень крепкого.
Путь третьего человека, которым он был. Стыд, разочарование и дни, проведенные в тумане. Страшное время. Время, когда Далинар поступился частью души, чтобы забыть.
Но буря свидетельница, либо так, либо начать убивать снова. Он поднес бутылку к губам.
101Мертвые глаза
Милач очень похож на Нергаула, хотя вместо того, чтобы внушать боевую ярость, он, предположительно, насылает видения о будущем. В этом предания и богословие совпадают. Видение будущего берет свое начало от Несотворенных, то есть исходит от врага.
Адолин одернул куртку. Капитан Ико одолжил ему каюту на пару часов.
Куртка оказалась слишком короткой, хотя была самой большой из всех, что нашлись у спрена. Адолин отрезал брюки прямо под коленями, затем заправил штанины в свои длинные носки и высокие сапоги. Он закатал рукава, чтобы соответствовали задуманному образу, и вышло нечто в старом тайленском стиле. Только куртка выглядела мешковатой.
«Оставлю расстегнутой, — решил он. — И это подчеркнет, что рукава закатаны намеренно». Адолин заправил рубашку в штаны, туго затянул пояс. С этим вроде все? Принц изучил свое отражение в капитанском зеркале. Нужен жилет. Его, к счастью, соорудить нетрудно. Ико предоставил бордовое пальто, которое было ему мало. Молодой человек отрезал воротник и рукава, подшил шероховатые края, а потом разрезал спинку.
Он как раз заканчивал прилаживать шнуровку на спине, когда вернулся Ико. Адолин застегнул импровизированный жилет, накинул куртку и продемонстрировал результат своего труда, уперев руки в бока.
— Мило, — похвалил Ико. — Выглядишь как спрен чести, собравшийся на Праздник Света.
— Спасибо, — отозвался Адолин, изучая себя в маленьком зеркале. — Пиджак должен быть длиннее, но я не доверяю своему портновскому мастерству настолько, чтобы выпустить кромку.
Ико изучил его бронзовыми глазами с отверстиями вместо зрачков — такое Адолин видел у некоторых статуй. Даже волосы спрена выглядели «скульптурными», неподвижными. Спрен казался ожившим изваянием древнего духозаклятого короля.
— Ты был правителем у своего народа, не так ли? — спросил Ико. — Почему ты ушел? Из людей к нам попадают беженцы, торговцы или исследователи. Не короли.
Король… А станет ли Адолин королем? Ведь отец может передумать с отречением теперь, когда Элокар мертв.
— Не хочешь отвечать? Ну ладно. Но ты точно вел людей. Я вижу это в тебе. Высокий статус имеет важное значение для человека.
— Может быть, чересчур важное, а? — Адолин поправил шейный платок, который соорудил из носового.
— Это правда, — согласился Ико. — Вы все люди — а это значит, никому из вас, независимо от статуса при рождении, нельзя доверять с клятвами. Контракт на поездку — это нормально. Но люди предадут доверие, если оно будет им оказано. — Спрен нахмурился, а затем как будто смутился и отвел взгляд. — Это было грубо.
— Грубость не обязательно подразумевает неправду.
— Как бы там ни было, я не хотел оскорбить. Тебя нельзя винить. Предательство клятв — часть человеческой природы, только и всего.
— Ты не знаешь моего отца, — возразил Адолин. Тем не менее от беседы ему сделалось не по себе. Не от слов Ико — спрены часто говорили странные вещи, и Адолин не обижался.
Но он почувствовал растущую тревогу из-за возможной перспективы занять трон. Он с юных лет знал, что это может случиться, и отчаянно надеялся, что все обойдется. В спокойные минуты Адолин полагал, что колебания связаны с тем, что король не может заниматься вещами вроде дуэлей и… ну… наслаждаться жизнью.
Но что, если причина глубже? Что, если он всегда знал о собственном непостоянстве, скрывающемся где-то внутри? Адолин не мог больше притворяться тем человеком, каким его хотел видеть отец.
Что ж, вопрос в любом случае не актуален — Алеткар пал. Адолин покинул капитанскую каюту вместе с Ико и вернулся на палубу к Шаллан, Каладину и Азур — они стояли у фальшборта справа. Все были в рубашках, брюках и куртках, которые купили у странников за тусклые сферы. Тусклые самосветы стоили несравнимо меньше заряженных здесь, но торговля с их помощью велась активно — кое-какую ценность они имели.
Каладин разинул рот при виде Адолина; осмотрел его сапоги, потом шейный платок и наконец сосредоточился на жилете. Стоило потрудиться хотя бы ради его озадаченной физиономии.
— Как?! — воскликнул Каладин. — Ты что, сшил это все?!
Адолин ухмыльнулся. Каладин в новом наряде выглядел так, словно напялил свой детский костюмчик; куртку на его широкой груди ни за что не застегнуть. Шаллан рубашка и куртка были по размеру, но вот фасон не красил ее. Азур без броской кирасы и плаща выглядела куда более… нормальной.
— Я почти готова убить за юбку, — заметила Шаллан.
— Да ты шутишь! — изумилась Азур.
— Нет. Я устала оттого, как трут брюки. Адолин, а ты не сошьешь мне платье? Может, сшить штанины этих брюк вместе?
Молодой человек потер подбородок, на котором уже начала прорастать светлая щетина.
— Это не так просто — я же не могу наколдовать больше ткани из пустоты. Это…
Он осекся, когда у них над головой облака внезапно зарябили и приобрели странную перламутрово-радужную окраску. Еще одна Великая буря, вторая после их прибытия в Шейдсмар. Вся компания замерла и уставилась на драматичное световое представление. Неподалеку странники как-то вдруг приосанились и взялись за свои обязанности энергичнее.
— Видите, — пробормотала Азур. — Я же говорила. Они каким-то образом ею питаются.
Шаллан прищурилась, схватила альбом и решительно направилась к спренам, чтобы их расспросить. Каладин поплелся на нос, к Сил, которая полюбила стоять там. Адолин часто замечал, как она с тревогой смотрит на юг, словно желая, чтобы корабль двигался быстрее.
Он задержался у борта, наблюдая за тем, как внизу с грохотом укатываются прочь бусины. Подняв глаза, Адолин увидел, что его изучает Азур.
— Ты действительно все это сшил? — спросила она.
— Шить толком не пришлось, — признался Адолин. — Платок и куртка прячут бо́льшую часть повреждений, которые я нанес жилету; раньше он был курткой меньшего размера.
— Все же необычный навык для королевской особы.
— И сколько королевских особ ты знала?