— Хорошо, — сказала я, снова осматривая комнату и пытаясь самостоятельно сориентироваться. — Где она хранилась? Если ты отведешь меня туда, возможно я смогу выловить какую-нибудь информацию о ней.
Он перестал хмуро пялиться на автоответчик и столь же хмуро уставился на меня.
— Именно для этого здесь ты — чтобы найти это место. Я понятия не имею, где она хранилась.
— Почему мне кажется, что в этой статуе есть нечто большее чем то, что ты мне рассказал? — спросила я, садясь на стул за его столом. — Ты не знаешь, что она из себя представляет, не знаешь, когда она была украдена из замка твоего семейства, даже не знаешь, где она хранилась… Нет. Что-то не складывается. Почему бы тебе не рассказать мне всю историю?
Он замер на мгновение. Я не знаю, могу ли я доверять тебе.
Конечно, можешь. Я заслуживаю доверия, спроси любого. Кроме того, мы собираемся спать вместе. Даже у тебя, Мистер-Никаких-Эмоциональных-Обязательств, должен быть определенный уровень доверия, который ты готов предоставить сексуальному партнеру.
Подбородок Пэйна застыл, на какой-то момент абсолютное удивление заполнило его прекрасные серебряные глаза.
— Как ты это сделала?
— Что? Общалась с тобой, не говоря вслух?
Он уставился на меня, будто я сбежала с шоу уродцев.
— Да.
— Я не совсем уверена, — сказала я, пожимая плечами. — Я могу слышать тебя, вот я и подумала: а могу ли я отвечать тебе также? Очевидно, могу. Телепатия обычна у Темных?
На секунду его глаза расширились и затем сузились.
— Не совсем. Только при наличии определенной связи, обычно между близкими родственниками.
— О, так что, ты можешь так говорить с Финном?
— С моими братьями — да. Но не с другими, — ответил он, копошась за столом. Я четко ощущала его неловкость, как будто он что-то недоговаривал. — Что касается статуи, то ее требуют в качестве оплаты Повелителю демонов Оринсу. У меня есть пять дней, чтобы найти ее, или ужасное наказание будет наложено на мою семью.
— Что за наказание? — спросила я, чувствуя, что это дурно пахнет, но испытывая необходимость узнать побольше о статуе и ее истории.
Какое-то время он крутил в руках ручку.
— Моя мать лишится души.
— Ой! Хорошо, значит, мы должны найти эту вещь за пять дней. Это невероятно короткий отрезок времени для поисков чего бы то ни было, но я приложу для этого все возможные усилия. — Я потерла подбородок и задумалась. — Кто-нибудь в твоей семье что-нибудь знает о ней?
— Предполагается, что родители знают, но они находятся в экспедиции по диким лесам Боливии, и, следовательно, вне связи весь следующий месяц или около того.
— Разве ты не можешь сделать с ними эти мысленные штуки?
— Нет. — Его губы на нескольких секунд скривились. — Когда я был ребенком — мог, но теперь я могу сделать мысленные штуки, как ты это называешь, только с моими братьями.
— Хмм. — Я потерла подбородок еще раз. — А они могут делать это с вашими родителями?
— Больше нет. Как и я, они утратили эту способность, когда достигли совершеннолетия.
— Хм. Странно. Я думала, что если ты это умеешь, то это навсегда.
Пэйн сердито фыркнул.
— Я ценю твое желание знать все, что необходимо, о моем семействе и нашем отношении к статуе, но разве ты не должна заняться ее поиском? Это — твоя работа.
— Да, но как я уже сказала, я не Прорицательница. Для меня это — не просто пообщаться с высшими духами и спросить, где сейчас искомая вещь.
— Ты, может, и не Прорицательница, но в тебе течет кровь эльфов, и у тебя талант находить пропавшие вещей — так ты, кажется, сказала.
— Эй, приятель, давай без оскорблений, — сказала я, пересекая комнату. — Я могу находить вещи. Даже лучше, чем моя мать, а она эксперт в сфере поиска. Но даже небольшая частица информации поможет мне сузить поисковую область. Поскольку ты больше ничего не знаешь… ну, мы просто поработаем мозгами.
— Что ты делаешь? — спросил Пэйн, подходя к тому месту, где я растянулась на ковре.
— Я собираюсь открыть себя для замка и позволить моему сознанию побродить по коридорам в поисках следов статуи.
— Ты собираешься искать статую лежа на полу?
— Конечно. Моя мать делает это, изящно возлегая на кушетке,[11] но всякий раз, когда я так пробую, меня пробивает хихиканье, так что я просто использую старый добрый пол.
Он стоял надо мной, держа руки на бедрах и глядя исподлобья. Я улыбнулась ему.
Ты исключительно красив, ты знаешь? Если бы ты не был так безнадежен в отношениях, я бы за тебя взялась.
— Прекрати это.
Прекратить что? Это?
— Да. Мне это не нравиться.
Я чувствовала, насколько это его смущает, поэтому решила не продолжать, хотя не могла удержаться от вопроса, почему.
— Ладно. Но почему то, что я делаю, так тебя беспокоит?
Он сердито посмотрел на меня и проигнорировал вопрос.
— Почему ты пытаешься найти статую здесь? Я сказал тебе, что она была украдена. Почему ты не используешь свои возможности, чтобы найти ее?
