ударственного образования, однако оно абсолютно неизвестно греческим, римским и византийским писателям, находившимся гораздо ближе к этому царству волынян. Можно предположить, что информаторы Масуди и Йакуба соединили воедино мифологические предания своего народа и воспоминания о фактическом положении дел в регионе зарождения дулебского союза племен. Утверждения «Геродота Востока» о том, что у волынян «в древности в начале времен была власть», указывают на мифологическую составляющую этого известия. Как мы видели из приведенных выше примеров, «в начале времен», сразу после возникновения человечества, точно такая же верховная власть в Индии принадлежала Ману, в Иране — Йиме, а у скифов — Колоксаю. На это же указывает и приводимый Масуди титул верховного царя волынян, который мы рассмотрим чуть ниже. С другой стороны, имеющиеся в распоряжении науки данные говорят о том, что регион Вольти был достаточно развитым, и еще до возникновения Древнерусского государства со столицей в Киеве там шел процесс образования своего рода протогосударства. Город Вольтъ впервые упоминается в отечественной летописи под 1018 г., однако, по мнению специалистов, был основан задолго до этой даты: «Но зародыш этого города существовал раньше, о чем может свидетельствовать упоминание в недатированной части «Повести» племени волынян. Тогда он был их племенным центром. Археологические раскопки свидетельствуют, что ремесленное поселение Волыня существовало с VII в. и, по крайней мере с IX в. (времени его интенсивного развития), имело укрепленный характер»[311]. Археологи считают, что им удалось точно определить местонахождение этого племенного центра: «Полагают, что древний город Вольтъ был расположен в районе с. Городок в устье р. Гучвы, притоке Буга, а Волынь как областное название часто считают производным от названия города»[312]. В целом же первые зародыши городов Галичины и Волыни появляются в VI–VII вв., а в массовом порядке распространяются в VIII–IX вв. Необходимо отметить, что данный регион занимал исключительно важное положение на перекрестке международных торговых путей: «Дорога из Киева через Вольтъ и Червенские города на Краков и Прагу являлась отрезком магистрального пути, который связывал города Запада (Кельн, Майнц, Аугсбург, Регенсбург и др.) с крупнейшими центрами Востока: Багдадом, Самаркандом и городами Китая. От трассы Киев — Краков отходила дорога через Галицкую землю и Карпатские перевалы в Словакию, Венгрию и Среднее Подунавье. К Византии вел Днестровский путь, отмеченный находками византийских монет… Через Галицкую и Волынскую земли проходила значительная часть второго пути «из варяг в греки»: Балтийское море — Висла — Западный Буг — Днестр — Черное море».[313] По аналогии с известным из летописи путем «из варяг в греки» А. В. Назаренко предложил назвать эту идущую с востока на запад важную торговую магистраль путем «из немец в хазары». Косвенным показателем значимости данного пути является напряженная борьба за расположенные в Больше Червенские города, через которые проходил его ключевой отрезок, между Русью и Польшей. По мнению А. В. Назаренко, данный регион был подчинен власти Киева еще при Олеге или при Игоре. Под 981 г. летопись сообщает о взятии Червеня Владимиром. Воспользовавшись начавшейся после его смерти междоусобицей, польский король Болеслав захватывает Червенские города в 1018 г. а в 1031 г. их отвоевывает Ярослав в союзе с Мстиславом. Археологические данные свидетельствуют о достаточно раннем включении данного региона в крупную международную торговлю: «Связи с арабо-иранским миром начались еще в VII–VIII вв., о чем свидетельствует клад серебряных вещей из с. Хонякова на Волыни»[314]. В ту же эпоху завязываются торговые отношения и с Византией, о чем говорит Крылосский клад VII в. Как видим, на территории племени волынян существовал ряд социально-экономических предпосылок для возникновения собственной государственности. Анализируя как эти данные, так и последующее развитие этих земель в составе Древнерусского государства, А. Н. Насонов приходит к следующему выводу: «В Верхнем Побужье, в районе «Червенских городов», по ряду признаков, давно назревало объединение государственного типа. Здесь образовался местный правящий класс феодалов и сложилась определенная территория, тянувшая к Червену. <…> Территория «Червенских городов» не слилась с киевской территорией. Попытка Всеволода Киевского присоединить эту территорию к составу киевской не имела успеха»[315]. Таким образом, есть все основания полагать, что к моменту создания Киевской Руси во главе с династией Рюриковичей волыняне стояли на пороге создания собственного государства, если даже не создали его. Сведения об этом могли повлиять на информаторов Масуди и Йакуба.
