Тут девушка поняла, что прошла уже добрая четверть часа, а она опять не делала заметки, потому что все прослушала. Залившись краской, ссутулилась на своем стуле и приложила все силы к тому, чтобы больше не отвлекаться. В конце совещания она вручила Ясне лист с правильной стенограммой.
Та пробежалась по ней взглядом и приподняла безупречную бровь при виде строчки в центре — там, где Шаллан отвлеклась. «Далинар что-то сказал, — гласила эта строчка. — Всякие важные и полезные вещи; поэтому я не сомневаюсь, что вы их запомнили и не нуждаетесь в подсказке».
Шаллан виновато улыбнулась и пожала плечами.
— Пожалуйста, перепиши ее обычным письмом, — попросила Ясна, возвращая лист. — Пошли одну копию моей матери, а другую — главной письмоводительнице моего брата.
Шаллан решила, что это означает конец разговора, и поспешила прочь. Она чувствовала себя ученицей, которую только что отпустили с уроков, и это ее злило. В то же самое время, хотелось побежать и немедленно заняться тем, о чем распорядилась Ясна, чтобы укрепить веру наставницы в нее, — и это злило ее куда сильней.
Она одолела лестницу, ведущую из подвала башни, избавившись от усталости при помощи буресвета. Две стороны ее натуры сталкивались и грызлись внутри. Она представляла, как проводит месяцы под бдительной опекой Ясны и в конце концов превращается в робкую письмоводительницу, чего всегда желал ее отец.
Шаллан вспомнила те дни в Харбранте, когда была такой неуверенной в себе, такой скромной. Она не может к этому вернуться. И не вернется! Но как же ей поступить?
Когда девушка наконец-то добралась до своих комнат, Узор жужжал на нее. Она отшвырнула блокнот и сумку, разыскала плащ и шляпу Вуали. Вуаль точно знает, что делать.
Но к внутренней стороне плаща оказалась пришпилена записка. Шаллан застыла, потом с внезапной тревогой окинула взглядом комнату. Нерешительно вытащила булавку и развернула лист.
В его верхней части было написано:
Ты справилась с заданием, которое мы тебе поручили. Ты разобралась с Несотворенной и не только кое-что о ней узнала, то также спугнула. Как и было обещано, вот твоя награда.
Нижеследующее письмо содержит правду о твоем покойном брате, Нане Хеларане, аколите ордена Сияющих рыцарей-неболомов.
40Вопросы, взгляды украдкой и умозаключения
Что касается Ули Да, то с самого начала было понятно: с нею жди беды. Туда ей и дорога.
«На Рошаре есть еще по меньшей мере две крупные организации, помимо нашей, которые предсказали возвращение Приносящих пустоту и Опустошения, — гласило письмо. — С первой ты знакома — они называют себя Сынами Чести. Старый король Алеткара — брат Черного Шипа Гавилар Холин — был их движущей силой. Он привел Меридаса Амарама в их ряды.
Как ты, несомненно, обнаружила во время проникновения в особняк Амарама в военных лагерях, Сыновья Чести недвусмысленно трудились во имя возвращения Опустошений. Они верили, что только Приносящие пустоту вынудят Вестников появиться — и были убеждены, что Опустошение восстановит как Сияющих рыцарей, так и классическую мощь воринской церкви. Усилия короля Гавилара, направленные на то, чтобы вновь разжечь Опустошения, стали, скорее всего, истинной причиной его убийства. Впрочем, той ночью во дворце многие желали его смерти.
Другая группа, которая знала, что Опустошения могут вернуться, — это неболомы. Возглавляемые древним Вестником Налан’Элином — часто его называют попросту Нэйлом — неболомы стали единственным орденом рыцарей, который не предал свои клятвы во время Отступничества. С древности они неизменно продолжали свою деятельность, оставаясь в тени.
Нэйл верит, что люди, которые произносят обеты других орденов, приближают возвращение Приносящих пустоту. Мы не знаем, так ли это на самом деле, но Нэйл, будучи Вестником, владеет знаниями, которые нам недоступны.
Тебе следует знать, что Вестники больше не союзники человечества. Те, кто еще не до конца обезумел, сломлены. Сам Нэйл безжалостен, не знает ни милости, ни снисхождения. Он провел последние двадцать лет — скорее всего, намного больше, — расправляясь с любым, кто был близок к тому, чтобы сковать себя узами со спреном. Иногда он вербовал этих людей, сковывал их с высшими спренами и превращал в неболомов. Других устранял. Если жертва и спрен уже были скованы, Нэйл обычно разбирался с ними сам. Если нет, отправлял подручного.
Вроде твоего брата Хеларана.
У твоей матери была интимная связь с аколитом неболомов, и ты знаешь, чем закончились эти отношения. Твоего брата завербовали, потому что он сумел впечатлить самого Нэйла. Возможно, он узнал каким-то непостижимым для нас образом, что член твоей семьи близок к тому, чтобы связать себя узами со спреном. Если так, то они решили, что это Хеларан. Его заманили, поведав о великой силе и осколках.
Хеларан еще не показал себя достойным спрена. Нэйл требователен к рекрутам. Скорее всего, Хеларана послали убить Амарама в качестве испытания — или он сам взял на себя эту миссию, чтобы доказать, что достоин стать рыцарем.
