[359]. Данный вывод в полной степени относится и к рассмотренным выше купальским песням.
Инцест в индоевропейской традиции
Хоть в сказке предсмертный родительский наказ Говориле жениться на сестре объясняется происками ведьмы, однако индоевропейские параллели убеждают нас в обратном. Среди первой иранской исторической правящей династии Ахеменидов обычай жениться на своих ближайших родственницах был чрезвычайно распространен: Камбиз II женился на обеих своих родных сестрах, Атоссе и Роксане, Дарий II — на Парисатиде и т. д. В целом же брак на родной сестре, согласно религиозным представлениям этого народа, считался почетным, и Диодор Сицилийский (X, 30–31) отмечал, что обычай этот выходил за рамки царского дома и персы обычно женились на своих единокровных сестрах. В скандинавской мифологии присутствуют две группы богов — асы и ваны. Асы во главе с Одином являются собственно германскими божествами, в то время как ваны (сам этот термин некоторыми исследователями сближается с венетами, одним из архаичных названий славян) первоначально выступают врагами асов в первой в мире войне, которая заканчивается миром между двумя группами богов и взаимным обменом заложниками. Со стороны ванов заложниками становятся Ньерд и его дети Фрейр и Фрейя, находившиеся между собой в кровосмесительной связи. В «Старшей Эдде» эту связь обличает Локи. В песне «Перебранка Локи» он упрекает Ньерда в том, что: «прижил ты сына с сестрою родной», а про его дочь Фрейю говорит:
«Ты, Фрейя, молчи!
Ты, злобная ведьма,
Погрязла в разврате:
Не тебе ли пришлось —
Пойманной с братом —
Визжать с перепугу!»[360]
При этом ваны являются богами плодородия, как это следует из описания Снорри Стурлусоном времени царствования Ньерда и Фрейра, принявших власть у скандинавов после смерти Одина: «Ньерд из Ноатуна стал тогда правителем шведов и совершал жертвоприношения. Шведы называли его своим владыкой. Он брал с них дань. В его дни царил мир, и был урожай во всем, и шведы стали верить, что Ньерд дарует людям урожайные годы и богатство. <…> Фрейр стал правителем после Ньерда. Его называли владыкой шведов, и он брал с них дань. При нем были такие же урожайные годы, как и при его отце, и его так же любили. <…> При Фрейре начался мир Фроди. Тогда были урожайные годы во всех странах. Шведы приписывали их Фрейру. Его почитали больше, чем других богов, потому что при нем народ стал богаче, чем раньше, благодаря миру и урожайным годам»[361]. Поскольку кровнородственные браки ванов тесно связаны с их функциями носителей плодородия, урожайности и богатства (аналогичные мотивы присутствуют и в средиземноморских аграрных мифах), это обстоятельство объясняет нам, почему в русской сказке князь Данило Говорило, женившись на сестре, должен был стать «богат и тороват», причем богатство это, судя по всему, относилось не только к конкретной княжеской чете, но и к возглавляемому им народу. Таким образом, брак на родной сестре должен был принести как урожай и богатство, так и способствовать сохранению в чистоте божественной крови, которая текла в жилах княжеского рода. О древности подобной идеи говорит хотя бы то, что она встречается нам уже у Гомера. Речь идет о знаменитой сцене соблазнения Зевса, когда, чтобы отвлечь громовержца от хода Троянской войны, его собственная жена Гера склоняет его к занятию любовью на горе Иде. Поэма так описывает влияние священного брака на окружающую их земную природу:
Рек — и в объятия сильные Зевс заключает супругу.
Быстро под ними земля возрастила цветущие травы,
Лотос росистый, шафран и цветы гиацинты густые,
Гибкие, кои богов от земли высоко подымали[362].
Брачный союз мужчины и женщины должен был стимулировать плодородие Земли, при этом это не обязательно должен быть брак собственно богов — для обеспечения плодородия в ряде греческих городов ежегодно справлялись религиозные обряды, имитировавшие на человеческом уровне священный брак небожителей. В свете рассматриваемой темы весьма примечательно, что и в данном конкретном примере из греческой мифологии инициатива исходила от Геры, бывшей не только женой, по и родной сестрой Зевса.
Инцест и плодородие
Соответственно, становится понятно, почему в купальском фольклоре встречаются тексты, связывающие с этими двумя персонажами не просто урожай хлеба, а его сверхобилие:
Марья Ивана
В жито звала:
— Пойдем, Иван,
Жито глядеть!
Чье жито
Лучшее из всех?
Наше жито
Лучшее из всех!
Колосисто,
Ядренисто.