Тем не менее сам текст обоих авторов и их однозначное указание на то, что царь волынян некогда стоял во главе большинства славянских правителей, земли которых подчас были далеко удалены от Волыни, заставляет предположить, что рассмотренные выше процессы являлись второй попыткой волынян создать свое государство, а первая была предпринята гораздо раньше, во времена дулебского единства образовывавших пражско-корчаковскую культуру славянских племен, живших тогда, возможно, более компактно. Указание «Повести временных лет» на насилия вторгшихся в VI в. в Восточную Европу авар над дулебами наводит на мысль о том, что данная попытка была кратковременна и первое славянское протогосударство пало под ударами очередной волны кочевников.
Титул царя волынян в свете индоевропейских параллелей
Данное отступление понадобилось нам, чтобы рассмотреть фигуру правителя волынян в историческом контексте. То, что это предполагаемое протогосударство не оставило никакого следа в истории, говорит о том, что власть этого верховного царя была скорее ритуальной, чем политической. Особый интерес представляет титул главы волынян, приводимый Масуди. Проанализировав особенности арабского написания этого слова, А. П. Ковалевский пришел к следующему выводу: «Имея в виду, что здесь термин дан в западнославянской форме «польско-кашубского» типа, сохранявшей носовые гласные, полагаю, что перед нами mązek или męzek. Это, как прямо свидетельствует арабский автор, не собственное имя, а титул предводителя племени. Этот же титул славянского вождя встречаем и у византийского автора раннего периода при описании похода византийского полководца Приска против славян в 529 г. Феофил акт Симокатта называет такого «короля» славян «Мужок». Думаю, что это титул славянского верховного вождя, бывший в ходу до того, как вошло во всеобщее употребление слово «князь» (из конунг)»[316]. Упомянутый византийский автор пишет о предводителе воевавших с Византией славян в следующем контексте. Таксиарх Александр, подчиненный Приска, по его приказу перешел реку Иливакию (левый приток Дуная, современная Яломица) и благодаря предателю-гепиду захватил в плен часть славян. «Александр начал допытываться, какого племени взятые в плен варвары. Но варвары, впав в отчаяние и ожидая смерти, не обращали внимания на мучения, как будто эти страдания и удары бича относились к чужому телу. Но этот гепид рассказал все и самым точным образом осветил дело. Он сказал, что пленные являются подданными Мусокия, которого варвары на своем языке называют царем, что этот Мусокий находится от них в тридцати парасангах, что взятых в плен он послал в качестве разведчиков для того, чтобы высмотреть римские силы…»[317] Само имя Мусокия (Μουσωκιον — у Феофилакта Симокатты, Μουσοκιοζ — у Феофана Исповедника и Musacius — у Анастасия, также описывавших данный эпизод) давно привлекало к себе внимание исследователей. Задолго до А. П. Ковалевского М. Дринов предположил, что перед нами искаженное византийскими авторами славянское слово «мужик»[318], а Ф. Дворник сблизил его с приводимым у Масуди титулом царя волынян[319]. Таким образом, целый ряд исследователей предполагает, что правители восточных и южных славян некогда носили титул «мужик». Справедливости ради следует отметить, что подобная этимология не является общепринятой и вызывает возражения у некоторых специалистов, однако близость названий правителей в различных регионах славянского мира представляет несомненный интерес и делает весьма вероятной предложенную выше трактовку. Косвенно в пользу этой гипотезы свидетельствует и тот факт, что в ряде случаев иноземные историки принимали титул славянских правителей за их имя: так, например, в «Хронике» Фредегара упоминается князь виндов Валлук, имя которого является искаженным славянским титулом владыка. Понятно, что Мусокий византийских авторов не является тем же самым лицом, что «мажек» Масуди, — против их физического отождествления говорит в первую очередь местонахождение первого. Согласно Феофилакту Симокатте, он находился на расстоянии 30 парасангов от византийских сил, что составляет примерно 140 км (впрочем, есть достаточно обоснованное мнение, что данный автор путался в архаизмах, поскольку описывавший те же события Феофан Исповедник говорил о 30 милях). Очевидно, что находившийся в непосредственной близости от дунайской границы с Византийской империей Мусокий никак не может быть отождествлен с верховным царем славян восточных авторов, правившим на Волыни. Тем не менее, называя Мусокия царем (ρηξ), византийские авторы констатируют его более высокий статус по сравнению с другими упоминаемыми ими славянскими вождями, которых они именуют αρχών, εθναρχηζ или ηγεμων. Это позволяет предположить, что после распада славянского единства, о котором писали Масуди и Йакуб, титул верховного правителя племени волынян стали использовать и некоторые отдельные славянские вожди, занимавшие более высокое положение в отношении прочих вождей того или иного региона, как, например, Мусокий в среде живших вблизи Дуная славянских племен. В пользу этого значения царя волынян арабских авторов говорит как то, что у некоторых славянских народов Мужик засвидетельствовано как личное имя или фамилия, например Jan Muzik z Dubrowy, Iwowskii… woewod(a) — в