В реальности дело обстояло совершенно иначе. Джавитс и Хамфри убедили М. Банди и Р. Кеннеди, что чисто государственная инициатива нуждается в бизнес — поддержке. Затем Джавитс, привлечённый в эту компанию в значительной степени благодаря дружбе с Джоном Рокфеллером Третьим, наверняка с ним посоветовался относительно новой идеи, тем более что у Рокфеллеров в Латинской Америке были большие деловые интересы. Логично предположить, что Рокфеллер, зная негативное отношение к своей фамилии и крупнейшим бизнес — фамилиям США в Латинской Америке, наотрез отказался персонально возглавить этот процесс. Но при этом, как политически лояльный участник команды и деловой человек, он, вполне возможно, обратился к своему бизнес — партнёру и личному другу — всё тому же Джанни Аньелли. Тот, понятно, переадресовал эту инициативу специалисту по Латинской Америке и созданию политико — экономических консорциумов Аурелио Печчеи. Таким образом, Печчеи, скорее всего, получил не одну, а две рекомендации и безальтернативно был предложен Хамфри и Джавитсом на пост разработчика проекта.
Об этом пишет и сам А. Печчеи, если уметь читать не только текст, но и понимать контекст: «Проект… вызвал у меня интерес главным образом по двум причинам. Во — первых, он мог стать пробным камнем для оценки наличного, внутреннего частного капитала в Латинской Америке, который мог быть использован для промышленных операций… Во — вторых, не менее соблазнительной казалась мне возможность изменить неконструктивное и недальновидное отношение многих представителей европейских и американских промышленных и финансовых кругов. Громогласно утверждая, что Латинская Америка совершенно необходима Западу, они тем не менее не решались вкладывать в неё свои деньги… По всем этим причинам я принял на себя руководство проектом, который был столь же североамериканским, сколь и латиноамериканским. Вместе с тем я вовсе не собирался связывать себя с ним на долгие годы. Поэтому было заранее установлено, что мои функции ограничатся разработкой идеи проекта, предварительного общего плана его осуществления и изыскания необходимых для этого финансовых средств. После этого будет назначен директор, который и станет претворять проект в жизнь…
В результате было найдено совершенно новое, удивившее моих американских коллег решение — создать кооперативную инвестиционно — управленческую компанию, в которой были бы объединены корпорации из различных стран (практически полная копия “Италконсалта”. — И. С.). Главная цель её деятельности заключалась в мобилизации доброй воли, финансовых ресурсов, инженерной культуры, организационных достижений и научно — технического патентного капитала промышленно развитых стран на развитие частного сектора латиноамериканской экономики… Основная новизна компании ADELA состояла в её корпоративной структуре и статусе коллективного предприятия. Её капитал состоял из относительно небольших вкладов множества крупнейших промышленных и финансовых компаний, которые представляли различные сектора экономики и разные страны — главным образом, Западную Европу, США, Канаду и Японию, к которым позднее присоединилась и сама Латинская Америка».
Таким образом, Печчеи в рамках поддержки инициативы Кеннеди создал своеобразный всемирный «Италконсалт» с теми же лоббистско — инвестиционными и политико — социальными функциями, ориентированный на реализацию деловых проектов, приносящих наряду с прибылью и ощутимые социальные результаты. В своих воспоминаниях Дж. Джавитс[792], который очень гордился инвестиционной компанией ADELA, подчёркивал, что за годы своего существования компания реализовала более тысячи инвестиционных проектов с участием и для поддержки частных предприятий в Латинской Америке и Карибском бассейне. Он также отметил, что в последующем клоны ADELA были созданы для инвестиций в Африке и Южной Азии. Всего в компании приняли участие 242 банка и компаний, включая все, входящие в список «Форчун 500». Главным консультантом ADELA по управлению, который реализовал организационные схемы практического воплощения идей А. Печчеи, стал Питер Друкер. Как известно, это специалист номер один в менеджменте в течение последних 70 лет. За время своего существования ADELA профинансировала более тысячи частных компаний самых различных размеров — от маленьких семейных фирм до промышленных гигантов, практически во всех отраслях экономики[793].
В ходе разработки, обсуждения и запуска проекта ADELA А. Печчеи установил или укрепил связи с крупнейшими американскими транснациональными корпорациями, лоббистами, «думающими танками», представителями разведывательного сообщества в Вашингтоне, инвестиционными фондами на Уолл — стрит и в меньшей степени с крупнейшими банками. Из книги, посвящённой деятельности корпорации ADELA, ясно, что главными участниками в ней были инвестиционные, промышленные и торговые структуры. Что же до банков, они с неохотой работали с рисковым и политически неустойчивым регионом Латинской Америки. Поэтому главными финансовыми институтами, с которыми сотрудничала ADELA, были международные некоммерческие банки типа Всемирного банка, Межамериканского банка и проч.[794] Последнее крайне важно для понимания многих последующих идей и практических шагов А. Печчеи, связанных с основанием Римского клуба. По сути клуб задумывался Печчеи и стоящими за ними силами как своего рода площадка для обсуждения конвергенционных проектов и идей представителями элит Запада и Востока, капиталистической и социалистической систем. В связи с этим пришло время обратиться к биографии второй ключевой персоны этого клуба — Александра Кинга.
