платьем его спутницы… Магнатский отпрыск воплощал для меня все худшее, что встречается в людях. Больше всего чесалась рука вогнать клинок в панскую промежность, когда представил, что он со своей выпуклостью на рейтузах по ночам тянется к Эльжбете.
И лишь едва заметил их на коридоре, удалившихся от бальной толпы, сразу сорвался, бросил пост подле герцога и короля Наварры, плюнув на все предостережения и здравый смысл.
– Пан Радзивилл? Я – Луи де Клермон, сеньор де Бюсси д’Амбуаз. Мы не представлены.
Поганец обо мне наслышан, но сделал вид, будто ничто нас никогда не связывало.
– Да, я Петр Радзивилл, каштелян Виленский и посланник Сейма Речи Посполитой. Моя супруга…
– Не надо представлений, я познакомился с пани Эльжбетой гораздо раньше вас.
– Петр, это французский дворянин, избавивший меня от посягательств смоленского воеводы Ногтева, – попыталась смягчить ситуацию Эльжбета, но втуне, потому что мы с ее благоверным оба желали обострения.
– Увы, от дальнейшего уберечь не сумел. Например – от подлого, бесчестного обмана, которым ее вынудили выйти замуж за вас, пообещав мое освобождение из заточения. На деле же слуги Радзивиллов подстроили мой побег в день венчания, чтобы убить за стенами тюрьмы и освободить Сиротку от обязательства выпустить меня во Францию. Браво, пан Петр, вы избрали истинно благородный способ склонить даму сердца к замужеству.
Он стал не просто красным – пунцовым.
– Мы уходим, дорогая. А с вами, де Бюсси, мы непременно встретимся.
– Ну уж нет, – показала характер литвинка, и мы оба замолкли от неожиданности, привычные к ее кроткому поведению. – Вы, мой супруг, утверждали, что прах де Бюсси упокоен в безымянной могиле без отпевания.
– Возможно, меня неверно информировали…
– Мы находимся в Париже около месяца, вы держите меня в полном затворничестве. О спасении де Бюсси и обещании короля возвести его в графы, оказывается, знает весь парижский свет, почему же вы мне ничего не сказали?
– Не хотел расстраивать…
– Не хотели признавать, что все это время вы врали мне! Вы – бесчестный, бесстыжий и лживый! Знать вас не хочу!
Ангелы так не ругаются…
Эльжбета сорвала руку с его локтя и практически бегом бросилась прочь. Я невольно вспомнил ее в роли амазонки, скачущей под Минском по литовским полям.
– Надеюсь, вы понимаете, сеньор де Бюсси, Париж слишком мал для нас обоих.
Какое там Париж! Вся планета мала. Остановите Землю, кому-то из нас нужно сойти.
– Есть два способа решить эту проблему, шляхтич: мне уехать или тебе умереть, – я надвинулся на него вплотную. – Предпочитаю второе.
– Очень хорошо! – вислоусая малиновая рожа расплылась в злобной гримасе. – Я пришлю секунданта. И, де Бюсси, не полагайтесь слишком уж на свое владение шпагой. Я наслышан о ваших, с позволения сказать, подвигах, и готов поквитаться за всех, убитых вами в Польше. Злодеяния всегда влекут последствия, барон.
С места в карьер он унесся вслед за Эльжбетой, нагонять ее бегом и становиться третьим в этом странном состязании я не решился. Носиться наперегонки по Лувру с супругом своей возлюбленной – это слишком даже для нашего королевского двора с его самыми разнузданными нравами.
– Как вспомню, что провел среди шляхты полгода, становится тошно, – заметил Шико, незаметно подкравшийся справа. – А ты теряешь бдительность, ученик. Как только герцог от твоего имени зацепил короля, дворец для тебя превратился в смертельную ловушку.
– Ткнул бы кинжалом мне в бок, заслужил бы высочайшую милость.
– Слушай, идиот! – он обернулся, чтобы удостовериться – никто не подслушивает. – Генрих самым определенным образом дал понять: сделать так, чтоб ты ни дня не графствовал. С подписанием бумаг на титул он повременит день-другой, пока мы тебя не прирежем. Затаись или уезжай. Будешь жив, потом герцог снова спросит короля, и тому ничего не останется – он объявил о жаловании графским достоинством в присутствии сотен людей, многие десятки слышали своими ушами, другим передали, этим вторым покажется, что они тоже сами слышали.
– Спасибо, Шико. Так бы и поступил. Но выродок бросил мне вызов. Затаившись, я потеряю честь.
– Потом убьешь его! А так – потеряешь голову.
Продолжить не удалось. Сразу с двух сторон коридора нас начали окружать – де Келюс с миньонами и де Ларшан с гвардейцами. Бывшие друзья порой опаснее врагов.
– Стой, Шико! Де Бюсси – мой. Барон, станцуем последний танец? – коротышка петушился и пытался тем самым загладить неловкость, по своей воле он точно не стал бы на меня бросаться.
Если бы у меня имелось желание немедленно прикончить де Келюса, момент подобрался самый удачный, граф хорошенько набрался. Но я никого из миньонов не хотел убивать! Слишком многое нас связывало.
Шико сосредоточенно глядел, его серьезный взгляд контрастировал с вычурным до абсурда лилово-малиновым облачением в королевском стиле. Первым делом он озаботился приструнить мелкого заводилу.