— Я ищу сначала здесь, потому что ты не знаешь наверняка, что она была украдена.
— Она была украдена. Я знаю каждый сантиметр этого замка, и нигде нет никаких статуй обезьяны.
— Она может быть спрятана, — заметила я, залюбовавшись на мгновение блеском его ботинок. — Пока мы полностью не удостоверимся, что ее здесь нет, не имеет смысла искать в другом месте.
— Сомнительно.
Я вздохнула, закрыла глаза и скрестила руки на груди.
— Кышш.
— Что? — По его голосу чувствовалось, что он ушам своим не верит.
— Кышш. Уйди. Оставь меня, чтобы я смогла работать.
— Ты выгоняешь меня из моей собственной библиотеки?
— Да. — Я взмахнула рукой, жестом прогоняя его и посмотрела на него, приоткрыв глаза. Было видно, как он возмущен мыслью, что я указываю ему, что делать. — Если ты не успокоишься и не позволишь мне сконцентрироваться, ты должен уйти.
Он расправил плечи, будто до этого был недостаточно внушительным. Теперь он приобрел просто угрожающие размеры, возвышаясь надо мной.
— Я не уйду из своей собственной комнаты.
— Прекрасно. Тогда просто немного помолчи, чтобы я могла сосредоточиться и заняться своей экстрасенсорикой.
Кожаная кушетка тихо скрипнула, когда он сел в нескольких шагах от меня.
— Кажется, ты говорила, что способна создавать астральную проекцию, только когда возбуждена?
— Однозначно. Но это — не астральная проекция. Я просто открываю себя для замка и соприкасаюсь с его знаниями. Мой разум отошлет блуждать по замку небольшие щупальца, но мое сознание останется здесь.
— Мысленные щупальца? Это звучит куда невероятнее, чем все, что я когда-либо слышал; даже, чем сексуально запускаемая астральная проекция.
Я засмеялась и, немного приоткрыв глаза, улыбнулась ему.
— Да, это немного странно, правда? Но это работает.
В течение следующих нескольких минут единственным звуком в комнате был шум центрального отопления, нагнетающего теплый воздух через решетку на полу возле меня. Я позволила себе расслабиться, выгнала из своих мыслей желание думать о Пэйне и медленно позволила сущности замка проникнуть в мое тело.
Каждое здание имеет свою сущность. Это — квинтэссенция бытия, похожая на души живых существ, собрание эмоций и мыслей, которые были втянуты из окружающей среды и впитаны в ее структуру. Сущность большинства домов состоит из смеси счастья, удовлетворенности и горя, годами накопленных от людей, которые в них жили. Я лишь однажды столкнулась с домом, у которого была скверная сущность, но у большинства мест, подобно этому замку, она представляла собой набор эмоций, в большинстве своем хороших, немного плохих, но ничего неожиданного.
— В этом замке за последние пятьсот лет царил мир, — сказала я Пэйну, не открывая глаз. — Но до этого у него была жестокая история. Много людей были убиты здесь: кто-то заслужено, кто-то — без причины.
Я услышала его движение на кушетке.
— Семья моей прабабушки долго и отчаянно боролась за то, чтобы удержать этот замок. Он много раз бывал в осаде.
— Ты похож на человека, который построил этот замок, — сказала я, поймав его образ в сознании замка. — Он искренне любил эту землю. Он погиб, защищая ее, и был счастлив сделать это.
Да уж, все, что мне нужно — это дом-сплетник.
Я засмеялась.
— Я не могу ничего поделать, если дома просто говорят со мной.
— Прекрати читать мои мысли!
— Я не читаю их. Это ты говоришь в моих.
— Я не говорю, — сказал Пэйн раздраженно. — Я объяснял тебе, что не могу делать это с чужаками. Ты лезешь в мои мысли, и я хочу, чтобы это прекратилось.
Я подавила желание поспорить и сохранила сосредоточенность. Как только я поняла, что замок открылся мне, я позволила своему сознанию побродить по нему.
— Что ты сейчас делаешь? — тихо спросил Пэйн минут через десять.
— Я только что проверила два верхних этажа и теперь нахожусь в подвале. Я до сих пор ничего не увидела, хотя и нашла две потайные комнаты.
— Одна за столовой? — спросил он.
— Да. И одна в подвале, она ведет в туннель.
— Это убежище замка. Оно было разрушено несколько сотен лет назад в результате смещения горных пород.
— Эх. Ну, больше нигде ничего нет, кроме паутины, сырости и мышиного дерьма. Так что, похоже, ты прав — статуя, должно быть, украдена. Меня беспокоит то, что я не чувствую, что она вообще когда-либо здесь была.
Пэйн опять шевельнулся на кушетке.
— Почему ты просто не спросишь замок, куда она делась?
Я фыркнула.
— Дом — не живое существо. Я не могу задавать ему вопросы — я ограничена только сортировкой информации из его воспоминаний. — Я открыла глаза и села, моргая от света, который включил Пэйн. — И этот замок не имеет никаких воспоминаний о статуе, которую ты описал. Есть много других воспоминаний о предметах искусства, слишком много для того, чтобы разглядывать их по отдельности, но я просмотрела все, что соответствовали описанию. Там не было никакой черной статуи обезьяны. Есть статуя из черного дерева мужчины с гигантским членом в спальне на втором этаже, но он точно не обезьяна.