[168]. Принципиально иное положение было у жившего на острове Рюген племя ран, которое, как отмечает Гельмольд, в XII в. у полабских славян занимало первое место: «Раны же, у других называемые рунами, — это кровожадное племя, обитающее в сердце моря, преданное сверх всякой меры идолопоклонству.
Они занимают первое место среди всех славянских народов, имея короля и знаменитейший храм. Именно поэтому благодаря особому почитанию этого храма они пользуются наибольшим уважением и, на многих налагая дань, сами никакой дани не платят, будучи неприступны из-за трудностей своего местоположения. Народы, которые они подчинили себе оружием, принуждаются ими к уплате дани храму. Жреца они почитают больше, чем короля»[169]. Очевидно, что наличие у ран храма «бога богов» Святовита и то, что в XII в. лишь они одни среди всех полабских племен имели у себя короля, были тесно связанными друг с другом явлениями. Хоть король у ран и пользовался меньшим почетом, чем жрец, однако и он был неприкосновенен, как следует из описанного Саксоном Грамматиком интересного эпизода. Когда во время битвы «двое славян бросились в лодку и искали спасение от неприятеля; за ними пустился в погоню Яромир, государь ранский, и пронзил одного из них копьем; другой обернулся и хотел отомстить за товарища, но, увидев, что поднимает руку на райского царя, благоговейно отбросил копье и пал ниц»[170]. Как видим, особа царя у западных славян была настолько священна, что перед лицом неминуемой смерти беглец даже ради собственного спасения не осмелился поднять руку на Яромира, а благоговейно, как подчеркивает Саксон Грамматик, пал перед ним ниц. Учитывая священный характер власти ранского короля, мы вправе предположить, что связь эта была генеалогическая и король этого племени считался наиболее прямым потомком Святовита, чем и объяснялся характер его власти над соплеменниками. Тот же самый Гельмольд зафиксировал следующее ключевое в данном аспекте представление языческих балтийских славян: «Среди многообразных божеств, которым они посвящают поля, леса, горести и радости, они признают и единого бога, господствующего над другими в небесах, признают, что он, всемогущий, заботится лишь о делах небесных, они (другие боги), повинуясь ему, выполняют возложенные на них обязанности и что они от крови его происходят и каждый тем важнее, чем ближе он к этому богу богов»[171]. Этим «богов богов» у полабских славян XII в., как свидетельствует тот же хронист, был Святовит: «Среди множества славянских божеств главным является Святовит, бог земли ранской, так как он — самый убедительный в ответах. Рядом с ним всех остальных они как бы полубогами почитают»[172]. Очевидно, что мы не совершим большой ошибки, если распространим эти представления и на иерархию среди людей.
Аналогичное представление не только о светском, но и о сакральном статусе русских великих князей встречается в сообщении анонимного автора «Худуд ал-алем» о восточных славянах-язычниках: «Послушание (главе славян) является обязательным согласно религии»[173]. Сакральный статус древнерусских и ранских верховных правителей, неизвестный у правителей других славянских стран, наводит на мысль о существовании связи между двумя этими династиями. Память об этой связи жила в народных преданиях потомков западных славян вплоть до начала XIX в., когда она была записана французским путешественником К. Мармье: «Другая традиция Мекленбурга заслуживает упоминания, поскольку она связана с историей великой державы. В VIII веке нашей эры племенем ободритов управлял король по имени Годлав, отец трех юношей, одинаково сильных, смелых и жаждущих славы. Первый звался Рюриком (Rurik-paisible, то есть «тихим», «мирным», «кротким», «смирным», «безмятежным»), второй — Сиваром (Siwar-victorious — «победоносным»), третий — Труваром (Truwar-fidele — «верным»). Три брата, не имея подходящего случая испытать свою храбрость в мирном королевстве отца, решили отправиться на поиски сражений и приключений в другие земли. Они направились на восток и прославились в тех странах, через которые проходили. Всюду, где братья встречали угнетенного, они приходили ему на помощь, всюду, где вспыхивала война между двумя правителями, братья пытались понять («разобраться»), какой из них прав, и принимали его сторону. После многих благих деяний и страшных боев братья, которыми восхищались и благословляли, пришли в Руссию. Народ этой страны страдал под бременем долгой тирании, против которой больше не осмеливался восстать. Три брата, тронутые его несчастьем, разбудили в нем усыпленное мужество, собрали войско, возглавили его и свергли власть угнетателей. Восстановив мир и порядок в стране, братья решили вернуться к своему старому отцу, но благодарный народ упросил их не уходить и занять место прежних королей. Тогда Рюрик получил Новгородское княжество, Сивар — Псковское, Трувар — Белозерское. Спустя некоторое время, поскольку младшие братья умерли, не оставив детей, Рюрик присоединил их княжества к своему и стал главой династии, которая царствовала до 1598 года»[174]. В сочетании с известием о призвании варягов русской летописи, теснейших археологических, лингвистических, культурных, религиозных и торговых связях северной части восточнославянских племен, выступивших инициаторами приглашения Рюрика с братьями, с полабскими славянами и полным молчанием скандинавских источников о происхождении династии Рюриковичей, данное сообщение, несмотря на отдельные хронологические неточности, однозначно свидетельствует о западнославянском происхождении русских князей, что объясняет сакральную природу их власти.
