[539] Это выражение историка свидетельствует о том, что в самом начале VII в. Левобережье Дуная воспринималось ромеями как славянская территория. Оба рассмотренных факта показывают, что уже в VI в. по крайней мере часть племен стала именовать себя не словенами, а славянами. Понятно, что прежде чем возникло подобное название занимаемой славянами территории, должно было возникнуть и соответствующее самоназвание самих славян. Это логическое соображение вновь подкрепляется данными византийской письменности. Одним из первых новое самоназвание славян в форме склавины упоминает Псевдо-Цезариус около 525 г. Но и это еще не самая ранняя дата. Время возникновения уже упоминавшегося выше готского глагола slawan — «молчать, быть немым», фонетически полностью совпадающего с самоназванием славян, следует датировать временем контактов этого германского племени с нашими далекими предками, т. е. III–IV вв. Косвенным подтверждением этого является сочинение готского историка Иордана. Хоть сам Иордан жил в VI в., однако при написании истории своего народа он пользовался не дошедшим до нас сочинением Кассиодора, в котором могли отразиться реалии эпохи Великого переселения народов. Касаясь различных названий славян, Иордан отмечает: «У левого их (Карпат. — М. С.) склона, спускающегося к северу, начиная с места рождения реки Вистулы, на безмерных пространствах расположилось многолюдное племя венетов. Хотя их наименование теперь меняется соответственно различным родам и местностям, все же преимущественно они называются склавенами и антами»[540]. О славянах и антах говорит и современник Иордана Прокопий Кесарийский. Тем не менее есть основания предполагать, что начало процесса смены самоназвания следует отнести еще дальше в глубь времен. Греческий ученый П в. Клавдий Птолемей, описывая племена, населяющие Восточную Европу, по ходу своего изложения упоминает следующие из них: «Восточнее названных, снова ниже венедов, суть галинды и судины и ставаны вплоть до аланов…»[541] Наложение упомянутых античным географом племен показывает, что става-нами является население уже упоминавшейся выше культуры штрихованной керамики, на украшенных солнечными лучами пряслицах которых изображались некоторые буквы, вошедшие впоследствии в состав кириллического алфавита. Уже начиная с П. Шафарика неоднократно высказывались предположения, что ставаны на самом деле были славянами. Действительно, если предположить, что средневековый переписчик по ошибке заменил латинскую букву l на t, то перед нами образованное от корня слав- самоназвание славян. Все приведенные здесь факты указывают, что окончательное изменение самоназвания у наших предков произошло вскоре после начала нашей эры, примерно в III–VI вв.
Пример обозначения места своего поселения, образованным от корня слав-, мы видим и на противоположном от Дуная конце славянского мира. В Новгороде мы видим Славенский конец, бывший, по мнению В. А. Янина и М. Х. Алешковского, одним из трех концов, в результате слияния которых и возник Новый город. То обстоятельство, что в названии этого конца присутствует а, а не о, свидетельствует в пользу того, что данный конец получил свое название от понятия слава, а не словене. О древности данного топонима говорит и название Славия, которое неоднократно упоминается арабскими географами. Вот что, например, сообщает Абу-Исхак аль-Истахри аль-Фарси в своей «Книге климатов», написанной им в середине X века: «Русы состоят из трех племен, из коих одно ближе к Булгару, а царь его живет в городе, называемом Куяба, который город больше Булгара; другое племя называют Славия и еще племя называют Артания, а царь его находится в Арте. Купцы прибывают в Куябу»[542]. Дополнительные подробности о трех центрах языческой Руси встречаются у ал-Идриси: «Русов три группы. Одна группа их называется рус, и царь их живет в городе Куйаба. Другая группа их называется ас-Славийа, и царь их живет в городе Славе, и этот город на вершине горы. Третья группа называется ал-Арсанийа, и царь имеет местопребывание в городе Арсе. Город Арса красивый и (расположен) на укрепленной горе между Славой и Куйабой. От Куйабы до Арсы четыре перехода и от Арсы до Славии четыре дня. И доходят мусульманские купцы из Армении до Куйабы»[543]. Подавляющее большинство исследователей полагает, что под Куябой (Куйабой) упоминается Киев, а под Славией (Славой) — область ильменских словен еще до образования Новгорода. Следует заметить, что на основании названия Новгорода у скандинавов есть некоторые основания полагать, что именно этот конец стал ядром будущего города. Как отмечают В. А. Янин и М. Х. Алешковский, «Славенский конец (Славно) в летописях носит и иное название — Холм»[544]. В свою очередь, это второе название Славонского конца соотносится со скандинавским названием Новгорода — Холмгард, образованного, по мнению ряда исследователей, из двух заимствованных у славян слов — холм и город. Поскольку будущий северный центр Руси скандинавы начали так называть до образования названия Новгород, то трудно удержаться от сопоставления первой части их наименования с наименованием новгородцами одного из своих концов Холм или Славно. Как видим, еще до возникновения самого названия Новый город и, вероятно, до образования самого города один из его будущих концов под двумя своими названиями был широко известен за пределами Руси как на скандинавском западе, так и на арабском юге.
