— Ты создал тот еще кошмар, — объяснил Нохадон. — Интересно, что представляет собой громолом?
— Боль, — ответил Далинар, пятясь от чудища. — Слезы. Бремя… Я обманщик, Нохадон. Лицемер.
— Иногда лицемер — это всего лишь человек, с которым происходят перемены.
Стоп. Разве не Далинар это заявлял? Когда чувствовал себя сильнее? Увереннее?
По всему городу раздались такие же глухие удары. Сотни громоломов — они выглядели силуэтами на фоне яркого солнца — приближались со всех сторон.
— Далинар, все существует в трех реальностях, — напомнил Нохадон. — Физический мир: тот, в котором ты сейчас. Мир Разума: то, каким ты себя видишь. Духовный: совершенный ты, не знающий боли, ошибок и неуверенности.
Ужасные каменные монстры окружили Далинара, их головы вздымались выше крыш, ступни сокрушали здания.
— Ты поклялся, — воззвал Нохадон, — но понял ли суть путешествия? Понял ли, чего оно требует? Ты забыл одну важную часть — ту вещь, без которой не может быть никакого путешествия.
Монстры ударили кулаками в сторону Далинара, и он закричал:
— Какой самый важный шаг может сделать человек?
Далинар проснулся, съежившись на своей кровати в Уритиру. Он снова уснул в одежде. На столе стояла почти пустая бутылка вина. Бури не было. И то, что он испытал, не было видением.
Князь спрятал лицо в ладонях, дрожа. Что-то распустилось внутри его: воспоминание. Не совсем новое — не то, которое он когда-то позабыл. Но оно внезапно стало таким же четким, как если бы Далинар испытал это вчера.
Ночь похорон Гавилара.
104Сила
Ашертмарн, Сердце Бражничества, последний из трех великих неразумных Несотворенных. Его дар людям — не пророчества или боевая сосредоточенность, а страстное потворство своим капризам. Действительно, великий разврат, зафиксированный при дворе Байяла в 480 году и приведший к краху династии, может быть связан с влиянием Ашертмарна.
Навани Холин не впервые удерживала королевство от распада.
Незадолго до своей гибели Гавилар сделался странным. Мало кто знал, каким он стал мрачным, но все заметили его эксцентричность. Ясна об этом писала, конечно. Дочь каким-то образом находила время, чтобы писать обо всем — от биографии отца до гендерных отношений и значимости циклов размножения чуллов на южных склонах Пиков Рогоедов.
Навани решительным шагом двигалась по коридорам Уритиру в сопровождении крепких ветробегунов из Четвертого моста. По мере того как Гавилар становился все более рассеянным, сама Навани научилась тому, как не дать склочным светлоглазым разделить королевство. Но сегодня им угрожала другая опасность.
Сегодня от ее трудов зависело не только одно государство, но весь мир. Она ворвалась в зал, расположенный глубоко в недрах башни, и четверо светлоглазых вскочили. Впрочем, Себариаль остался сидеть, тасуя колоду карт с изображениями женщин в двусмысленных позах.
Навани со вздохом кивнула в ответ Аладару, который уважительно ей поклонился, блеснув лысой головой. Не в первый раз она задумалась о том, что его жидкие усы и пучок волос на нижней губе представляют собой компенсацию за отсутствие волос. Хатам также явился: утонченный, с округлыми чертами и зелеными глазами. Как обычно, он был одет гораздо более стильно, чем все прочие. Сегодня — в оранжевое.
Светлость Бетаб пришла вместо своего супруга. Мужчины в армии, как правило, неуважительно относились к нему за то, что он позволял ей так поступать, но они не учитывали тот факт, что брак с Мишиной из-за ее политической смекалки был мудрым и расчетливым шагом.
Пятеро из Четвертого моста выстроились позади Навани. Воины удивились, когда она попросила их о сопровождении; они еще не поняли, как усиливают трон. Сияющие рыцари были новой величиной в мире, и вокруг них образовывались политические завихрения, словно водовороты на реке.
— Светлорды и светледи, — провозгласила Навани. — Я пришла по вашей просьбе, и я к вашим услугам.
Аладар прочистил горло, присел:
— Вы знаете, светлость, что мы лояльны к делу вашего мужа.
— Или, по крайней мере, — добавил Себариаль, — мы те, кто надеется разбогатеть, объединив наши ставки с ним.
— Мой муж ценит поддержку, — ответила Навани, — независимо от мотивов. Вы создаете более сильный Алеткар, а значит, и более сильный мир.
— Если от того и другого что-то еще осталось, — отметил Себариаль.
— Навани, — заговорила светледи Бетаб. Она была невзрачная, с остреньким носиком. — Мы ценим, что вы проявили инициативу в это трудное время. — В ее оранжевых глазах блеснули искорки: она предполагала, что Навани наслаждается своей новой властью. — Но отсутствие великого князя не слишком хорошо для морального духа. Мы знаем, что Далинар опять… расслабился.
— Великий князь, — заявила Навани, — скорбит.
— Единственное, из-за чего он может скорбеть, — пробурчал Себариаль, — так это из-за того, что слуги приносят ему бутылки вина недостаточно быстро для…
— Преисподняя! — рявкнула Навани. — Хватит, Туринад!
