— Еще… ничуточки не поздно… — пробормотала Шаллан.
— Достаточно поздно, — возразил Джор. — Это место бывает опасным.
— Да ла-а-адно? — протянула Шаллан, и внутри ее мелькнуло какое-то воспоминание. — Тут что, кого-то пырнули?
— К сожалению, — подтвердил Джор.
— Расскажешь?..
— Прямо здесь такого не случалось, по крайней мере пока.
— А где? Я же… я буду держаться подальше… — проговорила Шаллан.
— Во Всехном переулке, — сообщил он. — Не суйся туда. Кого-то зарезали позади одной из таверн всего лишь вчера вечером.
— Очень… очень странно.
— Ага. Ты меня поняла? — Джор вздрогнул.
Шаллан встала, чтобы уйти, но комната перевернулась, и она обнаружила, что сползает на пол, держась за табурет. Джор попытался ее поймать, но она с глухим ударом упала на пол и ушибла локоть о каменные плиты. И тотчас же втянула немного буресвета, чтобы справиться с болью.
Облако вокруг ее разума немедленно рассеялось, и кружение перед глазами прекратилось. Опьянение как рукой сняло!
Она моргнула. «Ух ты!» Встала без помощи Джора, отряхнула плащ и убрала волосы с лица.
— Спасибо, — бросила она. — Именно эти сведения мне и требовались. Хозяйка, мы в расчете?
Барменша повернулась и застыла, глядя на Шаллан и не замечая, что кружка, в которую она наливала какую-то жидкость, уже переполнилась.
Шаллан взяла свою кружку, опрокинула ее и вытряхнула в рот последние капли.
— Хорошее пойло, — заметила она. — Джор, спасибо за беседу.
Она положила сферу на ящики в качестве чаевых, натянула шляпу и ласково похлопала Джора по щеке, прежде чем твердым шагом выйти из палатки.
— Буреотец! — воскликнул позади нее Джор. — Получается, меня только что обдурили?
Снаружи все еще было многолюдно, что напомнило ей о Харбранте с его полуночными рынками. Вполне логично. В эти коридоры не проникал ни солнечный свет, ни лунный; было легко забыть о времени. Кроме того, если у большинства гражданских нашлась куча работы по обустройству быта, то у многих солдат, наоборот, появилось свободное время, поскольку им уже не нужно было отправляться в вылазки на плато.
Шаллан поспрашивала встречных и разузнала, в какой стороне находится Всехный переулок.
— Буресвет меня протрезвил, — сообщила она Узору, который забрался вверх по плащу и теперь покрыл узором ее воротник, перегнувшись напополам.
— Исцелил от яда.
— Это будет полезно.
— Мм. Я думал, ты рассердишься. Ты ведь намеренно выпила яд?
— Да, но я не хотела опьянеть.
Он растерянно зажужжал:
— Тогда зачем ты его пила?
— Это сложно. — Шаллан вздохнула. — У меня не очень-то получилось.
— Опьянеть? Мм. Ты приложила много усилий.
— И как только я опьянела, я утратила контроль и Вуаль ускользнула от меня.
— Вуаль — всего лишь маска.
Нет. Вуаль была женщиной, которая не хихикала, опьянев, и не скулила, обмахивая рот растопыренными пальцами, когда выпивка оказывалась слишком крепкой для нее. Она никогда не вела себя как глупый подросток. Вуаль не росла вдали от всех, почти в четырех стенах, пока не сошла с ума и не убила свою семью.
Шаллан застыла, охваченная внезапной тревогой:
— Узор, мои братья. Я же их не убила, правда?
— Что?
— Я говорила с Балатом через даль-перо, — пробормотала Шаллан, прижав ладонь ко лбу. — Но… я уже освоила светоплетение… пусть даже сама этого не понимала до конца. Я могла все выдумать. Каждое сообщение от него. Мои собственные воспоминания…
— Шаллан, — обеспокоенно проговорил Узор, — нет. Они живы. Твои братья живы. Мрейз сказал, что он их спас. Они едут сюда. Это не обман. — Его голос сделался тоньше. — Разве ты этого не видишь?
Она опять стала Вуалью, и боль утихла.
— Да. Конечно вижу.
Она снова двинулась вперед.
— Шаллан, мм… есть что-то неправильное в тех обманах, которые ты помещаешь поверх себя. Я не понимаю, в чем дело.
— Мне просто нужно забраться поглубже, — прошептала она. — Я не могу быть Вуалью только на поверхности.
Узор загудел, издавая тихую, тревожную вибрацию — в быстром темпе, высокого тона. Вуаль шикнула на него, когда они достигли Всехного переулка. Странное название для таверны, но она видала и более странные. Это на самом деле был не переулок, но пять разноцветных палаток, сшитых воедино. Они тускло светились изнутри.
У входа стоял вышибала, низенький и крепкий, со шрамом, который начинался на щеке, пересекал лоб и уходил под волосы. Он окинул Вуаль придирчивым взглядом, но не остановил, и она легким, уверенным шагом вошла в палатку. Пахло хуже, чем в предыдущей пивной, потому что внутри собралось много пьяных посетителей. Палатки сшили так, чтобы создать отгороженные уголки, темные закутки, и в некоторых виднелись столы и стулья вместо ящиков. Местные завсегдатаи носили не простую одежду работяг, но кожу и расстегнутые военные пиджаки.
«Одновременно богаче предыдущей таверны, — подумала Вуаль, — и ниже ее».