Интересно и то, что один более поздний (по сравнению с ПВЛ) отечественный письменный источник отмечает связь трех призванных варяжских князей с языческим культом: «Се о прьвыхъ князехъ роуекыхъ. Сии первый князь роускои з изъ немець пришли рюрикъ, синеоусъ, троуборъ и вѣроваша идоломъ»[175]. Понятно, что данный текст, заменяющий варяг на немцев, был составлен в позднем Средневековье, что, однако, не исключает использования его автором каких-то более ранних источников, не дошедших до нашего времени. Весьма примечательно, что этот источник особо подчеркивает, что призванный восточными славянами Рюрик с братьями «вѣроваша идоломъ». Поскольку христианство принимает лишь правнук Рюрика, его сын Игорь и внук Святослав при заключении мирных договоров с греками клянутся языческими богами, а его непосредственный преемник Олег получил выразительное прозвище Вещий, не вызывает ни малейшего сомнения то обстоятельство, что и сам основатель русской княжеской династии был язычником. Однако язычниками в ту эпоху было практически все население севера Руси, и в этом случае не было никакой необходимости отмечать, что Рюрик верил в языческих богов. Очевидно, само выражение «вѣроваша идоломъ» в данном контексте было призвано подчеркнуть, что варяжские князья имели какое-то отношение к отправлению языческого культа, а не просто определить факт их вероисповедания, понятный и так. В свете того, что Рюрик на тот момент являлся наиболее прямым потомком языческих богов, указание данного более позднего источника о его участии в совершении их культа представляет несомненный интерес. Отсутствие этой подробности в составляемой и редактируемой христианскими монахами ПВЛ также легкообъяснимо — с точки зрения новой религии летописцы убрали все подробности, которые могли компрометировать основателя правящей династии, в результате чего от него фактически в ПВЛ осталось одно только имя. О том, что у западных славян в гораздо большей степени по сравнению с их восточными или южными собратьями сохранилась память о предках-родоначальниках, красноречиво говорит тот факт, что практически все восточнославянские племена названы по месту своего обитания, за двумя исключениями: «Радимичи бо и Вятичи от Ляховъ, бяста бо 2 брата в Лясѣх. Радамъ, а другому Вятко и пршпедыпа. сѣдоста Радамъ на Съжю. (и) прозв(а) шася Радимичи. а Вятко сѣде съ родомъ своимъ по Оцѣ. от негоже прозвашася Вятичи»[176]. Сам способ образования названий двух этих племен с помощью патронимического суффикса — мчи, обозначающего детей по отцу, подтверждает достоверность этого летописного сообщения. Что же касается утверждения текста о том, что Радам и Вятко пришли «от Ляховъ», то, как показали исследователи, понимать это следует не в том смысле, что оба брата пришли на Русь с территории собственно Полыни, а как более общее указание на их западнославянское происхождение. Поскольку предания о предках-родоначальниках у других восточнославянских племен отсутствуют, мы вправе предположить, что и память о божественном происхождении княжеских династий у западных славян сохранилась также гораздо лучше, чем в других регионах славянского мира, что и обусловило призвание Рюрика с братьями в качестве носителя более божественной и потому более благородной крови по сравнению с правителями обитавших на севере восточнославянских племен. Это же обстоятельство великолепно объясняет и странное на первый взгляд тотальное молчание всех христианских летописцев о происхождении самого Рюрика.
Как отмечал уже в XIX в. С. Гедеонов, причина призвания Рюрика с братьями северной частью восточнославянских племен после фиксируемой летописью междоусобной войны кроется в божественности происхождения рода варяжских князей. Поскольку, как мы увидим ниже, и другие светлые славянские князья, по всей видимости, могли вести свой род от бога солнца, к прекращению распрей между ними могла привести лишь передача верховной власти тому из правителей, в жилах которого текла бы гораздо большая доля божественной крови и авторитет которого в силу этого безоговоро