Сзади.
Он повернулся и увидел, что дозорные-паршуны приближаются к его стене с копьями. Каладин спрыгнул, а горожане наконец-то принялись перелезать через стены, которые были высотой едва ли по грудь и обмазаны гладким затвердевшим кремом.
Каладин шагнул к паршунам и взмахом клинка отделил наконечники их копий от древков. Паршуны, чья подготовка едва ли превосходила подготовку тех, с кем он путешествовал, отступили в смятении.
— Хотите со мной сразиться? — спросил их Кэл. Один покачал головой. — Тогда позаботьтесь о том, чтобы эти люди не затоптали друг друга, пытаясь быстрее попасть в укрытие, — потребовал Каладин, указывая на бункеры. — И не дайте другим дозорным их атаковать. Это не бунт. Вы разве не слышите гром и не чувствуете, как поднимается ветер?
Он снова взмыл на стену и, раздавая приказы, стал махать людям, чтобы пошевеливались. Дозорные-паршуны в конце концов решили, что вместо сражения с осколочником лучше навлечь на себя неприятности, выполняя то, что он говорит. Вскоре у него был целый отряд, который направлял людей — часто менее осторожно, чем ему хотелось бы, — к убежищам на время бури.
Каладин опустился на землю возле одной из дозорных — женщины, чье копье он рассек напополам.
— Как все было во время прошлой бури?
— Мы большей частью предоставили людей самим себе, — призналась она. — Сами пытались укрыться.
Значит, Приносящие пустоту и той Великой бури не ожидали. Каладин поморщился, пытаясь не задумываться о том, сколько людей погибло от удара буревой стены.
— Старайтесь лучше, — посоветовал он ей. — Эти люди теперь под вашей опекой. Вы захватили город, взяли, что пожелали. Если хотите претендовать на какое-нибудь моральное превосходство, относитесь к своим пленным лучше, чем они относились к вам.
— Слушай, — возмутилась паршунья. — Ты кто, вообще, такой? И почему…
В Каладина врезалось что-то большое и отшвырнуло на стену. Раздался хруст. Потом это что-то вцепилось ему в горло, пытаясь задушить. Он пинками отбился от существа, чьи глаза будто оставляли красные следы.
От паршуна с красными глазами исходило черно-фиолетовое свечение — как будто темный буресвет. Каладин выругался и плетением отправил себя в небо.
Существо последовало за ним.
Рядом взмыло еще одно, оставляя за собой слабый фиолетовый след, и летели они столь же легко, как и сам Каладин. Эти двое были не похожи на ту Сплавленную, которую он увидел раньше, — они были стройнее, с более длинными волосами. Сил вскрикнула в его мыслях, и в ее голосе смешались боль и изумление. Каладин мог лишь предположить, что кто-то побежал за этими паршунами после того, как он взлетел.
Несколько спренов ветра шмыгнули мимо Каладина и начали игриво танцевать вокруг него. Небо потемнело, буревая стена с грохотом надвинулась на окрестности. Красноглазые паршенди неслись за ним ввысь.
Оставался лишь один способ избавиться от них. Каладин направил себя в сторону бури.
Против Убийцы в Белом это сработало. Великая буря была опасной, но все-таки оставалась в каком-то смысле союзницей. Паршуны продолжили погоню, хотя сперва не соизмерили высоту и им пришлось направить сплетение к земле, отчего они странным образом запрыгали в воздухе. Это напомнило Каладину о его экспериментах с собственными возможностями.
Каладин собрался и — держа Сил-клинок, в сопровождении четырех-пяти спренов ветра — ринулся сквозь буревую стену. Его поглотила изменчивая тьма, — тьма, которую часто рассекали молнии и нарушали призрачные огни. Ветра извивались и сталкивались, словно соперничающие армии, и происходило это без какого-либо постоянного ритма, потому Каладина беспрестанно швыряло то в одну сторону, то в другую. Понадобилось все мастерство Сплетений, чтобы просто двигаться в правильном направлении.
Он бросил взгляд через плечо и увидел, как два красноглазых паршенди ворвались внутрь бури. Их странное свечение было более тусклым, чем его собственное, и каким-то образом производило впечатление антисвечения. Тьмы, которая прилипла к ним.
Ветер тотчас же сбил их с пути и закружил. Каладин улыбнулся, и тут его самого чуть не раздавило кувыркающимся в воздухе валуном. Спасло лишь везение; валун прошел так близко, что, сдвинувшись еще на пару дюймов, оторвал бы ему руку.
Каладин взмыл сквозь бушующую стихию к ее верхней границе.
— Буреотец! — заорал он. — Спрен бурь! — Ответа не последовало. — Измени свой путь! — прокричал Каладин сквозь кружащийся ветер. — Внизу люди! Буреотец, ты должен меня услышать!
Наступила тишина.
Каладин очутился в том странном месте, где уже видел Буреотца, — месте, которое как будто находилось за пределами реальности. Земля оказалась далеко внизу, тусклая, влажная от дождя, но бесплодная и пустая. Каладин завис в воздухе. Он себя ни с чем не сплетал; просто сам воздух был твердым под ним.
Кто ты такой, чтобы что-то требовать у бури, Сын Чести?
Буреотец был ликом шириной во весь горизонт, над которым он вставал, как рассвет.