Глава 2. Александр Кинг
1
Прежде чем погрузиться в биографию «второго отца» Римского клуба, британца Александра Кинга, нужно кратко охарактеризовать особенности британской мемуарной литературы. Необходимость эта связана с тем, что основными источниками информации о жизни, событиях, знакомствах и занятиях Александра Кинга являются его мемуары «Пусть кошка перевернётся. Двадцатый век в жизни одного человека»[795] и мемуары его старшей дочери Джейн[796].
Джейн, по мужу Синклер, до выхода в отставку была успешным карьерным дипломатом, специалистом по Советскому Союзу, известным политическим экспертом. Как можно заключить из её мемуаров, в период долгой работы в Москве в конце 1950‑х — 1960‑е гг. она была также сотрудником МИ6.
Без понимания отличительных черт британской мемуаристики невозможно провести подлинный расследовательский анализ воспоминаний Кинга. Лучшие образцы британской мемуарной литературы, особенно написанные либо аристократами, либо представителями британского истеблишмента, заметно отличаются от книг в подобном жанре, написанных американскими или советско — российскими авторами. Характерная черта американцев — эгоцентричность, сосредоточение изложения на себе любимых. Немалая часть подобных книг пронизана ключевой чертой американского менталитета — стремлением к рассказу о собственных успехах, свершениях и победах. Что касается советско — российских авторов, то здесь, наряду с присущей всем мемуаристам тягой к нарушению заповеди Станиславского относительно того, что нужно любить не себя в театре, а театр в себе, заметную часть мемуаров занимают различного рода оценочные суждения, переходящие зачастую в запоздалое сведение счётов.
Лучшая часть британских мемуаров совершенно иная. Первый план в них занимает описание внешней канвы жизни. Для неё характерно скрупулёзное внимание к атмосфере времени, к, казалось бы, на первый взгляд, малозначимым событиям и деталям, а также подчёркнутое стремление уйти от вынесения каких — либо приговоров или воскурения фимиама. Ещё одной отличительной чертой британских мемуаров, написанных представителями истеблишмента, являются многочисленные лакуны и умолчания относительно важнейших событий времени, в котором жил мемуарист. Они могут страницами описывать подробности своих путешествий и при этом совершенно игнорировать то, чем они занимались не в отпуске, а во время работы в тот или иной период своей профессиональной жизни. Однако британцы — такие же люди, как и все. Соответственно, несмотря на воспитуемые со школы сдержанность и закрытость, в мемуарах тем не менее проскальзывают намёки, проговорки, знаки, которые при внимательном к ним отношении позволяют извлечь крайне важные для исторического расследования сведения. Именно под этим углом зрения мемуары А. Кинга и его дочери Джейн представляют огромный интерес для понимания того, что в действительности лежало в основе проекта Римского клуба и Международного института прикладных системных исследований в Вене.
Для судьбы, жизненной позиции и стиля мышления Александра Кинга большое значение имела его семья и даже более — его происхождение. Прежде всего, хотя Кинг и являлся ярким и заметным представителем высшего британского истеблишмента, и по матери, и по отцу он был шотландцем. Шотландцы и англичане ментально — это два различных, иногда до противоположности народа с разной историей и разными национальными характерами. Для шотландского менталитета характерно, с одной стороны, стремление поддерживать слабую сторону против сильной, что соответствовало их исторической судьбе, а с другой — стремление к прагматичному улаживанию разнообразных противоречий и конфликтов, умение упорно преодолевать трудности. Последнее было связано с относительной скудностью ресурсов Шотландии, её открытости для морских набегов и сухопутной агрессии. Отсюда — необходимость воспитания изворотливости в сочетании с твёрдостью, прагматичности во взаимодействии с непреклонностью в достижении цели.
Отец Александра Кинга был типичным селфмейдменом. Он родился в бедной семье и своей блистательной карьерой обязан исключительно собственному трудолюбию, осторожности и недюжинным интеллектуальным способностям. В воспоминаниях Кинга отмечается, что в первые оставшиеся в его памяти годы семья жила более чем скудно. Однако уже к моменту завершения обучения в школе всё изменилось. Отцу в короткие сроки удалось пройти путь от посыльного до одного из топ — менеджеров концерна «Нобель», а затем, когда А. Кинг поступил в университет, отец стал одним из руководителей крупнейшего британского военно — химического концерна Imperial Chemical Industries.