Спустя несколько дней после ареста Ди один из детей Феррерса умер, а другой ослеп. Это сочли магической местью Ди своему обвинителю. Королева стала ещё больше опасаться за «ребёнка в утробе», а нервы Тайного совета напряглись до предела. Впрочем, Ди и три арестованных с ним человека под давлением сознались в колдовстве. Французский посол доносил о слухах, будто обвиняемые пытались вызвать смерть Филиппа и Марии с помощью их восковых изображений.
Сознавшись во всём, чего хотел от него Тайный совет, Ди был освобождён из Тауэра и вернулся к Боннеру. Власти были убеждены в существовании более широкого заговора и занялись его поисками. Ди между тем продолжил изучать способы вызывать духов в кристаллы. В этой процедуре использовалась архемастрия — способ гадания, с которым Ди познакомился в Кембридже. Он применял математические правила перспективы для переноса представлений об оптике на небесный уровень и утверждал, что оптические приёмы можно использовать для манипуляции небесными влияниями. Архемастер мог использовать свет, который служил моделью оккультных небесных влияний, для достижения внутреннего озарения.
В эпоху Возрождения наблюдение за кристаллами и вызывание духов практиковались при дворах часто. Так, в 1549 г. по делу о колдовстве допрашивали некоего Уильяма Уичерли. Ди считал, что его метод даёт полное понимание космоса, а значит, позволяет предсказывать исход политических кризисов — что и случилось в 1555 г. Правда, когда стало ясно, что беременность Марии ложная, кризис миновал, что спасло Ди. Даже Филипп перестал верить, что Мария разрешится ребёнком, и наступило общее согласие, что наследует ей Елизавета.
В том же 1555 г. деятельность Ди вновь отдалила его от Елизаветы, семьи Дадли и других её сторонников. Ей предстояло серьёзно навредить репутации Ди среди протестантов уже в годы правления Елизаветы. Приблизившись к епископу Боннеру, Ди тем самым сдружился с заклятым врагом Дадли. Под давлением Марии и Тайного совета Боннер с неохотой стал преследовать еретиков–протестантов, и Ди участвовал в допросе бывшего архидиакона Винчестера. Вместе с тем он воспользовался службой у Боннера для сбора рукописей и книг, которые могли понадобиться ему в работе. К концу 1555 г. только дошедших до нас книг и рукописей у Ди накопилось 68 и 8 соответственно (с. 40).
Собирать книги Ди начал ещё студентом, а в Лувене, Антверпене, Париже и Лондоне серьёзно коллекционировал классические, арабские, средневековые и современные ему тексты по астрономии и астрологии, ангельской магии, оптике, географии, алхимии и неоплатонической философии. Они стали ядром крупнейшей библиотеки тюдоровской Англии, хотя до сих пор неясно, откуда Ди брал средства на их покупку. В 1556 г. на аудиенции у Марии он вроде бы представил ей петицию о сохранении древних сочинений. Впрочем, ещё Генрих VIII (отчасти из соревнования с французским королём Франциском I) основал Королевскую библиотеку, которая собирала редкие книги и хранившиеся в закрытых королём монастырях тексты, служившие ему аргументом в деле развода и королевской супрематии[391]. Правда, Генрих не интересовался схоластической философией, сочинения по которой позднее искал Ди, поэтому многие из них исчезли. Ди предложил Марии создать нечто вроде оккультного института, который собирал бы философские сочинения, причём доступ к ним имели бы лишь немногие посвящённые.
Однако Ди сильно переоценил готовность современников вкладывать деньги в оккультные знания. Королеву и кардинала Поула[392] он не убедил. Тем не менее при помощи Боннера Ди стал одалживать рукописи у знакомых учёных. Так, он одолжил собрание работ по медицине, астрономии и геометрии у Ориел–колледжа в Оксфорде. В Лондоне Ди купил рукопись алхимических сочинений Роджера Бэкона и т. д. С помощью собранных трактатов он пытался постичь всю сферу оккультной философии. Хотя часть знаний он почерпнул из «Изумрудной скрижали» Гермеса Трисмегиста, Ди синтезировал несколько древних традиций алхимии, читая Аристотеля, Арнольда из Виллановы, Авиценну и Гебера[393]. Их имена придавали авторитет сложным и таинственным описаниям того, как превращать металлы и создать философский камень. Последний считался универсальным эликсиром, призванным восстановить физическую и духовную чистоту человечества, которую оно утратило после грехопадения Адама.
«Ди связывал свои алхимические исследования со своим растущим интересом к оптике, математическому измерению небесных лучей и астрологии. Его синтез следовал идее Бэкона о всеобъемлющей науке, которая объяснила бы единство мироздания. Бэкон считал, что длительные исследования вкупе с божественным озарением, которого удостоятся добродетельные учёные, восстановят полное понимание мироздания, которое бог открыл Адаму и которому потомки Адама научили Аристотеля» (с. 43). Опираясь на Бэкона, Ди пытался расшифровать Монаду — универсальный символ, который, по его мнению, он получил от бога путём прямого откровения. Ди шёл от оптического измерения астрологических сил к религиозному толкованию скрытой грамматики, которая якобы стоит за всеми языками, — геометрической каббалы, сокрытой в алфавитах. Этот сдвиг отражал идеи Постеля, а также принятие Ди мысли неоплатоников, согласно которой эманации из головы бога поддерживают всё мироздание.
