[573]. Во время одного из своих посещений Нью–Йорка я договорился с ним основать акционерное общество для ведения дел в Швеции и России. Кроме того, мы стали представителями одной крупной российской страховой компании в Америке[574] и получили крупные заказы на приобретение товаров и машин для России. Акционерное общество процветало, прибыль составляла сотни тысяч долларов. Но дивидендов не было. Грант был шотландцем, он считал, что деньги должны оседать и ни один доллар не должен уходить на дивиденды. Когда в 1917 году в России разразилась революция, мы потеряли всё. Через 26 лет с эмигрантской визой на руках я переехал в Ньо–Йорк. В газетах я прочитал, что недавно скончался Джон Грегор Грант, президент одного из крупнейших предприятий Америки в Сан–Франциско («Трансамерикен корпорейшн»), капитал которого составлял 150 млн. долларов.
В Петрограде у меня состоялась беседа с министром иностранных дел Сазоновым[575], мы рассмотрели с ним мои предложения о налаживании экономических связей между Россией и Соединёнными Штатами.
Разговор коснулся обстановки в Швеции, её будущего. Я высказал предположение, что в Швеции скоро будет сильное демократическое правление и Яльмар Брантинг[576] станет играть большую роль в нашем будущем. Сазонов с его старорежимным образом мышления совершенно не верил в успех социал–демократов ни в нашей стране, ни в Европе в целом. Не ощущал он тогда и изменения политической обстановки, которая через короткое время привела к перевороту в его стране и уничтожила класс, представителем которого он являлся.
Русские хотели завязать прямые связи с кредитными учреждениями в Соединённых Штатах. Министерство финансов направило туда своего представителя, чтобы получить государственный заём. Переговоры не дали результатов[577]. Тогда министр финансов России Барк[578] поручил мне договориться о предоставлении займа для России[579]. С этим поручением я и направился в 1915 году в Нью–Йорк.
Американскими финансами в те годы владели две конкурирующие группы. Одна из них, «Кун, Леб и К°»[580], представляла крупный еврейский капитал, но более мощной была «Группа Моргана»[581]. Сначала я обратился к представителям первой группы. В беседе с одним из совладельцев фирмы[582] я постарался выяснить, как он отнесётся к возможности предоставления России займа. Он ответил, что его компаньон и тесть Яков Шифф[583], благотворительная деятельность которого широко известна, не согласится на предоставлении России займа до тех пор, пока евреи в этой стране будут жестоко угнетаться и подвергаться погромам (он напомнил при этом о преступлениях в Кишинёве[584]) и будут лишены возможности жить в крупных городах. Тогда я обратился к «Гаранта траст компани»[585], входившей в группу Моргана, имевшей акционерный капитал в 5 млн. долларов и такой же резервный фонд.
Было решено, что вместе со мной в Россию отправится представитель «Гаранта траст компани», который на месте изучит обстановку и представит отчёт. Это был Грэйсон М. П. Мэрфи[586], бывший офицер, представительный и красивый мужчина, со смехом признавшийся мне, что его только что избрали в правление банка, хотя он и понятия не имеет, что такое вексель.
На борту парохода, везшего нас в Европу[587], мы говорили о России и займах. Мэрфи считал, что надо заставить русских в качестве залога выдать золото. Я сказал, что не очень доверяю золоту, что война в мире перевернёт наши представления, будто бы только золото приносит счастье и власть. Мэрфи пришёл в ужас от таких речей, он решил, что перед ним человек с опасными идеями, и готов был повернуть домой. Я понял: умнее будет больше не касаться этой темы, ведь золото, как известно, для американских капиталистов — сам господь Бог и подрывать их веру кощунственно. Больше я не заикался ни о золоте, ни о политике, наши отношения стали приятельскими, даже дружескими. Мэрфи был компанейским человеком, он жил по принципу «пользуйся случаем», любил вкусно поесть, хорошее вино, гаванские сигары, пирушки и весёлых людей.
Я по телеграфу пригласил в отель «Ройаль» русского посла Неклюдова[588], членов русского посольства и других важных лиц на обед в честь г-на Мэрфи. Обед прошёл в праздничной обстановке. Хорошие вина и великолепный коньяк привели Мэрфи в отличное настроение, Стокгольм показался ему замечательным городом.