Рассмотрение трех самоназваний славян в их единстве
С чисто лингвистической точки зрения В. В. Иванов и В. Н. Топоров так констатируют три этапа эволюции самоназвания славян: «Таким образом, на разных этапах истории этнонима изменение семантических мотивировок и ассоциаций могло сопровождаться частичными изменениями фонетического облика слова, ср. suobh-, slov-, slav-».[545] Как было показано выше, этим лингвистическим этапам четко соответствуют три различных этапа коллективного самопознания себя славянством. Согласно семантическо-мифологическому подходу, славяне — это потомки Дажьбога, свободно живущие среди своих, родных им по крови и духу людей (1), обладающие истинной речью, этим даром бога солнца, с помощью которого они могут понимать своих соплеменников и творить второй, духовный мир образов (2), и, наконец, обретшие своими деяниями запечатленную в слове бессмертную славу, благодаря которой и проявляется их изначальная божественная сущность (3). Как мы видим, все три этапа самопознания и самоназвания себя славянством не противоречат один другому, а, наоборот, каждый последующий является продолжением и развитием предыдущего на следующем, более высоком семантическом уровне. Если первоначально наши предки в своем самоназвании подчеркивали свою свободу, обеспеченную им в силу проживания среди соплеменников, то на втором этапе на первый план выходит слово, благодаря которому члены одного племени могли легко понимать друг друга и общаться между собой, отличаясь общей речью от всех других чуждых им племен и народов. Наконец, на третьем этапе ключевым становится понятие славы, однако сама эта слава рождается из слова, что опять-таки связывает эту стадию самоназвания с предшествующей.
Однако на этом внутренние семантические связи трех этапов развития самоназвания славян не заканчиваются. Интересно отметить, что все они оказываются связаны с неоднократно упоминавшимся триединством мысли — слова — дела, составлявшим основу должного и правильного индоевропейского образа жизни. С учетом того, что слава является результатом деяний, два последних самоназвания абсолютно точно соответствуют единству слова и дела. Соответствие мысли свободе на первый взгляд как будто не кажется очевидным, однако, если принять во внимание тот принципиальный факт, что иметь собственные мысли, которые можно реализовывать в словах и делах, мог лишь свободный человек, в то время как за раба думал и решал его господин, а тот лишь являлся орудием его воли, определенное соответствие наблюдается и здесь. Таким образом, три последних самоназвания славян оказываются подчинены логике внутреннего развития одновременно на трех различных семантических уровнях. С одной стороны, славяне как светоносные внуки Дажьбога изначально никому не подвластны и наделены своим божественным прародителем словом и славой. С другой стороны, славяне представляют общность свободных людей, живущих среди своих, с которыми они общаются на родном языке, а из слова впоследствии рождается и слава. И, наконец, уже отмеченная последовательная реализация мысли, слова и дела. В высших своих проявлениях все эти три составляющие причастны святости, как это на основании данных славянского языка определил В. Н. Топоров: «Все формы реализации человеческой деятельности ориентированы на святость — свою (потенциальную) и исходящую свыше. Отсюда — святоносное слово (sveto/je/ & slovo), святое дело (sveto/je/ & delo), святая мысль (sveta/ja/ & myslb, ср. польск. swietomyslny и под.). И то, чем человек слывет среди других, что остается после него, в высших своих проявлениях оказывается святым (ср. sveta/ja/ & slava)»[546]. Однако, как следует из записанного В. И. Далем выражения «Что Бог дал, свято!», святость в сознании русского народа соотносилась с образом дающего бога, что уже в силу одного словосочетания указывало на Дажьбога.
Насколько мы можем судить, первичным был мифологический принцип развития самоназвания славян, который впоследствии мог осмысляться и как следование должному образу жизни, основанному на триединстве мысли-слова-дела, и, наконец, этот принцип реализовывался вовне, на общественном уровне как во взаимоотношениях с соплеменниками, так и с соседними народами. В свете нашей темы особое значение приобретает тот факт, что все эти последовательно вырастающие друг из друга этапы самопознания себя славянством оказываются не только логически связанными, но и объединены в единое целое идеей собственного солнечного происхождения.