– Танцуете, де Келюс, не отнимаю у вас эту возможность. Но не здесь и не сейчас. Де Бюсси, завтра на закате вас устроит?
Что же, я сам отказался уехать или прятаться.
– Рассвет уже скоро. Недолго ждать.
– Хорошо, – согласился мой бывший друг и учитель. – До встречи. Помолитесь, де Бюсси. Думаю, вам это понадобится.
Хорошо погулял на королевском свадебном балу! Но бал еще не кончился.
– Вам записка, сеньор!
Ее вручил не лакей, а незнакомый мне человек дворянского вида, чей французский язык содержал непривычный для меня акцент.
«Синьор! Мы виделись всего единожды, более года назад, вы произвели на меня впечатление благородного дворянина. Не откажете даме в короткой аудиенции? Л.»
– Вы в курсе, кто скрывается под инициалом «Л»?
– Сами все скоро узнаете… Извольте следовать за мной.
То есть мое согласие или несогласие уже никого не интересует? Странно, даже «богиня» Марго не столь императивна, обращаясь к придворным.
Глава пятнадцатаяНе убивай!
Луиза в парадном облачении французской королевы с широченным колоколом белой юбки занимала места примерно вдвое больше, чем во время встречи в замке Номени, однако это обстоятельство не имело особого значения в просторных комнатах Лувра. Гораздо существенней, что изменилось выражение лица, от скромницы с очами в пол не осталось и следа.
– Бог мой, де Бюсси! Вас я запомнила как самого приятного дворянина в свите Генриха и была искренне расстроена, узнав сначала о вашем заточении, потом о несправедливой опале. Слава Господу, слух о вашей смерти в Вавеле не оправдался.
– Приятно слышать это из прекрасных уст вашего королевского величества! – на уста не претендовал, а ее пальцы согрел поцелуем. – Но, хочу заметить, я присягал Генриху, и в его власти меня отдалять или приближать, я заведомо согласен с высочайшими решениями.
– Ох, де Бюсси, сейчас не время выслушивать ваши верноподданнические речи, я не могу оставлять короля надолго… Скажу только, мне далеко не все нравится в Париже, мало людей с чистым сердцем. У меня будет свой двор, и, поверьте, он получится куда лучше, чем у королевы Марго. Вы же были на рождественском приеме Генриха Наваррского, не отпирайтесь! Вас приблизили к себе гугеноты.
– Осведомленность и наблюдательность делают честь вашему величеству…
– Я не хочу понуждать вас, де Бюсси, нарушать какие-то обязательства, честь превыше всего… Но должна заметить – вы бы украсили общество моих приближенных.
– Весьма польщен, моя королева…
– А чтобы вы понимали, насколько полезно быть моим другом, сообщаю: король готовит козни против вас и отдал приказ миньонам устроить дуэль, для этого использовать поляка Петра Радзивилла. Будьте осторожны, славный де Бюсси, и бейте первым, не задумываясь. Правда на вашей стороне. И я – тоже. О’ревуар!
Комнатка Лувра, предназначенная для таких внезапных свиданий опустела, королева покинула ее в сопровождении того же мужчины, что привел меня сюда.
Шико точно угадал характер этой женщины, напускная провинциальная сдержанность развеялась без остатка. Луиза Лотарингская добилась всего, к чему стремилась, и немедля воспользуется всеми возможностями положения. В том числе – завести собственный двор и стаю фаворитов.
Со слов Чеховского, король перестал распространять инфекцию. И если бы Луиза сделала свой прозрачный намек до появления в Лувре Эльжбеты, я бы не долго колебался и при благоприятной возможности стер часть душевных мук утешением в спальне королевы, наставив Генриху первую (или очередную) пару рогов, очевидный риск этой авантюры меня бы не остановил. Лотарингская новобрачная внешностью проще, но куда привлекательнее, чем Марго и ее подруги.
Однако Эльжбета в Париже, и это второй мне сигнал с небес или откуда-то еще: не блудодействуй, жди настоящего, своей самой главной женщины, если к ней рвутся и душа, и сердце, и плоть. Поэтому, пока не получил еще одно нескромное предложение, от которого невозможно отказаться, я решительно направился домой. На сегодня хватит! Тем более на носу серьезная переделка.
Дома случилось неожиданное: после перенесенных на балу переживаний не мучился терзаниями, а просто провалился в сон, едва только голова коснулась подушки. Невнятные кошмары сменились внезапным пробуждением.
– Сеньор! Проснитесь же, сеньор! К вам знатная дама.
Рука нащупала на полу сапог, чтобы запустить им в Симона. Дурень еще не усвоил, что хозяйский сон – святое дело. Ну, приперлась, например, герцогиня де Гиз осыпать меня упреками, что не обозвал ее мужа дохлым кабаном и не заработал от него вызов на дуэль, что с того?
Но, похоже, ругать слугу бессмысленно. Моя спальня вдруг наполнилась шуршанием юбок, и я понял, что продолжаю смотреть сны: в комнату вошла она… Столь же внезапно, как и в тюрьме.
– Луи, простите ради бога за мое незваное вторжение, но я обязана предупредить вас – вы в смертельной опасности!
Не может быть…