— Твой отец меня ненавидит.
— Он приходит в себя. Кроме того, он любит всех, кто хвалит его хлеб.
— У меня вечерняя тренировка.
— Ты ее только что закончил.
— Это была разминка. — Каладин посмотрел на нее и сморщился. — Я сам организовал вечернюю тренировку и не могу ее пропустить. Кроме того, я думал, ты будешь занята весь вечер. Может, завтра пообедаем?
Он поцеловал ее в щеку и вернул копье. Стоило ему сделать шаг, как она заговорила.
— Кэл, я уезжаю, — раздалось позади.
Он споткнулся о свои собственные ноги, затем резко повернулся:
— Что?!
— Я перевожусь в другое место. Мне предложили работу письмоводительницы в Склепе Скорби, в доме великого князя. Это хорошая возможность, особенно для таких, как я.
— Но… — Он вытаращил глаза. — Ты уезжаешь?!
— Я хотела сказать тебе это за ужином, а не здесь, на холоде. Так надо. Отец стареет, он боится, что его отправят на Расколотые равнины. Если я найду работу, он сможет присоединиться ко мне.
Каладин схватился за голову. Тара не могла просто так уйти!
Девушка подошла, встала на цыпочки и легко поцеловала его в губы.
— Ты можешь… не ехать? — спросил он.
Она покачала головой.
— Может быть, я мог бы получить перевод? — предложил Каладин. — В охрану великого князя?
— А ты бы пошел на такое?
— Я…
Нет. Он бы не пошел.
Не сейчас, когда носит этот камень в кармане. Не сейчас, когда память о смерти брата еще свежа. Не сейчас, пока по прихоти великих лордов мальчишек убивают в мелких стычках.
— О, Кэл, — прошептала она, а потом сжала его руку. — Возможно, когда-нибудь ты узнаешь, что такое быть рядом с живыми, а не только с мертвыми.
После отъезда он получил два письма, в которых Тара рассказывала о жизни в городке под названием Склеп Скорби. Он кому-то заплатил, чтобы их прочитали.
Каладин так и не ответил. Потому что был дураком и не понимал. Потому что мужчины делают ошибки, когда они молоды и сердиты.
Потому что она была права.
Каладин взвалил на плечо гарпун и повел своих товарищей по странному лесу. Они пролетели часть пути, но должны были экономить буресвет, и потому последние два дня шли пешком. Деревья и снова деревья, кружащие вокруг спрены жизни, время от времени — беспокойные души рыб. Сил продолжала повторять, как им повезло, что они не столкнулись со спренами гнева или другими хищниками. Для нее этот лес был странно тихим и пустым.
Деревья со спутанными кронами уступили место более высоким и статным, с темно-алыми стволами и отростками ржаво-красного цвета, которые на концах разветвлялись на короткие кристаллические иголочки. Неровный обсидиановый пейзаж состоял из глубоких долин и бесконечных высоких холмов. Каладин начал беспокоиться о том, что, несмотря на неподвижное солнце, которое позволяло безошибочным образом оценить их направление, они шли не туда, куда нужно.
— Мостовичок, клянусь бурей, может, перерыв? — предложил Адолин, топая по склону вслед за ним.
— На вершине, — отрезал Каладин.
Без буресвета Шаллан тащилась последней, в сопровождении Узора. Над головой кругами вились спрены изнеможения, похожие на больших куриц. Она старалась изо всех сил, но не была солдатом и часто становилась самой большой обузой в их путешествии. Конечно, без ее способностей к картографии и памяти о точном расположении Тайлена они, вероятно, не имели бы ни малейшего представления, в какую сторону идти.
К счастью, не было признаков погони. Тем не менее Каладин сильно волновался из-за их скорости.
«Быть рядом, — сказала ему Тара, — с живыми».
Он подгонял их по склону холма, мимо участка взломанной земли, где обсидиан треснул, как слои крема, который не затвердел должным образом. Беспокойство тянуло его вперед. Шаг за шагом.
Он должен добраться до врат и не потерпит неудачу, как в Холинаре.
Когда Каладин достиг вершины холма, рядом вспыхнул светящийся спрен ветра. Дойдя до спуска, он увидел море душ. Тысячи тысяч огоньков плавали в соседней долине, двигаясь над большим океаном стеклянных бусин.
Город Тайлен.
К нему присоединился Адолин, а затем наконец Шаллан и три спрена. Девушка вздохнула и опустилась на землю, тихо кашляя от потраченных на восхождение усилий.
Среди моря огней возвышались два спрена, очень похожие на тех, которых они видели в Холинаре. Один искрился множеством цветов, а другой переливался маслянистым черным. Оба стояли гордо, держа копья размером со здание. Часовые врат — они не выглядели искаженными.
Под ними располагалось само устройство в виде большой каменной платформы, от которой к берегу вел широкий белый мост.
И мост этот охраняла целая армия спренов — сотни, а может, и тысячи солдат.
113То, что людям удается лучше всего
Если я права и мои исследования верны, то вопрос остается открытым. Кто девятый Несотворенный? Правда ли это Дай-Гонартис? Если да, могли ли действия этого существа на самом деле привести к полному уничтожению Аймиа?
