— Прости, учитель, — наконец проговорил Сзет. — Я тебя рассердил.
— Я не твой учитель, — возразил Нин. — И ты меня не рассердил. Почему я должен быть недоволен?
— Ты решил, что паршуны являются истинными владельцами этой земли и что неболомы должны следовать их законам.
— Сама причина, по которой мы клянемся следовать чему-то внешнему, заключается в том, что мы признаем несовершенство собственных суждений. Мои суждения точно несовершенны. — Он прищурился. — Сзет-сын-Нетуро, когда-то я мог чувствовать. Я сострадал. Я еще помню те дни, до…
— Пыток? — спросил Сзет.
Нин кивнул:
— Века, проведенные на Брейзе — в том месте, которое вы называете Преисподней, — лишили меня способности чувствовать. Каждый из нас справлялся по-своему, но только Ишару удалось сберечь разум. Как бы там ни было, ты уверен, что желаешь следовать за человеком, которому поклялся в верности?
— Это не настолько бесспорно, как следование закону, знаю, — признался Сзет. — Но мне кажется, что так будет правильно.
— Законы создаются людьми, так что они тоже несовершенны. Мы ищем не совершенства, ибо оно невозможно, но постоянства. Ты уже произнес Слова?
— Еще нет. Я клянусь следовать воле Далинара Холина. Такова моя клятва. — Когда Сзет произнес Слова, в воздухе вокруг него появились снежинки и полетели вниз. Он ощутил, как нахлынуло некое чувство. Одобрение? От спрятавшихся спренов, которые по-прежнему почти не показывались ему.
— Я считаю, что твои Слова были приняты. Ты выбрал цель, к которой будешь стремиться ради следующего Идеала?
— Я очищу Шин от фальшивых правителей, если Далинар Холин с этим согласится.
— Посмотрим. Возможно, ты найдешь его суровым хозяином.
— Нин-сын-Бога, он хороший человек.
— Именно поэтому. — Нин тихо отдал ему честь и полетел прочь. Он покачал головой, когда Сзет последовал за ним, и указал вниз. — Сзет-сын-Нетуро, ты должен защищать человека, которого когда-то пытался убить.
— Что, если мы встретимся на поле боя?
— Тогда мы оба будем сражаться с уверенностью, зная, что повинуемся тому, на чем основаны наши клятвы. Прощай, Сзет-сын-Нетуро. Я навещу тебя снова, чтобы понаблюдать за твоей подготовкой в нашем втором искусстве, потоке расщепления. Пока что он тебе недоступен, но будь осторожен. Это опасный поток.
Он оставил Сзета одного в небе, с мечом в руке, который сперва напевал веселый мотив, а потом признался, что Нин ему с самого начала не понравился.
Шаллан сделала открытие: как бы плохо ни шли дела, кто-то всегда занимался приготовлением чая.
Сегодня это была Тешав, и веденка с благодарностью приняла у нее чашку, а потом оглядела командный пост в верхней части города, продолжая искать Адолина. Теперь, когда Шаллан обрела себя, оказалось, что она может игнорировать усталость. Наличие цели — великая вещь.
Принца здесь не было, хотя одна из девушек-посыльных видела его недавно, так что Шаллан была на правильном пути. Она вернулась на главную улицу, минуя людей, которые несли на носилках множество раненых. В остальном улицы были почти пусты. Граждан отправили в буревые убежища или по домам, пока солдаты королевы Фэн собирали самосветы из Резерва, выслеживали остатки войск Амарама и следили за тем, чтобы не было мародерства.
Шаллан задержалась у входа в переулок. Чай был горький, но хороший. Зная Тешав, она предположила, что в нем была какая-то добавка, позволяющая держаться на ногах и сохранять бдительность, — письмоводительницы всегда знали лучшие настои для такого.
Некоторое время она наблюдала за горожанами, а затем проследила, как Каладин приземлился на крышу неподалеку. Он должен был подменить Ренарина на Клятвенных вратах.
Ветробегун стоял, как часовой, внимательным взглядом обводя город. Похоже, у него на эту тему появился пунктик. Вечно забирался на верхотуру и наблюдал оттуда… Шаллан видела, с какой завистью он смотрел на Сплавленных, которые в развевающихся одеяниях двигались, как ветер.
Услышав знакомый голос, девушка обернулась к главной улице. Адолин шел там в сопровождении девушки-посланницы, которая указала ему на Шаллан. Наконец-то. Посланница поклонилась и убежала обратно в командный пункт.
Адолин подошел и провел рукой по своим непокорным волосам, светлым и черным. Несмотря на изорванную униформу и исцарапанное лицо, он выглядел фантастически. Наверное, в этом преимущество вечно взлохмаченных волос — они ко всему подходят. Впрочем, Шаллан понятия не имела, откуда у него на мундире так много пыли. Он что, сражался с мешком песка?
Она затащила его в переулок, потом развернула и положила его руки себе на плечи:
— Куда ты уходил?
— Отец попросил меня проверить тайленских осколочников и доложить. Я тебе отправил паланкин.
— Спасибо, — поблагодарила Шаллан и добавила: — Я изучала последствия битвы. Думаю, мы хорошо справились. Разрушена только половина города — немалый шаг вперед по сравнению с тем, что получилось в Холинаре. Если продолжим в том же духе, кое-кто может и пережить конец света.
Он хмыкнул:
— Кажется, твое настроение улучшилось.
