— Вот он, — раздался голос Каладина, и Тефт моргнул. Кто-то рядом присел на корточки. — Ох, Тефт…
— Он нам должен за три чаши, — сообщил хозяин притона. — Один гранатовый броум.
— Радоваться быть, — сказал кто-то с акцентом, — мы не отрывать куски от твоего тела и ими же тебе платить.
Ну что за буря. И Камень здесь? Тефт застонал, отворачиваясь.
— Не смотрите на меня, — каркнул он. — Не надо…
— Рогоед, наше заведение совершенно законное, — перебил хозяин притона. — Если нападешь, будь уверен, мы вызовем охрану и она нас защитит.
— Вот твои кровавые деньги, угорь, — сказал Каладин, сдвигая свет ближе к ним. — Камень, можешь его поднять?
Большие руки, чьи прикосновения были на удивление нежными, подхватили Тефта. Он расплакался. Келек…
— Тефт, где твоя куртка? — спросил Каладин из тьмы.
— Я ее продал, — признался Тефт и зажмурил глаза, чтобы не видеть порхающих вокруг спренов стыда в форме цветочных лепестков. — Я продал собственную куртку, забери ее буря.
Каладин промолчал, и Тефт позволил Камню вынести себя из притона. На полпути к казармам он наскреб в себе достоинство, которого хватило, чтобы пожаловаться на дыхание Камня и заставить их позволить ему идти самому — лишь слегка придерживая его под мышки.
Тефт завидовал тем, кто был лучше его. Они не страдали от зуда, который жалил душу, — постоянного и неутолимого. Как бы сильно Тефт ни старался, его нельзя было унять.
Каладин и Камень усадили его в одной из отдельных казарменных комнат, вдали от чужих глаз, завернули в одеяло и дали миску рагу, приготовленного рогоедом. Тефт издавал нужные звуки, те самые, каких они ожидали. Извинялся, обещал, что скажет, если опять ощутит потребность. Твердил, что позволит ему помочь. Но рагу он съесть не мог, пока что не мог. Лишь через день у него появится возможность что-то проглотить.
Буря свидетельница, они были хорошими людьми. Он не заслуживал таких друзей. Все они превращались в нечто грандиозное, в то время как Тефт… Тефт оставался на земле и смотрел вверх.
Ему позволили немного отдохнуть. Тефт смотрел на рагу, вдыхал знакомый запах и не смел попробовать. Он вернется к работе еще до вечера, будет тренировать мостовиков из других отрядов. Он сможет! Будет так работать много дней, притворяясь нормальным. Вот буря, ведь в армии Садеаса умудрялся же как-то выкручиваться, прежде чем все зашло слишком далеко. Это и привело к его переводу в мостовые отряды в качестве наказания.
Именно месяцы таскания моста были единственным периодом во взрослой жизни Тефта, когда он вышел из-под власти мха. Но и в те дни, изредка позволяя себе немного алкоголя, знал, что в конце концов разыщет дорогу назад. Выпивки и близко не хватало.
Даже собираясь с силами для того, чтобы посвятить остаток дня тренировкам, он не мог избавиться от одной назойливой мысли, которая словно тенью осеняла его разум. Это была постыдная мысль.
«Какое-то время не буду и пытаться раздобыть этот мох».
От этого зловещего знания ему было больнее всего. Придется несколько мучительных дней просуществовать, чувствуя себя половиной человека. Дней, на протяжении которых он не будет чувствовать ничего, кроме отвращения к себе. Дней, которые проживет со стыдом, воспоминаниями и косыми взглядами других мостовиков.
Дней, когда ему никто не поможет, шквал бы их побрал.
И это приводило его в ужас.
42Последствия
Цефандриус, носитель Первого Самосвета,
тебе не следовало приходить, полагаясь на наши прошлые отношения.
Внутри все более знакомого видения Далинар аккуратно натянул тетиву, а потом выпустил стрелу с черным оперением в спину дикаря. Вопль противника затерялся в какофонии битвы. Впереди неистово сражались люди, которых оттесняли к краю скалы.
Далинар методично прицелился и выпустил вторую стрелу. Она тоже попала в цель, вонзившись в плечо противника. Тот упал, не закончив удар и не попав по темнокожему юноше, который лежал на земле. Почти мальчишка; он еще не избавился от неуклюжести, конечности у него были слишком длинными, а лицо — слишком круглым, чересчур детским. Далинар бы поручил ему носить сообщения, а не держать копье.
Возраст парнишки не стал препятствием к тому, чтобы его провозгласили Верховным акасиксом Янагоном Первым, правителем Азира, императором великого Макабака.
Далинар обосновался на скалах с луком в руках. Он не собирался повторять свою ошибку с королевой Фэн, которой пришлось самостоятельно разбираться с видением, но не хотел и допускать, чтобы Янагон перенес его без затруднений или напряжения. Была причина, по которой Всемогущий часто подвергал Далинара опасности в этих видениях. Важно нутром понять, что́ стоит на кону.
Он свалил еще одного врага, который подобрался к мальчишке. Стрелять с этой позиции вблизи от поля битвы было нетрудно; Далинар упражнялся в стрельбе — хоть в последние годы это происходило с так называемыми осколочными луками, фабриалевым оружием, которое изготавливалось с такой большой силой натяжения, что лишь человек в осколочном доспехе мог им пользоваться.
