– Сырнички?
– Потом.
– Кофейку?
– Потом.
Виктория прошла мимо Анфисы, которая показалась ей такой странной и смешной, что Виктория зажала себе рот ладонью, чтобы не рассмеяться. Она прошлась по второму этажу, заглядывая в комнаты. Там было всё как всегда.
– Песчинка… песчинка… – бормотала Виктория.
Она спустилась на первый этаж, вошла в гостиную. Лежащий на ковре Вервольф вскочил, подошёл к ней. Она погладила его по большой голове, огляделась. Камин, картины, кожаные кресла, аудиоколонки, вазы и скульптуры – всё было на своих местах. Она прошлась по гостиной, бесшумно ступая босыми ногами по ковру, касаясь привычных вещей руками.
– Песчинка, песчинка…
Рядом с гостиной располагалась гостевая спальня, комната Анфисы, ванная, кладовка, котельная, прихожая. Виктория обошла все комнаты, заглядывая в них. И остановилась в прихожей. Здесь висели её пальто, куртка и шуба.
– Песчинка…
Она подошла к вещам, стала трогать их, залезая в карманы. Сунула руку во внутренний карман шубы и достала свой тяжёлый чёрный кольт-1911. Рассмотрела его, вертя в руках.
– Песчинка… вот что.
Быстро прошла в ванную комнату, сбросила свой шёлковый халат, забралась в ванную. Спустила кольт с предохранителя, перевернула рукояткой вверх. Развела ноги, закинув их на края ванны. Засунула дуло кольта себе во влагалище. Нащупала спусковой крючок. Закрыла глаза.
Замерла, закусив губу.
В двери послышался шорох, и собачьи лапы зацокали когтями по плитке пола.
И – мокрый нос в висок. Горячее дыхание.
Вервольф лизнул её скулу.
Она открыла глаза.
Огромная морда Вервольфа заняла полкомнаты. Жёлтые глаза светились рядом, как фонари. Запахло псиной. Горячо дыша, он снова лизнул её скулу, а потом – ногу, закинутую на край ванны.
– Твою мать… – Она выдохнула.
И закричала что есть сил:
– Место-о-о-о!!!
Верфольф попятился и выбежал из ванной.
Сердце Виктории забилось оглушительно. Так, что спёрло дыхание и запульсировало в глазах. Вцепившись руками в края ванны, она стала часто и глубоко дышать, приходя в себя. Откинула голову на пластиковый подголовник, посмотрела в потолок. Он был расписан Сержем Ануфриевым: девушка в сером мужском костюме и кепке сидела на корточках в саду со странными предметами и цветами, куря маленькую трубочку, из которой выплывал оранжевый дымок.
Отдышавшись, Виктория открыла оба крана. В ванну хлынула широкая струя воды. Откинувшись на подголовник, она разглядывала роспись потолка. Вода быстро наполнила ванну. И полилась на пол через край. Виктория опустила руки под воду, нащупала кольт и вытянула дуло из влагалища. Поставила пистолет на предохранитель. И положила на каменное возвышение рядом с ванной, где лежали ракушки, галька, нефритовый шар и белая ветка кораллов.
Вода текла и текла через край ванны.
Виктория смотрела, как лужа растёт, ползя к открытой двери. Смотреть на это движущееся, изгибающееся лекало воды было приятно.
Очень приятно.
Невероятно приятно.
Нечеловечески приятно.
Как только прозрачное лекало дотянулось до порога ванной комнаты, Виктория сняла ноги с краёв ванны, сползла с подголовника, закрыла глаза и с головой погрузилась в воду.
Вакцина Моник
Моник, сорокадевятилетняя профессор факультета германистики старого университетского города Германии, 15 ноября 2021 года сделала себе третью прививку от ковида. В мае ей посчастливилось совершенно случайно уколоться AstraZeneca (организовано всё было безобразно, вакцин, которые производили в Германии, почему-то не хватало, прививали дико медленно, вначале только стариков и работников хосписов, потом врачей, все сидели по домам и тупо ждали своей очереди, которая официально у Моник была только на конец июля), за вторым уколом в июне она ездила во Франкфурт к семейному доктору отца. И теперь, посоветовавшись с кем только можно, решила уколоться Moderna. В их городе с этой вакциной была проблема: в конце года врачи всех кололи только Pfizer – BioNTech. Но у её подруги, ровесницы, после второго укола этой вакциной в августе начался опоясывающий лишай, промучивший её почти три месяца. И Моник выбрала Моderna. Для Моderna в городе был организован Impfbus[11] с живой очередью. Раз в неделю, по средам, он приезжал и стоял на центральной площади города возле ратуши. Туда приезжали колоться и из соседних деревень. Отстояв в очереди с девяти утра почти три часа под омерзительным мелким дождём, Моник привилась. Дома к вечеру её стало знобить, поднялась температура. Приняв таблетку парацетамола и двадцать капель диазепама, она заснула.