Также вероятно, что неболомы знали: в армии Амарама есть тот, кто сближается со спреном, однако я верю, нападение на Амарама было просто выпадом в адрес Сынов Чести. Судя по шпионским донесениям относительно неболомов, мы можем сделать вывод, что единственный солдат Амарама, который связался со спреном, к тому моменту был уже давно устранен.
Насколько мы поняли, про мостовика они не знали. Если бы знали, его бы точно убили, пока он был рабом».
И это было все. Шаллан сидела в своей комнате, озаренной лишь самой слабой сферой. Хеларан — неболом? Король Гавилар вместе с Амарамом хотели вернуть Опустошения?
Узор озабоченно зажужжал на ее юбке и, перебравшись на страницу, стал читать письмо. Она прошептала текст, чтобы запомнить, поскольку знала, что не может сохранить записку. Это слишком опасно.
— Секреты, — бубнил Узор. — В этом письме есть обманы.
Так много вопросов. Кто еще был там в ту ночь, когда умер Гавилар, как намекало письмо? И как быть с этим упоминанием о еще одном заклинателе потоков в армии Амарама?
— Он бросает мне лакомые кусочки, — проворчала Шаллан. — Как человек на причале, который выдрессировал курла, и тот теперь танцует и машет лапами, прося рыбу.
— Но… мы же хотим этих лакомых кусочков, не так ли?
— Потому-то у него все получается.
Шквал…
Шаллан не могла заниматься этим прямо сейчас. Она сняла Образ страницы. Для текстов метод был не очень-то хорош, но годился при крайней необходимости. Потом она сунула письмо в тазик с водой и смыла чернила, после чего изорвала страницу и скатала обрывки в шарик.
А затем, переодевшись в плащ, брюки и шляпу, выскользнула из комнаты в облике Вуали.
Вуаль нашла Ватаха и кое-кого из его людей играющими в «обломки» в общей казарменной комнате. Хотя казарма предназначалась для солдат Себариаля, она также увидела людей в синей форме — Далинар приказал своим солдатам проводить время с союзниками, в надежде воспитать чувство товарищества.
Появление Вуали привлекло взгляды, но не особо пристальные. Женщины допускались в такие общие комнаты, хотя на самом деле редко сюда приходили. Трудно было придумать менее привлекательную фразу для женщины, за которой ухаживал солдат, чем «эй, давай посидим в общей казарменной комнате и посмотрим, как парни кряхтят и почесываются».
Она быстрым шагом направилась туда, где Ватах и его люди устроились за круглым деревянным столом. Мебель наконец-то начала попадать к обычным людям; у Шаллан даже появилась кровать. Вуаль села на стул и откинулась на нем так, что спинка уперлась в каменную стену. Эта большая комната напоминала ей винный погреб. Темная, неукрашенная и заполненная разнообразным необычным зловонием.
— Вуаль, — поприветствовал Ватах, кивая ей. За столом играли четверо: Ватах, одноглазый Газ, долговязый Рэд и Схоб. Последний время от времени шмыгал носом, и одна его рука была обвязана охранным глифом.
Вуаль запрокинула голову:
— Мне очень нужно выпить.
— У меня от пайка еще осталась кружка или две, — радостно заявил Рэд.
Вуаль покосилась на него, проверяя, уж не приударяет ли парень за нею снова. Он улыбался, но в остальном, похоже, никаких намеков не делал.
— Рэд, это очень мило с твоей стороны, — сказала Вуаль и, выудив несколько сфер-осколков, бросила ему. А он ей — свой реквизиционный жетон: металлическую пластиночку, на которой был выбит его номер.
Через некоторое время она вернулась на свое место с кружкой лависового пива.
— Тяжелый день? — спросил Ватах, выстраивая свои плитки. Каменные кирпичики были размером примерно с большой палец, и у каждого игрока их было десять штук, уложенных лицом вниз. Игроки сделали ставки. Похоже, в этом раунде Ватах был «норкой».
— Ага, — ответила Вуаль. — От Шаллан еще больше проблем, чем обычно.
Мужчины понимающе хмыкнули.
— Она как будто не может определиться с тем, кем ей быть, понимаете? — продолжила Вуаль. — Вот сидит и шутит, как будто вяжет в гостиной со старыми дамами, — и миг спустя глядит на тебя пустым взглядом. Как будто у нее вдруг исчезла душа…
— Да уж, странная у нас хозяйка, — согласился Ватах.
— Заставляет делать разные вещи, — закряхтев, прибавил Газ. — Вещи, о которых ты даже не думал раньше.
— Ага, — встрял Гларв, сидевший за соседним столом. — Я медаль получил. Я! За то, что помог отыскать ту дрянь в подвале. Старый Холин сам ее мне прислал. — Грузный солдат покачал головой, растерянный, но медаль он все же носил. Она была пришпилена к его воротнику.
— Это было забавно, — признался Газ. — Мы отправлялись кутить, но чувствовали себя так, словно делали что-то важное. Она ведь это и пообещала, знаешь? И опять все вышло не так, как раньше.
— Я тоже хочу, чтобы все вышло не так, как раньше, — вмешался Ватах. — Точнее, хочу наполнить свой кошель вашими сферами. Парни, вы будете делать ставки или как?