Каладин поднял свой меч:
— Буреотец, я знаю, кто ты такой на самом деле. Спрен, как Сил.
Я воспоминание о боге, фрагмент, который остался от него. Душа бури и разум вечности.
— Тогда, конечно, с этой душой, разумом и памятью ты отыщешь в себе милосердие к людям внизу, — настаивал Каладин.
А как быть с сотнями тысяч, которые уже погибли от этих ветров? Я должен был и их пощадить?
— Да.
А волны, что поглощают, и пламя, что пожирает? Ты бы и их остановил?
— Я говорю лишь о тебе, и только сегодня. Прошу тебя.
Загрохотал гром. И Буреотец на самом деле задумался над просьбой Каладина…
Это не в моих силах, сын Танаваста. Если ветер перестает дуть, то это не ветер. Это ничто.
— Но…
Каладин вернулся в сам ураган, как будто время возобновило ход. Он нырял между ветрами, стиснув зубы от досады. Его сопровождали спрены ветра — теперь их было два десятка, они кружились и смеялись, приняв облик лент из света.
Он миновал одного из паршунов со светящимися глазами. Сплавленный? Относилось ли это слово ко всем, чьи глаза светились?
— Сил, Буреотец мог бы и помочь. Разве он не называл себя твоим отцом?
Это сложно, — ответила она в его мыслях. — Но он упрямый. Прости.
— Он черствый, — возразил Каладин.
Он — буря. Какой люди на протяжении тысячелетий ее воображали.
— Он должен был сделать выбор.
Может, да. Может, нет. Это как просить огонь перестать быть таким горячим.
Каладин резко опустился к земле, быстро добрался до холмов вокруг Револара. Он надеялся, что все успели добраться до укрытия, но надежда, конечно же, оказалась ложной. Люди рассеялись по загонам и пространству возле бункеров. В одном из них двери все еще были открыты, и несколько человек — да будут они благословенны! — пытались собрать тех, кто застрял снаружи, и затащить их внутрь.
Многие были слишком далеко — прижимались к земле, цеплялись за стены и выступы скалы. Каладин едва мог разглядеть их, когда вспыхивали молнии, — они были испуганными холмиками, одинокими посреди урагана.
Он ощутил те ветра на своей шкуре. Кэл был беспомощен перед ними, привязанный к боковой стене здания.
Каладин… — раздался в его мыслях голос Сил, когда он ринулся вниз.
Буря пульсировала внутри его. В разгар Великой бури его запас буресвета постоянно обновлялся и хранил Каладина, спасал ему жизнь десяток раз. Та самая сила, которая пыталась убить его, оказалась его спасением.
Он ударился о землю и бросил Сил, затем схватил молодого отца, который держал своего сына. Кэл их поднял, крепко держа, и попытался быстро отнести к зданию. Неподалеку еще одного человека оторвало от земли порывом ветра и унесло во тьму.
Каладин, ты не можешь спасти их всех.
Он закричал, схватив другого человека, крепко сжал его и пошел вместе с ним. Они шли сквозь ветер, спотыкаясь, пока не добрались до скопления людей. Десятка два или больше, в тени стены, окружавшей загон.
Каладин подтащил троих — отца, ребенка, женщину — к группе.
— Вы не можете здесь оставаться! — крикнул он им. — Вам надо идти всем вместе сюда!
С усилием — ветер выл, струи дождя секли, как кинжалы, — он повел группу через каменистую равнину, рука в руке. Они хорошо продвигались, пока рядом не рухнул с хрустом валун, вынудив некоторых от паники упасть ничком. Закружившийся ветер поднял кого-то из группы. Лишь благодаря тому, что остальные не разжали руки, их не сдуло.
Каладин сморгнул слезы, которые смешались с дождем. Он заорал. Рядом вспышка молнии высветила, как человека раздавило оторвавшимся куском стены и уволокло в бурю.
Каладин, — проговорила Сил. — Мне жаль.
— Жалости недостаточно! — заорал он.
Держа одной рукой ребенка, он обратил лицо к буре и ее ужасным ветрам. Почему она уничтожала? Эта буря их сформировала. Неужели она должна их и уничтожить? Поглощенный болью и ощущением предательства, Каладин наполнился буресветом и вскинул руку, словно пытаясь оттолкнуть сам ветер.
Сотня спренов ветра завертелась в виде светящихся линий вокруг его руки, обернула ее, как лентами. Они наполнились светом, ринулись вперед ослепительно-ярким полотнищем, взметнулись по сторонам от Каладина и разделили ветра вокруг него.
Каладин стоял, вскинув руку навстречу буре, и… отклонял ее. Как камень в реке с быстрым течением останавливает воду, так и он открыл в буре просвет, сотворил позади себя затишье.
Буря бушевала вокруг, но он удерживал боевое построение из спренов ветра, которые раскинулись в обе стороны от него, словно крылья, отводя стихию. Он сумел уклониться от ветра, который бил в лицо. Люди сгрудились позади него, промокшие до нитки, сбитые с толку — и окруженные затишьем.
— Бегите! — заорал он. — Идите же!
Они пришли в себя, молодой отец забрал сына из той руки Каладина, что была обращена в подветренную сторону. Кэл отступал вместе с ними, оставаясь ветроломом. Эта группа была лишь одной из многих, пойманных в ловушку ветрами, но Каладину понадобились все силы, чтобы удержать стихию.