Себариаль моргнул и убрал карты:
— Простите, светлость.
— Мой супруг, — продолжила Навани, — по-прежнему является наилучшим шансом этого мира на выживание. Он справится со своей болью. До той поры наш долг — сохранить королевство.
Хатам кивнул, бисер на его куртке заблестел.
— Это, разумеется, и есть наша цель. Но, светлость, вы не могли бы определить, что имеется в виду под словом «королевство»? Вы же знаете, что Далинар… пришел к нам и спросил нашего мнения об этом деле с «великим королем».
Об этом пока что широко не сообщили. Они планировали устроить официальное объявление и даже позаботились о том, чтобы Элокар заверил печатью нужные бумаги перед уходом. Но Далинар тянул. Навани понимала; он хотел дождаться возвращения Элокара и Адолина, который должен был стать великим князем Холин вместо Далинара.
Однако с течением времени вопросы становились лишь тревожнее. Что же случилось с ними в Холинаре? И где они?..
Надо быть сильной. Они вернутся!
— Прокламацию о великом короле пока не обнародовали, — сказала Навани. — Думаю, лучше всем притвориться, что вы о ней не знаете. И что бы вы ни делали, не вздумайте сообщить о ней Йалай или Амараму.
— Хорошо, — согласился Аладар. — Но, светлость, у нас есть другие проблемы. Наверняка вы видели отчеты. Хатам отлично справляется как великий князь работ, но у нас нет нужной инфраструктуры. В башне имеется канализация, но она постоянно забивается, и духозаклинатели падают от усталости, уничтожая нечистоты.
— Мы не можем дальше притворяться, что башня способна вместить все это население, — добавила светлость Бетаб. — Нам необходима очень выгодная сделка по поставкам из Азира. Наши изумрудные резервы, несмотря на охоту на Расколотых равнинах, сокращаются. Нашим водоносам приходится работать без остановки.
— Светлость, в той же степени важно, — дополнил Хатам, — что мы можем столкнуться с серьезной нехваткой рабочей силы. У нас есть солдаты или караванщики, которым приходится таскать воду или паковать товары, но им это не нравится. Черная работа им не по статусу.
— И у нас заканчиваются пиломатериалы, — вмешался Себариаль. — Я хотел вернуть леса у военных лагерей, но раньше у нас были паршуны, чтобы рубить деревья. Не знаю, могу ли я позволить себе платить людям за такую работу. Однако, если мы не предпримем что-нибудь, Танадаль попытается их захватить. Он строит собственное немаленькое королевство в военных лагерях.
— Сейчас не то время, — мягко сказал Хатам, — когда мы можем позволить себе слабое руководство. Это неподходящий момент, чтобы будущий король день за днем сидел в своих покоях под замком. Прости меня. Мы не бунтуем, но мы очень обеспокоены.
Навани перевела дух. «Не допусти распада».
Порядок — сама суть правления. Если все организовано, можно установить контроль. Просто нужно дать Далинару время. Даже если в глубине души злиться. Злиться, что его боль так затмила ее растущий страх за Элокара и Адолина. Злиться, что он напился до забвения, оставив ее разбираться с последствиями.
Навани понимала, что никто не может быть сильным все время, даже Далинар Холин. Любовь заключалась не в том, чтобы вести себя правильно или неправильно, а в том, чтобы встать и помочь, когда спина партнера согнулась под тяжким бременем. Он, вероятно, однажды сделает для нее то же самое.
— Светлость, скажите нам честно, — проговорил Себариаль, наклоняясь вперед. — Чего хочет Черный Шип? Неужели все это на самом деле его способ захватить власть над миром?
Вот буря! Даже они об этом тревожатся. Хотя почему бы и нет? Все было так логично.
— Мой муж хочет единства, — твердо заявила Навани. — Не превосходства. Вы знаете не хуже меня, что мы могли бы захватить город Тайлен. Это был бы эгоистичный поступок, и он бы привел к потерям. Мы не можем путем завоеваний объединиться перед лицом врага.
Аладар медленно кивнул:
— Я верю тебе, и я верю в него.
— Но как нам выжить? — спросила светлость Бетаб.
— В садах этой башни когда-то выращивали еду, — напомнила Навани. — Мы разберемся, как это делали, и будем делать снова. В башне когда-то текла вода. Ванны и туалеты это доказывают. Мы углубимся в секреты их фабриалей и разберемся с канализационной проблемой. Башня находится выше вражеской бури, что делает ее несравнимо защищеннее, и она соединена с самыми важными городами мира. Если и создавать государство, которое сможет противостоять врагу, это нужно делать здесь. С вашей помощью и под руководством моего мужа.
Они приняли это. Да будет благословен Всемогущий, приняли. Она сделала зарубку на память: сжечь охранный глиф в знак благодарности. Затем наконец заняла свое место. Они принялись за черную работу — вникли в обновленный список проблем и потребностей города, как уже делали много раз.
Три часа спустя она посмотрела на свой наручный фабриаль — точную копию того, который носил Далинар, с часами и недавно разработанными больриалями. Три часа и двадцать минут с начала заседания. Вокруг собрались спрены изнеможения, и Навани объявила о завершении встречи. Они решили насущные проблемы, и теперь с деталями должны разобраться письмоводительницы.