. О том, что в языческую эпоху верховные правители славян совмещали в своем лице как светскую, так и духовную власть, говорят и данные языка: польск. ksiaze — «князь» и ksiadz — «священник», «ксендз», первоначально «жрец»; чеш. knez — и «князь» и «жрец», predni knez — «епископ», knezstwo— «духовенство»; луж. knez — «поп». О том, что совмещение этих двух функций имело место и у восточных славян на уровне даже пс великого князя, а племенных «светлых князей», красноречиво говорят данные археологических раскопок Черной Могилы под Черниговым, в которой был захоронен не Рюрикович, а какой-то местный князь, живший во времена правления Святослава Игоревича: «Здесь мы видим и два турьих рога, обязательные атрибуты славянских божеств, два жертвенных ножа и, наконец, бронзового идола. Современники покойных дали нам понять, что под насыпью Черной Могилы лежат люди, облеченные правами не только военачальников, но и жрецов, люди, которым могут понадобиться на том свете и ножи для заклания жертв, и священные ритоны для провозглашения благоденствия соплеменникам»[186].
Ритуальное обращение «светлое и тресветлое солнце», встречающееся нам в плаче-заклинании Ярославны, однозначно доказывает тесную связь дневного светила с данным эпитетом. Лишний раз подтверждает этот факт приводившееся выше в былине «Илья Муромец в ссоре с князем Владимиром» аналогичное обращение к уподобляемому солнцу верховному правителю Руси. Об устойчивом бытовании на Руси интересующего нас солярного титула помимо договора Олега с греками 912 г. и русских былин говорят многочисленные восточные источники. Так, например, Гардизи так пишет о восточных славянах: «Глава их носит венец, все ему послушны и повинны. Старшего главу их называют Свет (или Свят) — царь; С. вих — наименование его наместника…»; «Худуд ал-алам»: «Царя славян называют Б. смут Свет (= Свят); пища их царей — молоко…»; Шукрулла: «Оружие их — секира и копье; своего эмира они называют Свит, наместника называют С.у.н. дж»[187]. Аналогичные сведения мы можем почерпнуть и из сочинения Ибн-Руста, датируемого 903–923 гг., в переводе А. П. Новосельцева: «Глава их коронуется, они ему повинуются и от слов его не отступают. Местопребывание его находится в середине страны славян. И упомянутый глава, которого они называют «главой глав», зовется у них свиет-малик…»[188] Не забылся этот титул на Руси и после принятия христианства. Так, например, в «Слове о полку Игореве» Буй тур Всеволод так обращается к главному герою произведения: «Один брат, один свет светлый — ты, Игорь! Оба мы — Святославичи!»[189] Как мы увидим чуть ниже, «свете мой светлый» называет умершего Дмитрия Донского горюющая о нем супруга. Тот же самый титул мы встречаем и у западных славян. Так, например, автор польской «Великой хроники» под 1142 г. о детях Болеслава Кривоустого: «Болеслав Кудрявый, Метко и Генрих уже не как малолетние (дети), но как светлейшие князья…»[190] Данный факт говорит о возникновении этого княжеского титула еще в эпоху славянской общности. О безусловно сакрально-языческих истоках этого титула красноречиво говорит применение Гельмольдом рассматриваемого эпитета в превосходной степени по отношению к верховному богу полабских славян: «И с тех пор это заблуждение у ран настолько утвердилось, что Святовит, бог земли руянской, занял первое место среди всех божеств славянских, светлейший в победах, самый убедительный в ответах. Поэтому и в наше время не только вагрская земля, но и все другие славянские земли посылали сюда ежегодные приношения, почитая его богом богов»[191]. Понятно, что максимальная квинтэссенция «светлости» наличествовала у бога богов, очевидно, в меньшей степени ею обладали другие боги славянского Олимпа, а что касается людей, то она в порядке убывания присутствовала как минимум у великого князя и у подвластных ему князей отдельных племен. Тем не менее наличие некоей светоносности и у верховного бога, и у человеческих правителей предполагает наличие некоей связи между ними. Рассмотренный здесь материал о сводном брате Владимира, его отце, деде, прадеде и предположительно племяннике этого прадеда, несмотря на фрагментарность и скудость источников, позволяет сделать вывод о наличии солярных черт у всех киевских великих князей, начиная с Вещего Олега, который, по сути, и создал единое Древнерусское государство. Следы связи с дневным светилом верховных правителей Руси фиксируются независимыми друг от друга источниками и позволяют говорить о самых разнообразных формах данной единой идеи. Она могла проявляться как в титуле самого правителя, так и в ритуально-магической стороне полюдья, в символике навершия знамени или костяной пластины, количестве жен, сыновей и приближенных, а также в фольклоре или письменных источниках. Само по себе подобное многообразие проявлений говорит о весьма глубоких корнях этого мифологического представления, которое навеки отразилось в архетипе киевского великого князя в русском героическом эпосе.