И увидела сон:
На своей “вольво” она въезжает на центральную площадь города, останавливается, выходит из машины. Площадь полна людей. Это жаркое лето, ярко светит солнце, на площади сидят за столиками сотни людей, это только мужчины, исключительно мужчины, площадь полна мужчин разного возраста, от молодых парней до глубоких стариков, они выпивают, отдыхают. Увидев Моник, они все встают, приветственно кричат и аплодируют ей. Она одета в красивое летнее платье, она идёт, чувствуя своё тело, как в молодые годы, ей хорошо, она довольна всем и улыбается этим мужчинам, а они все аплодируют ей. Мужчины все без масок, они здоровы, полны сил и радости, и она понимает, что это – её заслуга. Ей аплодируют, аплодируют, кричат приветствия. На плече у неё висит её старая профессорская сумка, обычно очень тяжёлая, с ноутбуком, книгами, бумагами и рефератами студентов, но теперь совсем лёгкая, и Моник знает, чувствует, что в этой сумке. И ей особенно приятно осознавать это. Возле ратуши стоит Impfbus. Но он совсем другой, не то убожество, что было утром, это огромный, шикарный американский автобус в стиле пятидесятых. К нему стоит небольшая очередь из мужчин, они все в масках и почти все ей знакомы, она узнает почти каждого. Они тоже приветствуют её.
Моник входит в Impfbus.
Внутри шикарно: всё отделано светлым деревом, пол устлан свежим зелёным газоном, стоят кадки с тропическими цветами, тепло и влажно, как в субтропиках, летают бабочки невероятных расцветок и крохотные колибри. Здесь и персонал – трое медсестёр в коротеньких стильных белых халатах, все босые. Они приветствуют Моник, одна из них берёт у неё сумку, две другие помогают переодеться в такой же халатик, их руки приятны и проворны, они надевают ей на руки медицинские перчатки, снимают с её ног туфли, и она с наслаждением ступает по газону.
Медсёстры торжественно открывают сумку. Внутри – две зелёные кассеты с красивыми пузырьками. На кассетах стоит её имя. И на каждом пузырьке – её имя. Это её вакцина, изобретённая ей, вакцина Monique от всех возможных мутаций коронавируса и не только коронавируса, а от всех возможных вирусов, способных поразить немецкоговорящих мужчин. Она изобрела эту уникальную вакцину, названную её именем, вакцину, сделавшую переворот в иммунологии и вообще в медицине, вакцину, генетически связанную с семантико-грамматической структурой немецкого языка.
– Начинайте! – командует она медсёстрам.
Дверь автобуса открывается, и входит первый вакцинируемый. Медсестра снимает с него маску. Это мясник из Оснабрюка, где Моник родилась и окончила школу, рослый молодой мужчина с кудрявой шапкой волос à la Боб Дилан, мясник с Уланд-штрассе, у которого мать часто покупала говядину для гуляша и фарш (свинину, уток и кур она покупала в супермаркете), мясник, всегда подмигивающий маленькой Моник и на прощание делающий смешной хлопок губами.
Этот здоровяк сейчас трясётся от страха, он бледен, губы, которые так смешно чпокали, трясутся.
– Ничего не бойтесь, – успокаивает его Моник.
Но тот по-прежнему трясётся, не в силах ей ответить.
– Наклонитесь, высуньте язык как можно дальше и приспустите штаны и трусы, – командует Моник.
Трясущимися руками он приспускает расклешённые джинсы, трусы и высовывает язык. К мяснику сзади подходит медсестра двухметрового роста. Это Fetisso. Она совершенно мужеподобна, с суровым, воинственным мужским лицом, широкоплечая, с сильными большими руками, обтянутыми медицинскими перчатками. Она смазывает средний палец правой руки мазью из зелёного тюбика с именем Моник. Одновременно другая медсестра вынимает пузырёк с вакциной из кассеты, прокалывает шприцем крышку и набирает вакцину в шприц.
Моник гладит мясника по трясущейся спине:
– Не бойтесь, господин Лентц, моя лингвовакцина принесёт вам только здоровье, здоровье и ещё раз здоровье. Вы будете защищены навсегда от всевозможных вирусов. Укол в ваш язык будет практически безболезненным, иглы для вакцинации произведены в Силиконовой долине, они настолько тонки, что даже не видны, смотрите, мы меняем в шприце обычную иглу на супертонкую. Параллельно с уколом в язык вам будет произведён массаж простаты со специальной мазью, генетически и фармакологически поддерживающей вакцину и по сути являющейся её частью. Если вакцина содержит вокабулярную структуру языка, то мазь структурирована синтаксически.
Медсестра передаёт шприц Моник. Иглу действительно не видно.
– Укол! – командует Моник.
Две сестры берут мясника за руки. Моник вытягивает ещё дальше его язык и делает в него укол невидимой иглой. Мясник начинает визжать. В это время Fetisso вводит ему средний палец в анус и массирует простату.
– Моя вакцина эффективна только для немецко-говорящих мужчин, но это не расистский принцип, а лингвогенетический: вы должны понять, господин Лентц, важно лишь, чтобы человек говорил и думал по-немецки, а кто он по национальности – еврей, араб, поляк, русский, китаец, француз, голландец, конголезец, иранец, исландец, англичанин, американец, венгр, словак, вьетнамец или ливиец, – совсем не важно, – говорит Моник в большое трясущееся ухо мясника, медленно, медленно, медленно вводя вакцину. Fetisso массирует ему простату так энергично, что тот трясёт задом и топает своими ботинками с толстыми модными подошвами-платформами.