Поработать Соломону Григорьевичу долго не удалось: в апреле 1927 г. были ликвидированы Киевское и Одесское отделения банка, а 25 апреля 1928 г. — и сама Всеукраинская контора.
Кстати, в 1930‑е гг. проходила новая волна украинизации. Было решено убрать с руководящих постов всех не знающих украинский язык. Инициатива не прошла — среди начальников в этом случае практически не оказалось бы украинцев и русских.
Следует отметить и национальный состав Банка для внешней торговли. Сделать это возможно, ознакомившись с анкетами уволившихся и принятых на работу в 1935 г. В основном это передвижения внутри среднего и низшего состава — бухгалтеров, экспедиторов, машинисток, курьеров и т. д. Всего 126 человек. 75 русских (сюда входят также украинцы и белорусы, так как их в списках нет), 44 еврея, по одному — латыш, армянин (в анкете записано «арменин»), поляк, грузин, немка и некто «великоросс»[1071].
Кадры новой страны
В начале о событиях, казалось бы, не связанных с банковским делом. В апреле 1927 г. разрываются отношения Советского Союза с Чан Кайши, а затем, в июле 1927 г., с уханьским правительством в Центральном Китае и одновременно с маршалом Фэн Юйсяном на Севере страны. В течение этого года Китай покидают советские военные специалисты.
7 ноября 1927 г., «отмечая» 10-летие Октябрьской революции, русские белоэмигранты совершили налёт на советское генконсульство в Шанхае. При полном попустительстве местных властей они попытались выломать двери.
В конце 1927 г. подобные налёты на советские консульства и представительства хозяйственных и торговых организаций были совершены и в других городах.
11 декабря 1927 г. в Кантоне (Гуанчжоу) вспыхнуло восстание («Кантонская коммуна»). Уже через три дня оно было потоплено в крови. Разгромлено консульство СССР в Кантоне, зверски убиты 5 сотрудников консульства. На подконтрольных нанкинскому правительству территориях были закрыты советские консульства на Юге и в Центральном Китае. Они вновь откроются только после установления советско–китайских дипломатических отношений в 1933 г.
С 15 по 18 декабря были закрыты отделение торгпредства, отделения Совторгфлота, Центросоюза, Дальбанка, Текстильсиндиката, КВЖД, Госторга, Чаеуправления и Дальлеса в Шанхае.
В начале февраля 1928 г. на IV Пленуме ЦИК Гоминьдана было образовано новое национальное правительство во главе с председателем правительства Чан Кайши, который был также утверждён главнокомандующим. Столица страны официально переносилась в Нанкин. Гоминьдан проводил в жизнь политику искоренения коммунизма и был признан западными государствами. Однако Шанхай оставался неподконтрольным Чан Кайши.
22 декабря 1928 г. китайская полиция в Харбине захватывает телефонную станцию, принадлежавшую КВЖД.
Положение на Китайско–Восточной железной дороге к тому времени было отнюдь не безоблачным. Следствием отвратительного хозяйничанья советских представителей явилось финансовое неблагополучие на дороге. КВЖД стала превращаться в чисто китайское предприятие, коррумпированное снизу доверху, где взяточничество, разгильдяйство и хищения стали системой, которую старались не замечать, и с ней никто не боролся.
Штаты дороги неимоверно разбухли. Китайские просьбы об увеличении числа китайцев в аппарате безотказно удовлетворялись. Причем этот процесс происходил преимущественно за счёт создания заведомых синекур. Одновременно шло увеличение в абсолютных цифрах числа русских служащих. В результате было создано «отвратительное, типично китайское массовое “кормление”, разлагающе действовавшее на весь аппарат»[1072].
Особенно обострилось положение на КВЖД весной 1929 г. Желания китайцев захватить дорогу становились всё более настойчивыми.
Наконец, 27 мая 1929 г. в помещение советского генерального консульства в Харбине ворвался наряд полиции. В течение шести часов шёл обыск. Была конфискована часть консульской переписки и арестованы все находившиеся в консульстве люди — 39 человек, проживающие в Маньчжурии советские граждане. На следующий день полиция опубликовала абсурдное заявление о том, что ею было сорвано «заседание III Интернационала», якобы происходившее в подвале консульства.
Позднее в «Обвинительном акте и приговоре по делу советских граждан, арестованных при обыске в советском консульстве», опубликованном 11 сентября 1929 г., были приведены подробности полицейского рейда: «На месте было обнаружено большое количество документов и официальных бумаг и остатки от бумаг сожжённых (тайных телеграмм между Харбинам и Москвой — содержанием этих телеграмм является предписание о создании в Нанкине и Мукдене и др. местах партии террористов с целью препятствовать объединению Севера и Юга Китая). Помимо этого в канцелярии были обнаружены револьверы, патроны, книги и бумаги для пропаганды коммунизма»[1073].
Одновременно налётам подверглись советские консульства в Цицнкаре (Северо–Восточный Китай) и Маньчжули (станция Маньчжурия). Советское правительство не предприняло никаких ответных мер, лишь выразив протест Дипломатические отношения с Китаем будут прерваны только летом 1929 г. В июле 1929 г. в Китае закроются генконсульства СССР в Пекине, Тяньцзине, Харбине и Мукдене, а также консульства в Маньчжурии, Суйфыньхэ, Сахалине, Калгане, Хайларе и в Цицикаре.