Через Хапаранду мы приехали в Петроград[589]. Там у нас состоялось несколько встреч с директорами «Русско–Азиатского банка»[590]. Они показали всё, что могло нас заинтересовать. Мы побывали на фабриках и заводах, в учреждениях, на электростанциях, в больницах, переполненных ранеными, в театрах, музеях и т. д. Жизнь в Петрограде била ключом. Театры и рестораны процветали. В битком набитых ночных кафе играли цыганские оркестры. Шампанское лилось рекой, столы ломились от необыкновенных яств. Сказочно красивыми были туалеты дам и украшавшие их драгоценности. На спекуляциях военными поставками сколачивались миллионные состояния, и щедрые от природы русские сорили направо и налево легко добытыми деньгами. Светские дамы ходили в скромных платьях сестёр милосердия, от чего красота этих женщин становилась особенно заметной. Их можно было видеть повсюду, где билось сердце высшего общества.
Из Петрограда мы отправились в Москву[591], здесь всё повторилось. Устроенный нам пышный приём носил некоторый налёт официальности. Сильное впечатление на Мэрфи произвели некоторые промышленники и купцы, с которыми мы познакомились. Один из них, сибиряк по фамилии Второв[592], ворочал такими крупными делами, что привёл бы в изумление даже предприимчивых американцев.
Мэрфи был очень доволен тем, что смог увидеть и узнать. Он оказался наблюдательным человеком, его отчёты были очень содержательными и деловыми. Сам он тоже произвёл на русских сильное впечатление, им нравились его манеры и лёгкий характер. Именно этот Мэрфи через несколько лет руководил расследованием дела Крейтера[593] в Соединённых Штатах (XXI).
Мы вернулись в Нью–Йорк[594]32. За три месяца, проведённых вместе[595], мы стали хорошими друзьями, но я никогда не заговаривал с ним о золоте. В связи с нашим возвращением президент «Гаранта траст компани» г-н Чарльз Сэбин[596] устроил обед в «Метрополитен клаб», на котором присутствовал весь директорат. Меня попросили рассказать об обстановке в России и дать оценку возможному торговому обмену с этой страной. Моё сообщение прерывалось аплодисментами. Между прочим, их вызвали следующие слова: «Нас огорчает, что в Америку хлынуло золото. В обмен мы должны требовать товары». Я взглянул на Мэрфи и спросил, помнит ли он наш спор на борту парохода. В ответ он только расхохотался.
После сообщения и отчёта Мэрфи в «Гаранти траст компани» было принято решение предоставить российскому государству заём на 200 млн. долларов. Это произошло ещё до вступления Соединённых Штатов в войну. Для составления контракта банк направил в Россию в качестве полномочного представителя одного из своих юристов, г-на Рольфа Мэрша[597] Ему было около 45 лет, он являлся другом г-на Сэбина и пользовался у него особым доверием. Я предварительно обсудил технические вопросы этой сделки с руководителем международного отдела компании г-ном Максом Мэйем[598]. Американец Мэй был немцем по происхождению и знатоком своего дела. И вот мы вновь направились в Россию, как и три месяца назад. Г-н Мэрш был более серьёзным человеком, чем Мэрфи, и не употреблял спиртного. Но он любил танцевать.
По прибытии в Петербург мы попросили аудиенции у министра финансов[599]. Мэрш был очень доволен оказанным ему приёмом и телеграфировал в «Гаранти траст» и своей жене, что всё идёт хорошо и он скоро будет дома. Дни шли за днями, а результатов не было. Постоянно говорилось: «Завтра всё выяснится». Проходили недели, результатов не было. Никто не знал, от чего всё зависит. Русские хотели получить заём, теперь им его предлагали, а они его не принимали. Недели переходили в месяцы. Мэрш стал нервничать. Неопределённость и ожидания могли вывести из себя кого угодно. Он каждый день писал письма и посылал телеграммы своей жене. За это время я несколько раз побывал в Стокгольме по делам «Нового банка», а Мэрш всё ходил и чего–то ждал, дела его были плохи. Он пустился в весёлую жизнь и, что хуже всего, начал пить. Через 8 месяцев русские согласились подписать заём на 50 млн. долларов сроком на 3 года с рентой в 6 1/2%[600]. Заём предоставлялся консорциумом, в который входили «Гаранта траст компани», «Нэйшнл сити бэнк»