— Тешав угостила меня чаем, — сообщила она. — Наверное, скоро буду прыгать по облакам. Только не заставляй меня смеяться. От избытка эмоций я издаю звуки, похожие на лай щенка рубигончей.
— Шаллан…
Она повернулась, чтобы заглянуть ему в глаза, и проследила за его взглядом. Над ними взлетел Каладин, рассматривая что-то, чего они не могли видеть.
— Я не хотела тебя бросать там, на стене. Прости, — извинилась Шаллан. — Я не должна была позволять тебе убегать.
Он перевел дух и убрал руки с ее плеч.
«Я облажалась! — тотчас же поняла Шаллан. — Буреотец… Я все испортила».
— Я принял решение и ухожу в сторону, — объявил принц.
— Адолин, я вовсе не хотела…
— Шаллан, я должен это сказать. Прошу тебя. — Он стоял, напряженно выпрямившись. — Я уступаю тебя ему.
Она моргнула:
— Уступаешь… меня? Ему?
— Я вам мешаю, — объяснил Адолин. — Я вижу, как вы смотрите друг на друга. Не хочу, чтобы ты проводила со мной время из жалости.
«Вот буря! Теперь он пытается все испортить!»
— Нет! — отрезала Шаллан. — Во-первых, ты не можешь относиться ко мне, словно к какому-то трофею. Не тебе решать, кому я… достанусь.
— Я не пытаюсь… — Он опять перевел дух. — Послушай, Шаллан, это для меня тяжело. Я пытаюсь поступить правильно. Не усложняй.
— А выбирать-то я могу?
— Ты уже сделала свой выбор. Я вижу, как ты смотришь на него.
— Адолин, я художница! Увидев красивую картину, я ею восхищаюсь. Это не значит, что я захочу снять ее с крючка и вступить с нею в близкие отношения.
Каладин приземлился на крышу в отдалении, все еще напряженно во что-то вглядываясь. Адолин махнул рукой в его сторону:
— Шаллан, ну ведь он же в буквальном смысле… летает.
— Да? Выходит, именно это женщины должны искать в спутнике жизни? Это из «Руководства благовоспитанной дамы по ухаживаниям и семейной жизни»? Может, в издании от «Бекены»? «Дамы, не смейте и помыслить о том, чтобы выйти замуж за мужчину, который не умеет летать». Неважно, если другой претендент красив как грех, добр со всеми независимо от их положения, увлечен своим искусством и наделен истинным Стремлением, коему следует самым причудливым и уверенным образом. Неважно, если он тебя на самом деле понимает и необыкновенно внимателен к твоим проблемам, поощряет тебя быть собой, а не прятать свою истинную суть. Неважно, если тебе хочется сорвать с него рубашку и затащить в ближайший переулок, а потом целовать, пока у него не перехватит дыхание. Если он не может летать — ну что ж, придется положить всему конец! — Шаллан замолчала, чтобы перевести дух.
— И… — пробормотал Адолин. — Это все… про меня?
— Ты такой дурак. — Она схватила его за рваный мундир, прижалась и поцеловала так, что вокруг них появились кристаллы спренов страсти. Тепло поцелуя взбодрило больше любого чая. От него внутри у Шаллан все вскипело, забурлило. Буресвет — хорошее дело, но это… по сравнению с этой энергией он казался блеклым.
Буря свидетельница, она любит этого мужчину.
Когда Шаллан прервала поцелуй, он схватил ее и прижал к себе, тяжело дыша.
— Ты… ты уверена? Я просто… Шаллан, не сверли меня взглядом. Мне нужно это сказать. Мир заполнился богами, Вестниками и Сияющими, и ты одна из них. Я же практически никто. Я не привык к такому чувству.
— Адолин Холин, это, вероятно, лучшее, что когда-либо случалось с тобой. Ну… Кроме меня. — Она прижалась к нему. — Чтобы быть с тобой совершенно честной, должна признаться, Вуаль и впрямь поглядывала на Каладина Благословенного Бурей с вожделением. У нее ужасный вкус по части мужчин, и я убедила ее отодвинуться.
— Это вызывает беспокойство.
— Я не дам ей своевольничать. Обещаю.
— Не о том речь, — сказал Адолин. — Я… о тебе, Шаллан. О том, что ты бываешь другим человеком.
— Мы все бываем другими людьми время от времени. Помнишь?
— Не так, как ты.
— Знаю, — отозвалась она. — Но я… мне кажется, у меня больше не появляются новые личности. Пока что их три. — Она покрутилась, улыбаясь Адолину, который по-прежнему держал руки у нее на талии. — Как тебе это нравится? Три нареченные вместо одной. Кое-кто истек бы слюнями при мысли о таком распутстве. Если пожелаешь, я могу стать почти кем угодно.
— В этом все дело. Мне не нужен кто угодно. Мне нужна ты.
— С этим может оказаться труднее всего, но думаю, что справлюсь. Ты ведь поможешь?
На его лице появилась знакомая дурашливая улыбка. Вот буря, как ему удается выглядеть так хорошо с волосами, присыпанными каменной крошкой?..
— Итак, ты что-то такое говорила про поцелуи, пока у меня дыхание не перехватит, — заявил он. — Ну вот, я здесь и даже не запыхался…
Адолин не договорил, и они с Шаллан снова слились в поцелуе.
Каладин устроился на краю крыши, высоко в верхней части Тайлена.
Бедный город. Сперва Буря бурь и ее последующие возвращения. Тайленцы только начали понимать, как им восстановить разрушенное, а тут уже новые развалины, ведущие к трупу громолома, который лежал, словно поваленная статуя.