6 августа 1929 г. за счёт объединения всех вооружённых сил, тогда расположенных на территории Дальнего Востока, создаётся Особая Дальневосточная армия (ОДВА). Её командующим назначается В. К. Блюхер. Ряд побед над группировками китайских войск отрезвляют противника. 22 декабря 1929 г. в Хабаровске подписывается протокол, согласно которому восстанавливается положение на КВЖД и Китай обещает покончить с деятельностью белогвардейских отрядов в Маньчжурии.
В 1930 г. в списках Харбинского отделения Дальбанка появляется 30-летний заведующий операционным отделением Андрей Ильич Дубоносов, из крестьян. К тому времени он имеет 6-летний банковский стаж и 10 лет состоит членом ВКП(б) (с 1920 г.). Этот человек в дальнейшем сыграет очень большую роль в истории Банка для внешней торговли СССР. А пока в его учётной карточке было записано: «Воинская категория — особый учёт ОГПУ. Учётный билет сотр. ОГПУ № 51/моб. От 23-V-27 г. Проживает по адресу: Варсонофьевский пер., д.4, кв.12. Консультант по Дальнему Востоку ОУП и ПБ. С 1.02.1930 — резерв. 22.02.1930 — отчислен из резерва, за выездом Дальбанк, Харбин»[1074].
Попал сюда Андрей Ильич, видимо, неспроста. Это было сложное время для Китая. В 1931 г. Япония приступила к захвату Маньчжурии и в 1932 г. провозгласила создание марионеточного государства Маньчжоу–Го. КВЖД оказалась на его территории. 23 марта 1935 г. СССР под давлением Японии «продал» дорогу Маньчжоу–Го за смехотворную сумму — 140 млн иен. Сын Андрея Ильича вспоминал: «Через два года после нашего приезда в Харбин (то есть в 1932 г.) Маньчжурию оккупировали японцы. На улицах изредка слышалась стрельба, где–то происходили стычки, ходили слухи о жестоких наказаниях за неподчинение. Мне было запрещено гулять и кататься на велосипеде. У отца в верхнем ящике письменного стола появился наган. Консульство выдало его, но, когда следует использовать, не определило. А банковский “Крайслер” продолжал каждое утро подъезжать к дому, увозя отца на работу»[1075].
Уже в мае 1933 г. А. И. Дубоносов возглавил Шанхайское отделение банка. Следует отметить, что в этом городе находится представительство Коминтерна в Китае. Там же и подпольный ЦК КПК, поддерживаемый Советским Союзом.
Шанхайское отделение банка финансировало проведение советскими хозорганизациями этих операций, оплачивало выдаваемые переводы и аккредитивы из СССР и Лондона. Банк также косвенно содействовал этим операциям, выдавая гарантии и акцепты по обязательствам советских организаций перед иностранными фирмами и банками.
К финансированию экспорта из СССР в Шанхай и Южный Китай леса, каменного угля, рыбы, нефти Шанхайское отделение Дальбанка не было допущено. Он финансировался преимущественно Владивостокской конторой Госбанка СССР и, в меньшей мере, Дальбанком ДВК.
Слабо Шанхайское отделение было связано и с местной экономикой.
А. И. Дубоносов приехал в Шанхай вновь неслучайно. Его приезду предшествовали важные события. 28 января 1932 г. японские войска захватывают Шанхай. Уходят они из города только 31 мая, после подписания перемирия с Китаем.
Вновь вернёмся к воспоминаниям сына Андрея Ильича:
Неожиданно наступили перемены: отца назначили директором банка в Шанхае. По сравнению с пыльным, затрапезным провинциальным Харбином 1932 г. Шанхай оказался развитым, бесконечным в любую сторону городом, в котором сугубо китайские кварталы, пахнущие китайской кухней, соседствовали с современными многоэтажными домами, с банковским Сити. Рядом была набережная, а фактически — порт, сплошь заполненный морскими судами.
Основная улица делового Сити носила название Бунд. В 30‑х годах XX века эта улица представляла собой причудливое смешение импозантных зданий с грузовыми тележками, рикшами и лёгкими пирсами со сходнями к бесчисленным джонкам. В одном из представительных зданий на Бунде работал мой отец. Показательно, что Русско–Азиатский банк был третьим по счёту, занявшим на Бунде солидное современное здание.
Международный характер Шанхая тех лет подчёркивался не только обилием автомашин, но и солидными зданиями банков и компаний. В магазинах были товары известных мировых фирм. Отец ездил, как и в Харбине, на престижном американском «Крайслере», рабочей ручкой у него всегда был «Паркер», производившийся по лицензии местным заводом, курил он «Кэмел» и пользовался зажигалкой «Ронсон». Мама шила на «Зингере», пудрилась «Коти», а любимыми духами был «Чёрный нарцисс» от Карон. Я катался на английском двухколёсном «Геркулесе», как и «Паркер», производимом китайским предприятием по английской лицензии.