Она пробралась через комнату, которая — несмотря на масляные лампы на некоторых столах — была слабо освещена. «Барная стойка» оказалась доской, которую уложили на ящики и накинули сверху тряпку, ниспадающую складками. Несколько человек ждали выпивку; Вуаль их проигнорировала.
— Что у вас тут самое крепкое? — спросила она бармена, толстяка в такаме. Он мог бы оказаться светлоглазым. Сумак не позволял определить наверняка.
Он окинул ее взглядом с головы до ног:
— Веденский сапфир, один бочонок.
— Ага, — сухо проговорила Вуаль. — Если мне понадобится вода, я пойду к колодцу. У тебя точно должно быть что-то покрепче.
Бармен усмехнулся, потом сунул руку куда-то позади себя и достал кувшин с прозрачной жидкостью, без этикетки.
— Рогоедское белое, — сообщил он, с глухим ударом ставя его на стойку. — Понятия не имею, из чего они бодяжат это пойло, но краску оно снимает будь здоров.
— Прекрасно, — буркнула Вуаль, со щелчком положив на импровизированный прилавок несколько сфер. Остальные в очереди бросали на нее сердитые взгляды за то, что она влезла без очереди, но от этого на их лицах отразилось изумление.
Бармен налил очень маленькую кружечку рогоедского белого и поставил перед Вуалью. Она осушила ее одним глотком. Шаллан внутренне трепетала от последовавшего жжения — к щекам немедленно прилило тепло, почти сразу же пришла тошнота, сопровождаемая дрожью в мышцах, посредством которой девушка пыталась удержать выпивку внутри себя.
Вуаль ожидала всего этого. Она задержала дыхание, чтобы справиться с тошнотой, и… насладилась ощущениями. «Это не хуже той боли, которую я и так чувствую», — подумала она, ощущая расползающееся по телу тепло.
— Отлично. Оставь кувшин.
Идиоты возле барной стойки продолжали таращиться на то, как она наливает себе еще кружечку рогоедского белого и пьет до дна, чувствуя ее тепло. Она повернулась, изучая посетителей таверны. К кому бы подойти в первую очередь? Письмоводительницы Аладара проверили донесения патрулей в поисках убийств, похожих на убийство Садеаса, и ничего не нашли… но труп в переулке мог и не попасть в эти отчеты. Она надеялась, что здешние завсегдатаи все равно про него знают.
Она налила себе еще немного рогоедского. Хоть вкус у него был даже хуже, чем у веденского сапфира, она нашла его странно притягательным. Она осушила третью кружку, но втянула немного буресвета из сферы в кошельке — малую толику, которая тотчас же сгорела и не заставила ее светиться, — чтобы исцелить себя.
— Чего уставились? — Она глянула на посетителей у стойки.
Они отвернулись, а бармен собрался заткнуть кувшин пробкой. Вуаль накрыла ее ладонью:
— Я с этим еще не закончила.
— Закончила, — возразил бармен, убирая ее руку. — Если будешь продолжать в том же духе, случится одно из двух. Или ты облюешь весь мой бар, или свалишься замертво. Ты не рогоедка; это тебя точно прикончит.
— Моя проблема.
— А беспорядок — моя! — огрызнулся бармен и рывком забрал кувшин. — Видал я таких, как ты, с затравленными глазами. Напьетесь в дымину, потом лезете драться. Плевать мне на то, что ты хочешь забыть; найди себе для этого другое место.
Вуаль вскинула бровь. Ее вышвыривают из бара с самой дурной репутацией на рынке? Что ж, по крайней мере, ее репутация здесь не пострадает.
Она поймала бармена за руку, когда он попытался отстраниться.
— Дружище, я не собираюсь громить твой бар, — сказала она негромко. — Я здесь из-за убийства. Тут кое-кого прикончили пару дней назад.
Бармен застыл:
— Кто ты такая? Ты из патруля?
— Преисподняя, нет! — возразила Вуаль. «История. Мне нужна история, которая все объяснит». — Я выслеживаю убийцу младшей сестры.
— И как это связано с моим баром?
— До меня дошли слухи, что тут рядом обнаружили тело.
— Взрослая женщина, — сообщил бармен. — Выходит, не твоя сестра.
— Моя сестра умерла не здесь, — согласилась Вуаль. — Ее убили в военном лагере; я просто охочусь на того, кто это сделал. — Бармен опять попытался отстраниться, но она его не отпустила. — Послушай. От меня не будет проблем. Мне просто нужны сведения. Я слышала, что эта смерть случилась… при странных обстоятельствах. Так люди говорят. Тот человек, который убил мою сестру, у него есть одна странность. Он каждый раз убивает одинаково. Прошу тебя.
Бармен посмотрел ей в глаза. «Пусть увидит, — подумала Вуаль. — Пусть увидит женщину с твердым нравом, но ранами внутри». История отразилась в ее глазах — повествование, в которое этот человек должен был поверить.
— С тем, кто это сделал, — негромко сообщил бармен, — уже разобрались.
— Мне надо знать, тот ли человек ваш убийца, за кем я охотилась, — настаивала Вуаль. — Опиши детали убийства, какими бы ужасными они ни были.
— Я ничего не могу сказать, — прошептал бармен, но кивнул на одну из ниш, сделанных из сшитых вместе палаток. Судя по теням, там выпивали несколько человек. — Они могут.
— Кто они?