Было странно переживать эту битву в третий раз. Хотя каждое повторение чуть отличалось от предыдущего, что-то сохранялось. Запахи дыма и нечеловеческой крови, отдающей плесенью. То, как мужчина внизу упал, когда ему отсекли руку, и прокричал те же самые слова — наполовину молитву, наполовину осуждение Всемогущего.
Благодаря Далинару и его луку отряд защитников выстоял перед врагом до того, как Сияющий в светящемся осколочном доспехе вскарабкался по скале. Император Янагон плюхнулся на землю, когда другие солдаты сплотились вокруг рыцаря и отбросили врага.
Далинар опустил лук. Юноша дрожал от ужаса. Ему рассказывали о том, как их трясло после окончания битвы, когда с опозданием накатывал ужас.
Император наконец-то поднялся, опираясь на копье, как на посох. Он не заметил Далинара, даже не удивился тому, что из некоторых трупов торчат стрелы. Мальчик явно не был солдатом, — впрочем, Далинар иного и не ожидал. Его опыт подсказывал, что азирские генералы слишком прагматичны, чтобы желать трона, ведь такая власть связана с потворством чиновникам и иными издержками.
Юноша начал спускаться со скалы по тропинке, и Далинар последовал за ним. Ахаритиам. Люди, которым выпало жить в это время, думали, что наступил конец света. Разумеется, они предполагали, что вскоре попадут в Чертоги Спокойствия. Но как отнестись к известию, что после четырех тысячелетий человечеству по-прежнему не позволяли вернуться на небеса?
Мальчишка остановился у конца извилистой тропы, которая привела его к долине между скалами. Он смотрел, как мимо ковыляют раненые, опираясь на товарищей. Повсюду раздавались стоны и крики. Далинар собрался подойти и начать объяснять эти видения, но мальчишка направился к каким-то раненым и заговорил с ними.
Далинар, заинтригованный, последовал за ним, улавливая обрывки беседы. «Что здесь случилось? Кто вы такие? Почему сражаетесь?»
У мужчин не нашлось много ответов. Они были окровавлены, измождены, их сопровождали спрены боли. Но они все же сумели добраться до большой группы солдат, находившейся в той стороне, куда ушла Ясна в прошлый раз, когда Далинар посетил это видение.
Там собралась толпа вокруг человека, стоявшего на большом валуне. Высокий и уверенный, тридцати с чем-то лет, одетый в белый и синий цвета. Он походил на алети, но… не совсем. Его кожа была на тон темнее, и что-то смутно неправильное ощущалось в чертах лица.
И все-таки он казался Далинару немного… знакомым.
— Вы должны распространить это известие, — говорил он. — Мы победили! Наконец-то Приносящие пустоту потерпели поражение. Эта победа не принадлежит мне или другим Вестникам. Это ваша победа! Вы ее добились.
Кто-то из собравшихся закричал, ликуя. Но многие с помертвевшими лицами стояли молча.
— Я возглавлю бой за Чертоги Спокойствия, — продолжил речь мужчина на валуне. — Вы меня больше не увидите, но не стоит об этом и думать! Вы получили мир. Наслаждайтесь им! Восстановите утраченное. А теперь ступайте и помогите товарищам. Унесите с собой свет сказанного вашим королем-Вестником. Мы наконец-то одержали победу над злом!
Снова раздались крики, на этот раз — более воодушевленные.
«Клянусь бурей», — подумал Далинар, холодея. Это был Йезерезе’Элин, Вестник королей собственной персоной. Величайший из всех.
Стоп. У короля были… темные глаза?
Группа распалась, но молодой император замер, не сводя глаз с того места, где стоял Вестник. Наконец он прошептал:
— О Яэзир, король Вестников…
— Да, — подтвердил Далинар, шагнув к нему. — Ваше величество, это действительно был он. Моя племянница посетила это видение раньше и написала об этом.
Янагон схватил Далинара за руку:
— Что вы сказали? Вы меня знаете?
— Вы Янагон Азирский, — проговорил Далинар и кивнул, изображая подобие поклона. — Я Далинар Холин. Простите за то, что наша встреча проходит при столь необычных обстоятельствах.
Глаза юноши широко распахнулись.
— Я сперва вижу самого Яэзира, а теперь — моего врага.
— Я вам не враг… — со вздохом возразил Далинар. — И, ваше величество, это не просто сон. Я…
— О, я знаю, что это не сон, — перебил Янагон. — Поскольку я Верховный, чудесным образом возведенный на трон, Вестники могли избрать меня своим глашатаем! — Он огляделся по сторонам. — Этот день, который мы переживаем, — День Славы, не так ли?
— Ахаритиам, да.
— Почему они поместили тебя сюда? Что это означает?
— Меня сюда не помещали. Ваше величество, я сам вызвал это видение и привел вас сюда.
Мальчишка с недоверчивым видом скрестил руки на груди. Он был в кожаной юбке, как полагалось в видении, и оставил свое копье с бронзовым наконечником у ближайшего валуна.
— Вам говорили, — поинтересовался Далинар, — что я безумен?
— Ходят слухи.
— Ну вот это и было мое безумие. Во время бурь ко мне приходили видения. Пойдемте. Увидите сами.