Солярные черты у русских князей после христианизации
Рассмотрев солярные черты у русских князей в языческую эпоху, посмотрим, сохранились ли они после насильственной смены религии или нет. Эти принципиальнейшие для носителей верховной власти черты встречаются нам уже у сыновей Владимира Красно Солнышко. Так, например, накануне Невской битвы Пелугий на восходе солнца увидел Бориса и Глеба в красных одеждах, плывущих на корабле на помощь князю Александру, а перед Мамаевым побоищем Фома Кацибей видел двух юношей, которые были «одетые в светлые багряницы, лица их сияли, будто солнца, в обеих руках острые мечи, и сказали предводителям войска: «Кто вам велел истребить отечество наше, которое нам господь даровал?» И начали их рубить — всех порубили, ни один из них не спасся»[192], порубивших татарское войско. Во время же битвы, как свидетельствует Пространная летописная повесть о Куликовской битве, было и такое виденье: «И вот потом, в девятый час дня, обратил господа милостивый взор свой на всех князей русских, и на мужественных воевод, и на всех христиан, дерзнувших встать за христианство и неустрашившихся, как не устрашаются великие воины. Видели праведные, как в девятом часу во время боя помогали христианам ангелы и святых мучеников полк, воина Георгия и славного Дмитрия, и великих князей тезоименитых Бориса и Глеба, был среди них и воевода высшего полка небесных воинов архистратиг Михаил. Двое воевод видели эти полки, трехсолнечный полк и пламенные их стрелы, которые летели на врагов. Безбожные же татары от страха божия и от оружия христианского падали. И даровал бог нашему князю победу над иноплеменниками»[193]. Канонизированные сыновья Владимира здесь упоминаются вместе со святым Георгием, о солярной природе которого уже говорилось, святым Дмитрием, традиционно считавшемся покровителем славян, и архангелом Михаилом, точно так же наделенном солярной символикой. В народном сознании Борис и Глеб неоднократно наделялись мифологическими характеристиками, свойственными сыновьям солнца у различных индоевропейских народов. Во многом это объясняется тем, что, вопреки первоначальному противодействию церкви, они были объявлены примирившимися для этого князьями первыми русскими святыми, и в силу этого на них перешли древние языческие представления о двух сыновьях бога солнца. В пользу этого говорит и тот факт, что убитый Святополком наравне с Борисом и Глебом Святослав, третий сын Владимира, так и не был канонизирован. Как уже отмечалось в исследовании о Свароге, в народных змееборческих легендах временами оба сына Владимира Красно Солнышко заменяли собой святого Кузьму-Демьяна, перенявшего в христианский период значительную часть черт языческого бога-кузнеца. Следовательно, в народном сознании существовала какая-то связь между этими двумя святыми и Сварогом, отцом Дажьбога. Не следует забывать, что посвященные Борису и Глебу и Кузьме-Демьяну праздники, соответственно 2 мая и 1 ноября, делят год почти на две равные части, как и в кельтском календаре, что показывает неслучайность отмеченной выше связи этих двух пар в фольклоре. Наконец, первые русские святые помогают своему сроднику Александру Невскому, который, как мы увидим чуть ниже, в свою очередь, также ассоциировался с дневным светилом. Следует отмстить, что это был не первый случай помощи канонизированных сыновей Владимира Красно Солнышко своим сродникам. Впервые чудодейственная помощь двух святых представителям рода Рюриковичей фиксируется в 1175 г. и, хоть и не была оказана на поле боя, тем не менее отчетливо свидетельствует о солярных чертах Бориса и Глеба. После того как враждовавшие с Всеволодом Большое Гнездо его племянники Мстислав и Ярополк Ростиславичи были разбиты и пленены своим дядей, жители Владимира подняли бунт, схватили врагов своего князя и самовольно их ослепили. Всеволод отпустил своих бывших врагов, которые отправились в Смоленск, пришли на Смядыню в церковь Бориса и Глеба, к которым и обратились с молитвой в день убиения Глеба, 5 сентября. По утверждению летописца, после этого произошло чудо, и Ростиславичи прозрели. Еще до того как случилось чудесное исцеление Рюриковичей, агиографическая литература фиксирует аналогичные исцеления и простых смертных. Так, автор «Сказания о Борисе и Глебе», написанного в XI в., среди премногих чудес, которыми сияли на Руси эти святые, на первое место поставил именно прозрение слепых. «Житие Бориса и Глеба» приводит историю о слепце, который долго молился об исцелении святому Георгию, пока тот не явился ему во сне и не сказал: «Что вопиешь ко мне! Если хочешь прозреть, иди к святым Борису и Глебу, ибо им дана благодать целебная в стране сей!» Слепой уверовал и был вскоре исцелен этими святыми. Однако в первой главе отмечалась чрезвычайно архаичная связь солнца с глазами, в том числе и способность дневного светила исцелять от слепоты. Представление об этом отразилось в древнегреческом мифе об исцелении Ориона, да и на недавно крещенной Руси слепец молился именно святому Георгию, на которого, как было