ий прямо констатируется: «Великъ есть Богъ Русскыи»[421]. Представление о Русском Боге, по сути, явно языческое, наш народ сумел сквозь века пронести, если не осознавая до конца логически, то, во всяком случае, интуитивно чувствуя непреходящую его вечную ценность как основы своего национального бытия и собственной уникальности в этом мире.
Идея божественного происхождения славян
Первым выводом из этого кровного родства является идея божественного происхождения славянского племени. В силу одного того, что бог солнца был первопредком всех славян, частица его божественного светоносного начала незримо присутствует в каждом человеке этого племени. Понятно, что столь глобальное и смелое утверждение нуждается для своего подтверждения нечто в большем, чем просто цепочка логических выводов. Данный основополагающий для славян вывод неизбежно должен был в той или иной форме оставить свой заметный след в их истории. Первым таким следом являются славянские личные имена, образованные от корня бог. Такие примеры многочисленны, и в соответствии со значениями имен все они могут быть разделены на несколько групп. К первой относятся те из них, которые в той или иной форме просто передают исходный корень: новгородец Божии, внук которого Данила Иванович пострадал от насилия в 1418 г., в связи с чем его родословная упоминается в Новгородской первой летописи младшего извода («…изымаша боярина Данила Ивановича, Божина внука…»[422]); чешская женщина Вожена, ставшая наложницей князя Ольдриха, была упомянута под 1002 г. Козьмой Пражским; житель Старой Русы Богша, убитый в 1224 г. в сражении с литовцами[423]; ювелир Лазарь Богша изготовил в 1161 г. знаменитый крест Евфросинье Полоцкой; еще один Богша упоминается в надписи № 60 на стене Софийского собора в Новгороде: «БЪГЪ(Ш) А ГРѢШЪМ(Ы) [Н]»[424]; Богунка, зафиксированное в надписи середины XI — первой половины XII в. на амфоре, найденной в Старой Рязане: «Новое вино Добрило послал князю Богунка»[425], совершивший эту находку А. Л. Монгайт высказал предположение, что имя Богунка является уменьшительным от Богун; в более поздний период мы видим еще одного Ивана Богуна (ум. в 1664 г.), украинского полковника и близкого сподвижника Богдана Хмельницкого; уже, можно сказать, в наше время известны хорватский этнограф Б. Богишич (1834–1908 гг.); русский народоволец и историк В. Богучарский (1861–1915 гг.); советский физиатр Л. К. Богуш (род. в 1905 г.); белорусский поэт Ф. К. Богушевич (1840–1900 гг.); польский физик и химик Ю. Е. Богуский (1853–1933 гг.); участник Гражданской войны на Украине В. Н. Боженко (1871–1919 гг.); советский ученый П. И. Боженов (род. в 1904 г.); советский живописец М. М. Божий (род. в 1911 г.) и многие другие.
Ко второй группе можно отнести имена со значением «данный богом» или «милый богу». В первую очередь следует назвать имя Богдан, представляющее собой зеркальное отражение имени Дажьбог: «дающий бог» и «данный богом». О древности последнего имени красноречиво говорит наличие индийского имени Девадатта с аналогичным значением (самым знаменитым Девадаттой был кузен и ученик Будды, предавший его), что позволяет предположить существование имени Богдан у наших далеких предков еще в эпоху индоевропейской общности. В период Средневековья отечественные летописи знают новгородского посадника в 1391 г. Богдана Обакуновича[426], тысяцкого в том же городе Богдана Никитича[427], однако, безусловно, самым знаменитым носителем этого имени является руководитель освободительной борьбы украинского народа Богдан Хмельницкий (ок. 1595–1657 гг.). Следует отметить, что данное имя является еще одним примером наряду с уже упоминавшимися именами Сварога и Дажьбога культурно-лингвистического влияния славян на живших рядом с ними румын и молдаван: имя Богдан носило целых три молдавских господаря — от Богдана I (правил в 1359–1365 гг.), при котором эта страна обрела свою независимость, до Богдана III (правил в 1504–1507 гг.), ставшего последним правителем независимого Молдавского государства; в Румынии же в более позднюю эпоху известен историк Й. Богдан (1864–1919 гг.). По значению к имени Богдан тесно примыкает фамилия советского живописца Ф. С. Богородского (1895–1959 гг.), однако у нас нет доказательств бытования подобных имени или фамилии в языческую эпоху, и, скорее всего, оно возникло на Руси уже под христианским влиянием. Что касается второго имени из данной группы, то в качестве примера можно назвать уже упоминавшегося выше верховного языческого жреца в Новгороде Богомила, который был «сладкоречив ради наречен Соловей», и болгарского попа X в. Богомила, ставшего основателем знаменитой ереси богомилов.