Далинар спрятался один в комнатах, которые отвела ему королева Фэн, уставившись в окно. Он смотрел на запад, в сторону Шиновара, расположенного далеко за горизонтом. Земли, где обитали странные звери — лошади, куры. И люди.
Он оставил других монархов спорить в храме внизу; любые его слова, казалось, лишь углубляли трещины между ними. Священнослужители ему не доверяли. Собственно, как и всегда. Его обман доказал их правоту.
Вот буря! Он был в ярости на самого себя. Надо было обнародовать эти видения, надо было немедленно рассказать другим об Элокаре. Просто на него столько всего навалилось. Воспоминания… отлучение… беспокойство за Адолина и Элокара…
Далинар, сам того не желая, был впечатлен тем, как ловко его переиграли. Королева Фэн теперь сомневалась в искренности Далинара; враг представил идеальное доказательство того, что у него есть скрытые политические мотивы. Нура и азирцы переживали, что силы Сияющих опасны, — им враг сообщил, что Далинаром манипулируют злые видения. А Таравангиану, так часто рассуждавшему о философии и нравственности, поведал, что моральная основа их войны всего лишь фикция.
Или, может быть, этот дротик предназначался для самого Далинара? Таравангиан как-то обронил, что короля оправдывает то, что он делает ужасные вещи во имя государства. Но Далинар…
Он в кои-то веки предположил, что поступает правильно.
Ты действительно думал, что вы родились здесь? — спросил Буреотец. — Что человечество с Рошара?
— Да, видимо. Я считал… может, мы пришли из Шиновара.
Эту землю вам дали. Она подходила для растений и животных, которых вы привезли сюда.
— Мы не смогли ограничиться тем, что нам дали.
А люди когда-нибудь бывают довольны тем, что у них есть?
— Говорил ли когда-нибудь тиран самому себе: «Этого достаточно»? — прошептал Далинар, вспомнив слова, которые однажды произнес Гавилар.
Буреотец зарокотал.
— Всемогущий держал это втайне от Сияющих, — сказал Далинар. — Когда они всё узнали, то отказались от своих обетов.
Дело не только в этом. Мои воспоминания о случившемся… странные. Во-первых, я не полностью проснулся; я был всего лишь бурей. Потом я уподобился ребенку. Я преобразился во время безумных последних дней умирающего бога.
Но я помню. Отступничество вызвала не только правда о происхождении человечества. Это был сильный страх того, что они разрушат этот мир, как люди уничтожили родину человечества. Сияющие отказались от своих клятв по этой причине — и так же поступишь ты.
— Этому не бывать, — твердо заявил Далинар. — Я не позволю своим Сияющим повторить судьбу предшественников.
Да неужели?
Внимание Далинара привлекла группа людей, покидающих храм ниже. Мрачные мостовики тихонько спускались по лестнице, держа копья на плечах, ссутулившись и опустив голову.
Далинар выбежал из виллы и кинулся вниз по ступенькам, чтобы перехватить их.
— Куда вы направляетесь? — резко спросил он.
Четвертый мост остановился и встал по стойке «смирно».
— Сэр, мы тут подумали вернуться в Уритиру, — сообщил Тефт. — Мы там оставили ребят, и они заслуживают знать о том, что случилось с древними Сияющими.
— То, что мы обнаружили, не меняет того факта, что нас атакуют!
— И атакует народ, который пытается вернуть свою родину, — напомнил Сигзил. — Буря свидетельница, я бы и сам от такого взбесился.
— Мы-то считали себя хорошими парнями, понимаете? — добавил Лейтен. — Думали, что впервые за шквальную свою жизнь сражаемся за правое дело.
Отражение его собственных мыслей. Далинар понял, что у него нет доводов против этого.
— Посмотрим, что скажет Кэл, — ответил Тефт. — Сэр. Со всем уважением, сэр. Но мы хотим узнать, что он скажет. Он знает, как поступать правильно, даже когда никто из нас этого не знает.
«А если он не вернется? — мелькнула у Далинара мысль. — Что, если никто из них не вернется?» Прошло уже четыре недели. Как долго он мог притворяться, что Адолин и Элокар выжили, просто где-то заблудились? Эта боль пряталась за всем прочим, насмехаясь над ним.
Мостовики отсалютовали Далинару своим особенным образом, скрестив руки, и ушли, не дожидаясь разрешения.
В прошлом Чести удавалось с этим справляться, — сказал ему Буреотец. — Он убедил Сияющих, что их дело правое, пусть даже изначально эта земля принадлежала не им. Какая разница, что сделали твои предки, если враг пытается убить тебя прямо сейчас? Но в дни перед Отступничеством Честь умирал. Когда поколения рыцарей узнали правду, Честь их не поддержал. Он бредил, говорил об Осколках зари, древнем оружии, которое использовали, чтобы уничтожить Чертоги Спокойствия. Честь… пообещал, что связыватели потоков сделают то же самое с Рошаром.
— Вражда заявлял то же самое.
Он может видеть будущее, пусть и очень смутно. Как бы там ни было, я… теперь понимаю куда больше, чем раньше. Древние Сияющие не отказались от своих клятв из-за мелочности. Они хотели защитить мир. Я виню их за слабость, за нарушенные обеты. Но одновременно понимаю. Человек, ты наделил меня этой проклятой способностью