В 1557-1559 гг. Ди написал сочинение об отражении лучей с помощью линз и зеркал. Поддержку астрологии он нашёл в трактате арабского философа аль-Кинди[394] «О лучах». По мнению последнего, испускаемые небесными телами оккультные лучи определяют события и человеческие поступки. В 1558 г. Ди написал «Афористическое введение о некоторых выдающихся добродетелях природы», где изложил сложнейшую программу геометрической оптики. Копию этого трактата автор послал Меркатору. Как и многие идеи Ди, в теории изложенная им схема работала лучше, чем на практике. Предполагалось, что, пока исследователь доберётся до 117‑го афоризма, ему потребуется измерить влияние более 25 тыс. различных небесных соединений (с. 44). Не была эта схема и особо новой. Ди не смог убедительно ответить критикам, которые позднее обвинили его в плагиате по отношению к итальянскому врачу XII в. Урсо из Салерно. Когда Ди принялся составлять гороскопы, он вернулся к традиционным методам.
К концу правления Марии Ди, чтобы дополнить свой доход от прихода в Аптоне и гонорары от Боннера, подрабатывал в Лондоне математиком и астрологом. Помимо прочего, он давал практические уроки по обращению с астрономическими инструментами, которые привёз из Лувена. Также Ди продолжал консультировать Московскую компанию, усовершенствовав свой «парадоксальный компас».
«Джону Ди повезло, что обстоятельства вступления на престол Елизаветы 17 ноября 1558 г. и помощь могущественных покровителей позволили ему нейтрализовать последствия его катастрофического решения покинуть её в 1555 г. В целом Ди разделял религиозные и философские взгляды новой королевы и мог доказать свою полезность в противодействии как враждебной ей французской пропаганде, так и сопротивлению её воцарению ярых католиков с применением магии» (с. 47). И Елизавета и Ди придерживались евангелической, христоцентрической разновидности религии. Оба в уединённых молитвах почитали знак креста, а молитвы предпочитали проповеди. Оба считали, что Христос действительно присутствует в обряде причастия. Елизавета с лёгкостью приняла идею, которую высказывал в том числе и Ди, что она способна примирить протестантов и католиков в качестве экуменической последней императрицы мира. Отчасти эта идея отражала её познания в оккультной философии. Способы добиться окончательного примирения двух общин включали алхимию и философский камень, который, как и Ди, Елизавета жадно искала всю жизнь.
Французы, находясь в войне с Англией, развернули пропаганду против новой королевы уже с конца 1558 г. Они опубликовали пророчество Нострадамуса, который якобы предсказал крах ожидаемых от Елизаветы религиозных изменений. В ответ Тайный совет Англии занялся делом Джона Престолла, которого обвинили в колдовстве. Этот дворянин составлял гороскопы или советовался с духами, предсказывая смерть Елизаветы и восшествие на трон своего дальнего родственника Артура Поула — племянника кардинала[395]. По иронии потребность Тайного совета в противодействии Престоллу помогла Ди вернуть расположение Елизаветы. Этому поспособствовали также его патрон Пемброк и новый фаворит королевы Роберт Дадли. Они считали, что оккультные знания Ди можно использовать против Нострадамуса и опасных пророчеств Престолла. На основе Птолемея и его многочисленных арабских и средневековых последователей Ди составил гороскоп, сделав вывод, что Елизавету ждёт долгое и славное правление. За это в 1559 г. он был назначен приходским священником в местечко Лонг–Леденхэм в Линкольншире. Тот факт, что следующие несколько лет Ди там и жил, подчёркивает его стеснённость в средствах. Елизавета (не в последний раз) не сдержала обещание удвоить пожалованную Эдуардом VI пенсию.
Это подтолкнуло Ди в 1562–1564 гг. совершить научную поездку по Европе. Сначала он заехал в Лувен и Антверпен, где мог приобрести книги по каббале. Взяв в дорогу всего 20 ф. ст., Ди уже в феврале 1563 г. писал из Антверпена Сесилу, прося денег и дополнительного времени на поездку и объявив, что обнаружил рукопись Иоганна Тритемия[396] о способах общения с духами и ангелами. Ди сочетал ангельские штудии с каббалистическим прочтением книг на иврите, халдейском, арамейском и сирийском языках, которые кропотливо собирал. Правда, эти языки он едва понимал, поэтому, подобно Постелю, проводил время больше в размышлениях о каждой букве их алфавитов как об иероглифическом символе или знаке с глубоким смыслом. В Париже Ди в 1562 г. написал ныне утерянный трактат о еврейской каббале. В нём он подвёл итог 20 лет своих алхимических трудов. «Реальные» знаки каббалы Ди выводил не из алфавитов, а — пользуясь каббалистической геометрией — из видимых и невидимых вещей в природе. Вместе с Постелем они ожидали неизбежного «восст