Третью группу имен составляют имена типа «хвалящий бога», «славящий бога», «молящий бога» и т. п. К ним относятся Богуслав, брат новгородского тысяцкого Вячеслава, двор которого был разграблен в 1228 г.[428], другой новгородец Богуслав Гориславич, упоминаемый в летописи этого города год спустя[429], целый род галицких бояр Молибоговичей, упоминаемых в Ипатьевской летописи под 1230 и 1234 гг.[430], зафиксированное в древнерусских источниках под 1510 г. имя Богухвал, а также ст. чеш. Bohuchval, польск. Boguchwal, болт. Богослав, сербо-хорв. Bogoslav, Bogoslava, ст. чеш. Bohuslav, польск. Boguslaw[431]. По-скольку этот тип имен восходит к эпохе славянской общности, очевидно, что изначально наши предки славили своих родных языческих богов. Однако это теоретическое умозаключение не говорит нам о том, кого из богов славяне славили в первую очередь. В свете настоящего исследования весьма ценным является практически единственное сохранившееся от языческой эпохи свидетельство, записанное этнографами практически в наше время, показывающее нам, что прославлялось именно солярное божество. Речь идет о колядных песнях, начинавшихся словами: «Пришли славцы, пришли ярославцы к доброму хозяину». Загадочный термин ярославцы обозначал не жителей города Ярославль, а, как справедливо указали В. В. Иванов и В. Н. Топоров, его следует понимать в соответствии с первоначальной внутренней формой слова — «славящие яр (Ярилу)», причем подобная интерпретация полностью подтверждается данными о «славцах», ходивших по домам в Пензенской и Саратовской губерниях именно на праздник Ярилы[432]. Солярная природа данного языческого божества неоднократно отмечалась исследователями, и тот факт, что свидетельство о древнем обряде славления сохранилось применительно к Яриле, указывает на чрезвычайно устойчивые корни прославления именно божества дневного светила, что, разумеется, вовсе не исключает данной формы почитания применительно к другим языческим божествам в дохристианский период. Однако то, что в XIX–XX вв. не только на обрядовом, но и на языковом уровне фиксируются следы прославления именно Ярилы, в отличие от других древних богов, косвенно свидетельствует о том, что и в языческую эпоху ритуал славления связывался в первую очередь с солярным божеством. Аналогичную картину, правда на качественно более высоком уровне, мы видим на противоположном конце славянского мира, где главным сакральным центром всего славянского Поморья был знаменитый храм в Арконе. Само это название можно сопоставить как с аркатъ — «кричать, браниться» в некоторых русских диалектах (хотя об изначальной связи этого глагола с ритуальным плачем по погибшим свидетельствует его употребление в данном контексте в «Слове о полку Игореве»), так и с сакским arka — «молитва, гимн; певец», arcana — «прославляющий, молящийся», area — «изображение бога, идол». В связи с этим Н. Р. Гусева в свое время предположила: «Возможно, в свете этих сопоставлений правомочна будет постановка вопроса о названии Арконы как места для произнесения «арка» — прославительных гимнов перед изображением божества…»[433] Остается добавить, что храм в Арконе был посвящен Святовиту, первоначально солярному божеству, превратившемуся впоследствии в верховного бога западнославянского пантеона. Более поздними образованиями, относящимися к этой же группе, можно считать прозвище владимирского князя Андрея Юрьевича Боголюбский и возникшие впоследствии на Руси фамилии Боголюбов, Богомолов, Богомолец, Боголепов, Богословский. Следует особо подчеркнуть, что все эти личные имена и фамилии, образованные от корня бог. принадлежали различным людям, не связанным узами кровного родства с княжеской династией. Однако если на основании имени короля антов Божа и более поздних западнославянских князей, в имени которых имелся интересующий нас корень, мы сделали вывод о божественном происхождении рода славянских правителей, вывод, правильность которого затем была подтверждена независимыми от него другими данными, то последовательность исследования требует от нас признать, что рассмотренные имена с корнем бог труп первых групп точно так же свидетельствуют о божественном происхождении всего славянского племени. На-сколько мы можем судить, представление о божественном происхождении всего племени является более древним и изначальным, которое впоследствии, по мере расслоения общества, правящая верхушка попыталась отнести исключительно к своему роду, молчаливо отказывая в этом своим соплеменникам-подданным. Но если это так, то, естественно, возникает вопрос: чем же славянские князья принципиально отличались от остальных своих соплеменников, на каких религиозных