Ядро в ведро,
Колос в бревно![363]
Однако тот же белорусский фольклор показывает, что с Иваном и Марьей ассоциировался хороший урожай не только хлеба, но и любых трав вообще:
Иван да Марья
На горе купалыся;
Гдзе Иван купався —
Берег колихався,
Гдзе Марья купалась —
Трава расцилалась[364].
Поскольку брат и сестра в конечном итоге сами превращаются не в жито, а в обыкновенные полевые цветы, эту связь Ивана и Марьи с дикорастущей растительностью следует признать исходной. Об этом же свидетельствует также как названный в честь брата и сестры цветок, так и то, что на Руси марью называли различные виды лебеды. Приведенные в этой главе восточнославянские примеры показывают, что брат с сестрой превращаются в растительность даже тогда, когда инцест ими не был совершен и, следовательно, не существовало никакой потребности в подобном наказании. Об общеславянских истоках этого представления свидетельствует как болгарская песня «Лоза и плющ», где девушка и юноша, зарытые в землю за свою любовь собственными родителями, превращаются соответственно в лозу и плющ, соединившись и после смерти, так и аналогичная песня боснийских славян-мусульман «Омер и Мейрима», где юноша после смерти превращается в дуб, а девушка — в сосну.
Растительная подоснова общеиндоевропейского мифа о первой человеческой паре
Следует отметить, что общеиндоевропейский миф о происхождении первой человеческой пары из растений первоначально не имел солярной основы, однако, по мере превращения бога солнца в прародителя того или иного народа в восточной половине индоевропейского мира, «растительный» миф был включен в связанную с дневным светилом мифологию и приобрел солярные черты. Яркий пример «растительного» мифа мы видим на западе индоевропейского мира, где в Скандинавии первую человеческую пару зовут Аск и Эмбля, имена которых буквально значат Ясень и Ива. Следы «растительного» мифа прослеживаются и у Ману, другого сына Вивасвата и прародителя человечества в индийской традиции. Старшим сыном Ману и первым представителем Солнечной династии был Икшваку (др. инд. Iksvaku), само имя которого соотносится с санкр. iksu — «сахарный тростник»[365]. Таким образом, если не сам сын солнца, то, во всяком случае, его старший потомок оказывается связан с растительностью. Генетически родственный миф о тесной связи людей с растениями мы видим в Иране. В наиболее полном виде он был изложен в пятнадцатой главе «Бундахишна», восходящего к несохранившимся частям «Авесты». Согласно этому мифу, первый человек Гайомарт (буквально «живой смертный»), погубленный духом зла Ахриманом, перед смертью испустил семя, треть которого досталась богине земли Спандармад. В результате этого через сорок лет вырос ревень в виде одного ствола, а еще через пятнадцать лет растение превратилось в первую человеческую пару Машйа и Машйане (Мартйа и Мартйанг). «Они (выросли) таким образом, что их руки оставались на плечах (друг у друга), и один соединился с другим, и они стали одним телом и с одной внешностью. Талии их обоих срослись, и они стали одним телом, так что не (было) ясно, кто (из них) мужчина, а кто — женщина…» Впоследствии они превратились из образа растительного в образ человеческий. Первоначально люди признавали верховенство бога Ормазда, однако затем дух зла Ахриман пробрался в (их) мысли и осквернил эти мысли. Под влиянием сил тьмы они от непорочной жизни перешли к убийству животных и созданию основ материальной культуры. По истечении пятидесяти лет появилось желание иметь потомственно сначала у Машйа, а затем у Машйане, так что Машйа сказал Машйане: «Когда я вижу тебя, у меня возникает большое желание». Тогда Машйане сказала: «О брат Машйа, когда я вижу твое тело, то и в моем теле возникает желание». И тогда к ним пришло взаимное желание, и они его удовлетворили. У них через девять месяцев родилась двойня («пара»), мальчик и девочка. Из-за их привлекательности одного сожрала мать, а одного — отец. Тогда Ормазд лишил детей их привлекательности, чтобы родители воспитывали детей и дети выживали. От Машйа и Машйане произошло семь пар, мужчина и женщина, и каждый брат был мужем, а сестра — женой. От каждой из пар в течение пятидесяти лет рождались дети, а сами Машйа и Машйане умерли через сто лет[366]. Мы видим, что иранский миф во многом перекликается с восточнославянскими купальскими песнями, вплоть до ссоры брата и сестры, переосмысленной в некоторых отечественных вариантах в убийство сестры братом, не говоря уже про инцест. Единственное отличие славянского и иранского мифов заключается в том, что в последнем первая человеческая пара произошла из растения и лишь затем совершила инцест, а в отечественной традиции превратилась в растения после совершения инцеста. Как было показано, восприятие инцеста в качестве греха и превращение в цветы в нака